Святые дураки
"Любят на Руси юродивых" – расхожая
поговорка, но в устах соотечественников все чаще она звучит
как "Любят на Руси дураков". Церковь молится этим "дуракам",
то есть юродивым. Почему? Кто такой юродивый и в чем
заключается его подвиг?
Святой Василий Блаженный. Икона, конец XVI - начало XVII века. Москва
Блаженный блаженному рознь!
Святой Василий Блаженный (XVI век) бросался
камнями в чудотворные иконы и спорил с грозным царем;
блаженный Симеон (VI век) прикидывался хромым, подставлял
спешащим мимо горожанам подножки и валил их на землю.
Прокопий Устюжский (XIII век) никого не валил, не кусал и
не ругал. Но под видом нищего калеки спал на куче мусора и
ходил по Устюгу в рубище, несмотря на то, что был богатым
немецким купцом. В подобном рубище Ксения Петербуржская
многими веками позже скиталась по державному Петербургу.
Зачем они все это делали?
"Юродивый – это человек, который добровольно
избирает путь сокрытия своих способностей, притворяется
лишенным добродетелей и обличает мир в отсутствии этих самых
добродетелей, – такое определение предлагает Андрей
Виноградов, кандидат исторических наук, доцент Православного
Свято-Тихоновского гуманитарного университета. – Иногда их
называли блаженными. В современном употреблении некоторых
терминов, связанных с этим ликом святости, существует
неясность. Часто мы именуем "блаженными" подвижников, не
имевших опыта обличения мира. Почему? Во многом это
результат католического влияния. Для Католической Церкви
блаженный – это низший ранг святости. С этим и связано то,
что в нашей Церкви блаженными иногда называются подвижники,
чей подвиг принадлежит к нетипичному, "периферийному" типу.
На Востоке термин "блаженный", то есть "макариос",
традиционно употреблялся как полный синоним слова "святой".
Но в первые века большинство святых были или мучениками, или
апостолами. Со временем количество "типов" выросло: с
четвертого века появились святые (блаженные) монахи –
"преподобные", святые епископы – "святители". И в это время
термин "блаженный" начинает прилагаться к каким-то необычным
типам святости, как, например, юродство. Блаженными
называются и "Божии люди", которые ведут похожую с юродивыми
жизнь, но чей подвиг не вполне равен подвигу юродивого".
Подвиг юродивого, в отличие от "Божьего
человека", имеет яркую социальную направленность. "Он не
просто скрывает от мира свои дарования (как Алексий Человек
Божий, чье византийское житие широко известно), но
притворяется безумным, "буйным" – отсюда и греческий термин
"салос", которым называют юродивых (по древнеславянски –
уродивый или урод). Этот термин происходит от глагола
"салеуо" – "колебаться, качаться". "Салос" – человек
помешанный, человек, который ведет себя неадекватно, –
продолжает Андрей Виноградов. – По средствам мнимого безумия
юродивый обличает мир в его грехах, пытается его наставить
на путь исправления. Юродство внутренне связанно с подвигом
"человека Божия", типологически это близкие лики святых, и
отличает их только элемент обличения, направленность подвига
юродивого вовне".
Экстремальная аскетика
Когда впервые появляется этот тип
аскетического подвига, сказать сложно. "Появление юродства
было связано с расцветом духовной жизни, – считает игумен
Дамаскин Орловский, член Синодальной комиссии по
канонизации святых, руководитель фонда "Память мучеников и
исповедников Русской Православной Церкви", клирик храма
Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе (Москва). – Мы не
знаем юродства в самые первые времена христианства, тогда
само христианство воспринималось миром как юродство. Когда
апостол Павел призывал своих обвинителей к вере в
воскресение Христово, они ему говорили: безумствуешь ты
Павел. Но в традиционном понимании юродство появляется,
когда пустынникам и подвижникам было мало и поста и молитвы
и они обращались к крайним средствам стяжания смирения –
поношения от мира за самый образ жизни. И, побеждая свою
гордость, достигали совершенного смирения". "Духовные
основания для юродства заложены были еще в Новом Завете, это
знаменитые слова о безумии ради Христа (см. 1 Кор. 4:10).
Уже раннехристианские общины ставят себя в определенный
конфликт с миром и, как поздние юродивые, обличают мир в его
грехах. – Андрей Виноградов видит преемственность подвига
первых апостольских учеников и поздних подвижников. – В то
же время феномен юродства в прямом смысле мог появиться
только уже в христианском обществе. Юродивый обличает
общество в неследовании христианским нормам, но эта
апелляция возможна только в том случае, если христианство
является для общества общепризнанной нормой. А как
государственная религия христианство утверждается только в
Византии в конце IV века".
В нашем привычном понимании феномен юродства
появляется только к шестому веку в Сирии, где подвизается
знаменитый Симеон Юродивый. "Сирия вообще была своеобразным
регионом с точки зрения аскетической традиции, которая там
сложилась. Христианство там воспринималось очень горячо, и
поэтому возникали такие "экстремальные" виды подвижничества,
как, например, столпничество (это тоже порождение Сирии), и
юродство", – замечает Андрей Виноградов.
Язык дела
"В каждой конкретной ситуации юродивый
подбирает для "ругания миру", обличения свои образы и
способы, но самый важный элемент этого языка – это момент
переворота", – считает Андрей Виноградов. Юродивый делает
то, что нормальный христианин делать не должен: ест мясо в
пост, кидается камнями в иконы, как Василий Блаженный. Он
атакует норму поведения – но этими действиями выявляет
отклонение современного ему общества от тех норм, которые он
"атакует". Повинуясь идее сокрытия своих добродетелей,
юродивый не просто дает кому-то духовный совет, как это
делают другие святые, он провоцирует человека на действия,
способные вскрыть его тайные пороки. Так, Василий Блаженный,
опрокинув лоток с калачами на рынке, сперва подвергся
избиению рассерженными торговцами, и только через некоторое
время торговец, чьи калачи были рассыпаны, признался, что
подмешивал в муку мел, на что и пытался указать святой,
опрокидывая прилавок.
"Обличение словами – это язык мира, который
со временем притупляется, – объясняет А.Виноградов –
Юродивый обличает делом, он, демонстрируя обществу
общественные пороки, как бы сам принимает за эти пороки
страдание, подвергается поношению и этим переворачивает
ситуацию. Подвергая атаке устоявшиеся формы общественного
поведения или благочестия, юродивый обращает внимание на
внутреннюю сущность, актуализирует забытое внутреннее
содержание этих форм".
Сложный диагноз
В жизни отличить юродивого от сумасшедшего
бывает очень сложно. "Нам просто в древнем юродивом увидеть
его святость, потому что мы смотрим на него через призму
агиографии, церковного осмысления его подвига", – говорит
Андрей Виноградов.
"Всякое дело проверяется временем. Как
сказал в синедрионе Гамалиил, учитель апостола Павла, когда
туда привели апостолов, пытаясь запретить им говорить о
Христе, "если это предприятие и это дело – от человеков, то
оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить
его, берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками"
(Деян. 5: 38-39). Как есть старцы, а есть младостарцы,
лжестарцы, так бывают и юродивые истинные, а бывают кликуши.
Внутренняя жизнь человека – тайна. Поэтому часто при
канонизации возникают вопросы, связанные с тем, что
внутреннее ведомо только одному Богу, – считает духовник
московской епархии, настоятель Покровского храма села
Акулово протоиерей Валериан Кречетов. С ним согласен и отец
Дамаскин (Орловский): "Поскольку этот подвиг крайности,
очень трудно определить, в точности оценить юродство Христа
ради. Это, пожалуй, единственная форма подвига, которая
духовно настолько сложно различима".
И в Византии, и в синодальной России
существовали даже законы, направленные против лжеюродства,
которые, впрочем, могли быть применимы и против истинных
юродивых. "Например, Феодор Вальсамон, знаменитый канонист,
который жил в Константинополе в XI веке и стал Антиохийским
патриархом, посадил на цепь двух людей, которых он считал
лжеюродивыми, и только через некоторое время, разобравшись,
был вынужден признать, что это были настоящие подвижники, и
отпустить их, – рассказывает Андрей Виноградов. – Поведение
юродивого внешне может никак не отличаться от поведения
больного человека. Я был свидетелем сцены, когда у входа в
Елоховский собор стояла пожилая женщина, громко обличавшая
епископат, приехавший в собор на богослужение: за мерседесы
и т.п. По ее поведению я бы сказал, что она сумасшедшая, но
исключать, что она юродивая, я бы тоже не стал. Эту женщину
в какой-то момент прогнали, но принятие юродивым обратной
реакции от общества, на конфликт с которым он идет, – это
часть подвига юродства. Исключения редки: на Руси XVI-XVII
веков юродивый был настолько важным явлением, что он крайне
редко подвергался агрессии со стороны общества. Один
английский путешественник свидетельствует, что в Москве тех
времен юродивый мог обличать любого человека вне зависимости
от его социального статуса, и обличаемый принимал смиренно
любое поношение. Почему? Это связано в известной мере с
темпераментом: русский народ правдолюбец, он любит
всяческого рода обличения. Русский человек того времени был
готов снести публичное осмеяние в надежде на прощение тех
грехов, в которых он был обвиняем, в отличие от грека,
выросшего в рамках агонистической, состязательной культуры.
Для греков с их тысячелетней историей Православия формы
святости мыслились очень консервативно. Они знали, как
должен вести себя святой человек, и любое отклонение от
привычного поведения воспринималось ими болезненно.
Юродивых, ведших себя вызывающе с точки зрения нравственных
норм, могли даже побить или убить. Русь, имевшая менее
строгую церковную культуру, легче терпела вмешательство
"юродивых". Более того, существование человека, обличающего
всех от нищего до царя, являлось своеобразным мотором
социальной динамики, которой обществу в это время как раз не
хватало. Ну и конечно имел значение особый тип русской
религиозности, который был, как и сирийский, склонен к
крайностям".
Сложно говорить о типологии русского
юродства, потому это настолько специфическое явление, что
выделить его "национальные черты" очень сложно, разводят
руками исследователи, каждый юродивый по-своему уникален.
Кто-то, как Симеон Юродивый, бросался камнями во время
богослужения, кто-то просто стоял на камне, молился и
обличал словом, как Прокопий Устюжский. Кроме того, все
агиографы пользовались как образцом одним и тем же
византийским житием Симеона Юродивого и, объясняя духовный
смысл подвига юродства, во многом повторяли друг друга.
***
***
Назад в будущее?
Русское юродство сконцентрировано в очень
небольшом временном промежутке с XVI по XVII век. Подвиги
современных юродивых все-таки ближе к житию "человека
Божия", чем к классическому "буйству": это и Ксения
Петербуржская, и Матрона Анемнясевская, и Матрона
Московская. "В их подвиге нет такой атаки, обличения,
характерного для юродства, – отмечает Андрей Виноградов, –
так как юродивый в классическом понимании может жить только
в том обществе, ценности которого он призывает соблюдать".
Андрей Виноградов размышляет об актуальности
подвига юродства в современной России: "Известно, что многие
старцы XX века – святитель Иоанн Шанхайский, протоиерей
Николай Залитский – в некоторых ситуациях принимали модели
поведения, свойственные юродивым, но, чтобы такой подвиг был
постоянным, требуется определенное состояние общества.
Возможно ли возрождение этого подвига в будущем? Судя по тем
процессам, которые сейчас происходят, когда общество внешне
воцерковляется, часто именно внешне, и в перспективе может
быть создано новое традиционное общество, основанное на
христианских ценностях, – появится и необходимость в новых
юродивых, которые будут обличать общество, актуализировать
для обывателей внутреннее содержание принятых норм поведения
и христианских ценностей".
Дмитрий Ребров
Православие и мир - 24.06.2010.
|
