Полное житие преподобного Сергия Радонежского
Память: 5 / 18 июля (обретение мощей), 25 сентября / 8
октября
Содержание жития преподобного Сергия Радонежского:
Глава I. Сын радости
"Радуйся, яко прежде рождения проглашением
прославивый Святую Троицу"
Икос Минеи
Радуйся, пречудное в младенчестве
постничество нам являй
Акафист, икос 3
Верстах в четырех от славного в
древности, но смиренного ныне Ростова Великого, на
ровной открытой местности по пути в Ярославль уединенно
расположилась небольшая обитель во имя Пресвятой Троицы:
это заштатный Варницкий монастырь. По древнему преданию,
почти шестьсот лет тому назад тут была некая весь, имя
которой забылось в истории, но которая всегда была и
будет именита и дорога сердцу православных русских
людей, потому что весь эта была благословенною родиною
великого печальника и заступника Русской земли,
Преподобного и богоносного отца нашего Сергия, Игумена
Радонежского и всея Руси Чудотворца. Здесь было поместье
его родителей, благородных и знатных бояр Ростовских
Кирилла и Марии; тут был их дом; тут и жили они,
предпочитая уединение сельской природы суете городской
жизни при княжеском дворе. Впрочем, Кирилл состоял на
службе сначала у Ростовского князя Константина II
Борисовича, а потому у Константина III Васильевича. Он
не раз сопровождал их в Орду как один из самых близких к
ним людей; владел достаточным по своему положению
состоянием, но по простоте тогдашних нравов, живя в
деревне, он не пренебрегал и обычными сельскими трудами;
мы увидим потом, что Кирилл посылал, например, своего
малолетнего сына за конями так же, как теперь посылают
своих малюток простые поселяне.
Преподобные Кирилл и Мария
Радонежские. Икона с житием, 2008 год
Кирилл и Мария были люди добрые и
богоугодные. Говоря о них, блаженный Епифаний замечает,
что Господь, благоволивший воссиять в земле Русской
великому светильнику, не попустил родиться ему он
неправедных родителей, ибо такому детищу, которое по
устроению Божию должно было впоследствии послужить
духовной пользе и спасению многих, подобало иметь и
родителей святых, дабы доброе произошло от доброго и
лучшее приложилось к лучшему, дабы взаимно умножилась
похвала и рожденного и самих родивших во славу Божию. И
праведность их была известна не одному Богу, но и людям.
Строгие блюстители всех уставов церковных, они помогали
и бедным; но особенно свято хранили они заповедь
апостола Павла: страннолюбия не забывайте: тем бо не
ведяще нецыи странноприяша Ангелы (Евр. 13:2). Тому же
учили они и детей своих, строго внушая им не упускать
случая позвать к себе в дом путешествующего инока или
иного усталого странника. До нас не дошло подробных
сведений о благочестивой жизни сей блаженной четы, зато
мы можем вместе со святителем Платоном сказать, что
"самый произшедший от них плод показал, лучше всяких
красноречивых похвал, доброту благословенного древа.
Счастливы родители, коих имена прославляются вечно в их
детях и потомстве! Счастливы и дети, которые не только
не посрамили, но и приумножили, и возвеличили честь и
благородство своих родителей и славных предков, ибо
истинное благородство состоит в добродетели!"
Кирилл и Мария имели уже сына Стефана,
когда Бог даровал им другого сына – будущего основателя
Троицкой Лавры, красу Церкви Православной и несокрушимую
опору родной земли. Задолго до рождения сего святого
младенца дивный Промысл Божий уже дал о нем знамение,
что это будет великий избранник Божий и святая отрасль
благословенного корня. В один воскресный день его
благочестивая мать пришла в церковь к Божественной
литургии и смиренно встала, по тогдашнему обычаю, в
притворе церковном вместе с прочими женами. Началась
литургия; пропели уже Трисвятую песнь, и вот незадолго
пред чтением Святого Евангелия вдруг, среди общей тишины
и благоговейного молчания, младенец воскликнул у нее во
чреве, так что многие обратили внимание на этот крик.
Когда начали петь Херувимскую песнь, младенец вскрикнул
в другой раз и притом уже столь громко, что голос его
был слышен по всей церкви. Понятно, что мать его
испугалась, а стоявшие близ нее женщины стали между
собою переговариваться, что бы мог означать этот
необыкновенный крик младенца. Между тем литургия
продолжалась. Священник возгласил: "Вонмем! Святая
святым!" При этом возглашении младенец воскликнул в
третий раз, и смущенная мать едва не упала от страха:
она начала плакать…. Тут ее окружили женщины и, может
быть, желая помочь ей успокоить плачущее дитя, стали
спрашивать: "Где у тебя младенец? Отчего он кричит так
громко?" Но Мария в душевном волнении, обливаясь
слезами, едва могла вымолвить им: "Нет у меня младенца;
спросите еще у кого-нибудь". Женщины стали озираться
кругом и, не видя нигде младенца, снова пристали к Марии
с тем же вопросом. Тогда она вынуждена была сказать им
откровенно, что на руках у нее действительно нет
младенца, но она носит его во чреве…
"Как же может кричать младенец, когда он
еще в утробе матери?" - возражали ей удивленные женщины.
"Я и сама удивляюсь этому, - отвечала им Мария, - и
нахожусь в немалом недоумении и страхе…"
Тогда женщины оставили ее в покое, не
переставая впрочем, удивляться этому необыкновенному
случаю.
"В наше время, говорит святитель
Московский Филарет, - свидетели подобного происшествия,
вероятно, имели бы немало заботы об изыскании причины,
произведшей сие необыкновенное явление. Более
проницательные, может быть, осмелились бы догадываться,
что молитвенный восторг благочестивой матери в три
важных периода священнодействия сообщил необыкновенное
возбуждение жизни плоду, который носила она во чреве. Но
в то время любили не столько любопытные умствования,
сколько благоговейное наблюдение путей Провидения, и
народ выходил из церкви, повторяя написанное в
Евангелии об Иоанне Предтече: что убо отроча сие будет
(Лк. 1: 66)? Да будет над ним воля Господня!"
Благоговейный описатель жития Сергиева
преподобный Епифаний сопровождает свое повествование о
сем необыкновенном происшествии таким размышлением:
"Достойно удивления, что младенец, будучи во чреве
матери, не воскликнул где-либо вне церкви, в уединенном
месте, где никого не было, но именно при народе, как бы
для того, чтобы многие его услышали и сделались
достойными свидетелями сего обстоятельства. Замечательно
еще и то, что прокричал он не как-нибудь тихо, но на всю
церковь, как бы давая понять, что по всей земле
распространится слава о нем, и не тогда возгласил он,
когда мать его была где-нибудь на пиршестве или
почивала, но когда была она в церкви, и именно во время
молитвы, как бы указывая на то, что он будет крепким
молитвенником пред Богом; не прокричал он в каком-либо
ином месте, но именно в церкви, в месте чистом, в месте
святом, где пребывают святыни Господни и совершаются
священнодействия, знаменуя тем, что и сам он будет
совершенной святыней Господа в страхе Божием. Достойно
замечания также и то обстоятельство, что не возгласил он
однажды или дважды, но именно трижды, являя тем, что он
будет истинным учеником Святой Троицы, так как троичное
число предпочитается всякому другому числу, потому что
везде и всегда сие число является источником и началом
всего доброго и спасительного". После сего, приводя из
ветхозаветной и новозаветной истории примеры и указания,
свидетельствующие о важном знаменовании троичного числа,
и воспомянув страшную тайну Триипостасного Божества,
блаженный Епифаний продолжает: "Подобало и сему младенцу
трижды провозгласить еще во чреве матери, прежде
рождения на свет, в предзнаменование того, что он будет
некогда служителем Святой Троицы и многих приведет к
познанию Бога, научая словесных овец своих веровать во
Святую Троицу, единосущную во едином Божестве. И
действительно, - рассуждает далее Епифаний, - не служило
ли все это явным указанием на все дивное и досточудное в
последующей его жизни? Не сбылось ли все это самим делом
в его чудесных деяниях? И кто видел и слышал о первых
предзнаменованиях, тот должен был потом верить и тому,
что последовало за ними, ибо не просто, не без особенной
цели были даны эти предзнаменования: они были
предвестниками и началом всего, что совершилось
впоследствии. Вспомним древних святых, просиявших в
Ветхом и Новом Завете: как зачатие, так и рождение
многих из них предрекаемо было особенным откровением от
Бога. Так, пророка Иеремию Бог от чрева матери
предызбрал и освятил; то же свидетельствует о себе
другой пророк – Исайя, а святой и великий Пророк и
Предтеча Христов Иоанн, еще будучи в утробе матери,
познал Господа, носимого в ложеснах Пречистой Приснодевы
Марии: и взыгрался младенец радощами во чреве (Лк. 1:
44) матери своей Елисаветы и ее же устами пророчески
возопил: откуда мне сие, да прииде Мати Господа моего ко
мне (ст. 43)? О святом пророке Илии есть сказание, что
родители его видели, как светлые и благообразные мужи
повивали сего младенца огненными пеленами и питали его
пламенем огненным". Далее Епифаний приводит подобные же
рассказы о святых Николае Чудотворце, Ефреме Сирине,
Алипии и Симеоне Столпниках, Феодоре Сикеоте, Евфимии
Великом, Феодоре Едесском и Петре, митрополите
Московском, рассказы, которые мы опускаем, дабы, по
выражению самого блаженного Епифания, "долготою слова
послушателем слухи ленивы не сотворити", и приводим
здесь только заключительные его мысли: "Досточудно, -
говорит он, - было это возглашение младенца во чреве
матери; досточудна была и все жизнь этого поистине
досточудного мужа! Господь еще до рождения отметил его
Своею благодатию и необычным случаем предуказал Свое
особенное Божественное о нем промышление".
Преподобный
Сергий Радонежский. Икона, XVII
век
Всегда преданные воле Божией и
внимательные к путям Провидения, Кирилл и Мария поняли
указания Промысла Божия и сообразно с этими указаниями
должны были вести дело воспитания дитяти. После
описанного происшествия особенно мать сделалась
необыкновенно внимательна к своему состоянию. Всегда
имея в мыслях, что она носит во чреве младенца, который
будет избранным сосудом Святого Духа, Мария все
остальное время беременности готовилась встретить в нем
будущего подвижника благочестия и воздержания, а потому
и сама, подобно матери древнего судии израильского
Сампсона (см.: Суд. 13:4), тщательно соблюдала душу и
тело в чистоте и строгом воздержании во всем. "Заботливо
храня носимый ею во чреве Божий дар, она желала, -
говорит святитель Платон, - чрез свое воздержание дать
телесному составу дитяти чистое и здравое питание,
хорошо понимая добрым сердцем своим ту истину, что
добродетель, сияющая в здравом и прекрасном теле,
становится чрез то еще прекраснее".
Всегда благоговейная и усердная
молитвенница, праведная мать теперь чувствовала
особенную потребность сердца в молитве, поэтому она
часто удалялась от людского взора и в тишине уединения
со слезами изливала пред Богом свою горячую материнскую
молитву о будущей судьбе своего младенца. "Господи! –
говорила она тогда, - Спаси и сохрани меня, убогую рабу
Твою; спаси и соблюди и сего младенца, носимого во
утробе моей, Ты бое си – храняй младенцы Господь (Пс.
114:5); да будет воля Твоя, Господи, на нас, и буди имя
Твое благословенно во веки!" Так, в строгом посте и
частой сердечной молитве пребывала богобоязненная мать
святого дитяти; так и само дитя, благословенный плод ее
чрева, еще до появления своего на свет некоторым образом
уже предочищался и освящался постом и молитвою.
"О, родители, - замечает при
повествовании о сем святитель Филарет, - если бы вы
знали, сколько добра или, напротив, сколько зла можете
вы сообщить вашим детям еще до их рождения! Вы удивились
бы точности суда Божия, который благословляет детей в
родителях и родителей в детях и отдает грехи отцев на
чада. (Числ. 14:18), и, помышляя о сем, с благоговением
проходили бы служение, вверенное вам от Того, из Негоже
всяко отечество на небесех и на земли именуется (Еф. 3:15)".
Кирилл и Мария видели на себе великую
милость Божию; их благочестие требовало, чтобы
одушевлявшие их чувства благодарности к благодеющему
Богу были выражены в каком-либо внешнем подвиге
благочестия, в каком-либо благоговейном обете; а что
могло быть приятнее Господу в таких обстоятельствах, в
каких они находились, как не крепкое сердечное желание и
твердая решимость оказаться вполне достойными милости
Божией? И вот праведная Мария, подобно святой Анне,
матери пророка Самуила, вместе со своим мужем дала такое
обещание: если Бог даст им сына, то посвятить его на
служение Богу. Это значило, что они, со своей стороны,
обещали сделать все, что могли, чтобы на их будущем
дитяти исполнилась воля Божия, совершилось тайное о нем
предопределение Божие, на которое они уже имели
некоторое указание. Немного, конечно, таких родителей,
да едва ли и найдутся в наше грешное время такие
счастливцы, которые могли бы так решительно, и притом
непогрешительно определить судьбу своих детей еще до их
рождения: опасно и неразумно давать обеты, исполнение
коих не зависит от воли обещающих; праведные родители
Сергиевы могли сделать это потому, что имели уже
таинственное указание на будущую судьбу их дитяти; но
кто из христианских родителей не желал бы видеть в
детях своих будущих граждан Царства Небесного? А если
все желают, то пусть же все и полагают в сердце своем
твердый и неизменный обет – делать со своей стороны все,
что от них зависит, чтобы их дети были истинными чадами
Божиими по благодати, чтобы они были покорными сынами
нашей общей матери – Святой Церкви Православной, чтобы
ни дети, ни родители не испытывали потом горькой участи
сынов Царствия, которые будут изгнаны, по слову
Господнему, во тьму кромешную. "Для чего человек создан
от Бога?" - спросили одного простого старца. "Чтобы быть
наследником Царствия Божия", - отвечал он.
3 мая (здесь и далее даты даны по ст.
ст. – Ред.) 1319 г. в доме боярина Кирилла была общая
радость и веселье: Марии Бог дал сына. Праведные
родители пригласили своих родных и добрых знакомых
разделить с ними радость по случаю рождения нового члена
семьи, и все благодарили Бога за сию новую милость,
явленную Им на доме благочестивого боярина. На сороковой
день по рождении родители принесли младенца в церковь,
чтобы совершить над ним Святое Крещение и в то же время
исполнить свое обещание представить дитя в непорочную
жертву Богу, Который дал его. Благоговейный иерей, по
имени Михаил, нарек младенцу во Святом Крещении имя
Варфоломей, конечно, потому, что в этот день (11 июня)
праздновалась память святого апостола Варфоломея, ибо
сего требовал тогдашний церковный обычай; но это имя и
по старому значению своему, "сын радости", было особенно
утешительно для родителей сего младенца, ибо можно ли
описать ту радость, которая переполняла их сердца, когда
они видели пред собою начало исполнения тех светлых
надежд, которые почивали на сем младенце со дня его
чудесного проглашения во чреве матери? Кирилл и Мария
рассказали этот случай священнику, и он, как сведущий в
Священном Писании, указал им много примеров из Ветхого и
Нового Заветов, когда избранники Божии еще от чрева
матери были предназначаемы на служение Богу, привел им
слова пророка Давида о совершенном предведении Божием:
Несоделанное мое видесте очи Твои (Пс. 138:16), и
апостола Павла: Бог избравый мы от чрева матери моея…
явити Сына Своего во мне, да благовествую Его во языцех
(Галл. 1: 15-16), и другие подобные места Священного
Писания и утешил их благодатною надеждою относительно их
новорожденного: "Не смущайтесь, - говорил он им, - а
паче радуйтесь, что сын ваш будет избранным сосудом Духа
Божия и служителем Святой Троицы". И, благословив дитя и
его родителей, служитель алтаря Христова отпустил их с
миром.
Между тем мать, а потом и другие стали
примечать в младенце опять нечто необыкновенное: когда
матери случалось насыщаться мясною пищею, то младенец не
брал сосцев ее; то же повторялось, и уже без всякой
причины по средам и пятницам, так что в эти дни младенец
вовсе оставался без пищи. И это повторялось не раз, не
два, а постоянно; мать, конечно, беспокоилась, думала,
что дитя нездорово, советовалась с другими женщинами,
которые тщательно осматривали дитя, но на нем не было
заметно никаких признаков болезни, ни внутренней, ни
наружной, напротив, малютка не только не плакал, но
весело смотрел на них, улыбался и играл ручками… Наконец
обратили внимание на время, когда младенец не принимал
сосцов матерних, и тогда все убедились, что в этом
детском посте "ознаменовались", как выражался святитель
Филарет, "предшествовавшие расположения матери и
проявлялись семена будущих его расположений". Взращенный
постом во чреве матери, младенец и по рождении как будто
требовал от матери поста. И мать действительно стала еще
строже соблюдать пост: она совсем оставила мясную пищу,
и младенец, кроме среды и пятницы, всегда после того
питался молоком матери.
Однажды Мария отдала младенца на руки
другой женщине, чтобы та покормила его своею грудью, но
дитя не захотело взять сосцов чужой матери; то же самое
было с другими кормилицами… "Добрая отрасль доброго
корня, - говорит блаженный Епифаний, - питалась только
чистым млеком родившей его. Так сей младенец от чрева
матери познавал Бога, в самых пеленах поучался истине, в
самой колыбели привык к посту и, вместе с молоком
матери, навыкал воздержанию… Будучи по естеству еще
младенцем, он выше естества уже предначинал пощение; с
младенчества он был питомец чистоты, питаемый не столько
млеком, сколько благочестием, и предъизбранный Богом еще
до рождения"…
"Многие матери, - замечает по сему
случаю святитель Платон, - не почитают важным делом
кормит дитя своей грудью, но на самом деле это очень
важно. Для чего же Творец естества наполняет молоком
сосцы матерние, если не для того, чтобы приготовить в
них для младенца питательную пищу? А с этой пищей, то
есть с молоком, вливаются в младенца его будущие
склонности и нравы". "Чужое молоко, - рассуждает в одном
месте святитель Димитрий Ростовский, - не так полезно
для младенца, как молоко его родной матери. Если
кормилица больна, то будет больное и дитя; если она
гневлива, невоздержанна, сварлива, таково же будет и
дитя, которое она кормит. Дитя, воспитанное чужим, не
материным млеком, не будет иметь к матери такой любви и
привязанности, какую имеют дети, вскормленные ее
собственным млеком. Да пристыдят таких матерей
бессловесные животные: ни одно из них не доверяет
другому питать собственных детей". "Лучше бы подумать
доброй матери, - говорит святитель Филарет Московский, -
отнимать ли мать вдруг у двух младенцев: у младенца
кормилицы и у своего собственного, и заставлять ли
своего младенца пить из груди кормилицы, может быть,
тоску по оставленном ею собственном детище, вместо того,
чтобы он пил любовь из груди своей матери". "Бывают
матери, - говорит свт. Иоанн Златоуст, - которые своих
детей отдают кормилицам. Христос не попустил сего. Он
питает нас собственным телом и напояет собственной
кровию".
Окончилось время кормления грудью
Варфоломея; дитя покинуло колыбель; возрастая телом, оно
укреплялось и духом, исполнялось разума и страха Божия;
благодать Божия почивала на святом младенце, и добрые
люди утешались им.
|
