Не было столь уважаемого в Японии человека, кроме
императора
Память: 3 / 16 февраля
86 лет назад 3 февраля 1912 г. святитель
Николай архиепископ Японский почил о Господе. В те дни
глубоко скорбела вся Церковь Православная. Скончался,
почил от дел своих святой муж, который на исходе второго
тысячелетия христианства показал всей своей жизнью, что
существует и в XX веке призвание апостольское и возможны
апостольские труды.
В Японии архиепископа Николая почитали
не только христиане, но и язычники. После императора не
было в Японии человека, который пользовался бы таким
уважением, такой известностью, как он, глава Русской
Духовной Миссии.
Один из современников Владыки писал в
1912 г.: "Нам неоднократно приходилось быть свидетелем,
как язычники, совершенно незнакомые Владыке, с шумным
восторгом приветствовали его на улице и их мощное
"банзай Никорай" частенько раздавалось в японских
кварталах. А дети, милые японские дети, постоянно
окружали его кольцом и, как бабочки на огонь, вихрем
неслись навстречу суровому на вид, но с добрым, ласковым
сердцем Святителю…
Должно заметить, что беспрерывный, тяжелый апостольский
подвиг, праведная жизнь, особая прозорливость, чему мы
сами были неоднократно свидетелем, давно уже между
верующими православной Японии составили убеждение, что
святитель Николай особенно близок и угоден Господу, что
Он его прославил небесною славою. Даже язычники, и те
помещали в газетах его портреты с сиянием и нимбом и
часто называли его "Сей да кео", то есть "святой
архиепископ"" [1].
Шли годы. Время не затмило памяти
святителя Николая. 10 апреля 1970 г. Русская
Православная Церковь причислила архиепископа Николая к
лику святых. При канонизации за свою миссионерскую
деятельность в Японии он получил наименование
равноапостольного - одно из величайших духовных
именований. "Самые эти факты, - пишет митрополит
Санкт-Петербургский и Новгородский Антоний (Мельников),
- имеют глубокое значение: казалось бы, во второй
половине XX века умаляется вера, но ясным светом
загорается новая звезда на церковном небосклоне,
свидетельствуя о непрерывном возрастании Церкви как
Царствия Божия. Самое же наименование "равноапостольный"
говорит о непрекращающейся связи современной Церкви с
первохристианской апостольской" [2]. Официально было
провозглашено то, что жило в сознании православных людей
со дня кончины святителя, который, будучи
равноапостольным в подвигах, причислен к лику
равноапостольных святителей и ныне возносит свои молитвы
о всей Церкви Православной.
Архиепископ Николай (в миру Иван
Дмитриевич Касаткин) родился 1 августа 1836 г. в селе
Березе, Вольского уезда Смоленской губернии. Отец его,
Дмитрий, был диаконом. Тяжелую жизненную школу пришлось
пройти юному Иоанну. Жизнь провинциального духовенства в
то время была крайне бедна. Пяти лет мальчик остался
сиротой - умерла его мать, Ксения Алексеевна, посеявшая
в душе сына первые семена веры в Бога.
Школьные годы отрока Иоанна проходили
среди многих лишений - холода и голода. Но эти трудности
укрепили его волю. По отзывам людей, знавших его в
детстве, он всегда был веселым и жизнерадостным. Имея
прекрасные умственные способности, Иоанн Касаткин в 1856
г. блестяще окончил Смоленскую Духовную семинарию и был
принят на казенный счет в Петербургскую Духовную
академию.
Когда юноша заканчивал четвертый курс,
неожиданно определился его дальнейший жизненный путь.
Однажды, проходя по академическим комнатам, Иван
Дмитриевич увидел на столе лист бумаги с предложением
Синода кому-нибудь из оканчивающих Академию занять место
настоятеля посольской церкви в Японии и приступить к
проповеди Православия в этой стране. На листе уже стояло
несколько фамилий его товарищей. Это приглашение, видимо
не произвело особого впечатления на юношу, и он спокойно
пошел ко всенощной. Но в храме совершилось его
призвание. Голос Божий коснулся его души и он вдруг
решил, что должен ехать в Японию, и не женатым
священником, а монахом. Что-нибудь одно - либо миссия,
либо - семья, - твердо решил он [3]. Через тридцать лет
после этого дня преосвященный Николай вспоминал, что
какое-то неудержимое желание служить Церкви потянуло его
тогда в Японию [4].
Решение было принято. Начальство
сочувственно отнеслось к намерению студента Иоанна
Касаткина. Вскоре (24 июня 1860 г.) Иван Дмитриевич был
пострижен в монашество с именем Николая. В "объятия
Отча" звала его Церковь и радостно пошел он навстречу
им, отдал на служение Церкви молодость, все свои
дарования и всю свою жизнь. 29 июня, в день святых
первоверховных апостолов Петра и Павла, он был
рукоположен в иеродиакона, а 30 июня, в день Собора
Двенадцати Апостолов, то есть в престольный праздник
академической церкви - в иеромонаха.
Быстрое и бесповоротное избрание отцом
Николаем своего жизненного пути говорит о многом. За все
предшествующие годы он приучил себя быть внимательным к
внутреннему голосу, и когда в душе прозвучал призыв на
служение Церкви, он с глубокой верой в промысл Божий,
подобно пророку Исаии, ответил: "… вот я, пошли меня"
(Ис 6:8).
Благословляя молодого иеромонаха на
предстоящее ему служение, ректор академии, преосвященный
Нектарий, сказал, что с крестом подвижника он должен
взять посох странника, что вместе с подвигом монашества
ему предлежат и труды апостольства [5] . Душа отца
Николая жаждала этих подвигов. Впоследствии святитель
Николай рассказывал: "Когда я ехал туда, я много мечтал
о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении как
невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках.
Вот пронесется в ее тьме весть о Христе и все обновится…
Тогда я был молод и не лишен воображения, которое
рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а
затем и последователей Слова Божия, раз это последнее
раздается в японской стране" [6].
Утомительное путешествие в Японию
продолжалось почти год, через всю Сибирь в трясучей
кибитке. 2 июля 1861 г. молодой миссионер прибыл к месту
своего служения в город Хакодате. Скоро он убедился, что
сразу невозможно было приступить к проповеди Евангелия,
ибо "тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на
зверей, а на христианство как на зловредную секту, к
которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и
чародеи" [7].
Чем было вызвано такое отношение к
христианству? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно
обратиться к истории. Во-первых, христианство проникло в
Японию в XVI в. Первыми проповедниками были католические
миссионеры. Их проповедь имела большой успех. В начале
XVII в. в Японии было более миллиона христиан-католиков
и сотни храмов. Но быстрое распространение христианства
было насильственно приостановлено.
В 1614 г. началось гонение. Христиан
пытали, убивали и распинали на крестах. Длинные вереницы
крестов водружены были вдоль проезжих дорог. Все
христианские храмы были разрушены и сожжены,
христианские миссионеры изгнаны, христианство объявлено
"развращенною сектою", за принадлежность к нему
наказывали смертной казнью. К концу XVII в. христианство
в Японии официально было ликвидировано. До шестидесятых
годов XIX столетия законы, запрещающие принимать
христианство, еще были в силе. Официально же они были
отменены только в 1873 г.
Вот какова была обстановка к моменту приезда иеромонаха
Николая в Японию. Путь, не розами усыпанный, а усеянный
терниями открывался перед ним. Сознавая свою "немощь" в
принятом бремени апостольского служения, он, конечно,
помнил слова Господа, сказанные великому Апостолу
языков: "сила Моя совершается в немощи" (2Кор.12:9).
Отец Николай не падал духом; он чувствовал, что "жатвы"
будет "много" в этой неведомой еще стране, но нужна
подготовка.
Прежде всего стеной, отдалявшей его от
японцев, было незнание им японского языка, местных
нравов и обычаев. Молодой миссионер ревностно принялся
за изучение труднейшего языка. В то время не было ни
словарей, ни грамматик, ни переводов, все нужно было
составлять самому. Можно было прийти в отчаяние, если бы
иеромонаха Николая не поддерживала глубокая вера в
помощь Божию и твердое намерение довести дело до конца.
Уже на закате своей жизни архиепископ
Николай рассказывал: "Приехав в Японию, я, насколько
хватало сил, стал изучать здешний язык. Много было
потрачено времени и труда, пока я успел присмотреться к
этому варварскому языку, положительно труднейшему в
свете, так как он состоит из двух: природного японского
и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не
слившихся в один" [8].
В эти годы отец Николай писал: "…я бился
над японским языком, чуть не ежедневно воздыхая о том,
что сутки состоят не из ста часов, и что нельзя все эти
сто часов употребить на изучение языка" [9]. На освоение
японского языка ушло восемь лет. Преосвященный Николай
достиг удивительного знания японского языка, как
разговорного, так и книжного. Он освоил и английский
язык, уже тогда бывший в Японии международным для
иностранцев. Одновременно иеромонах Николай изучал
историю, литературу, философию и религию Японии. Он
проявил такую усидчивость, что его учителя-японцы во
время занятий просили отдыха, он же был неутомим. Чтобы
не делать перерыва в занятиях, он нанимал двоих и даже
троих учителей. Учителя сменялись для отдыха, отдыхом же
для ученика была лишь перемена изучаемого предмета.
Изучив язык японцев, отец Николай решил
познакомиться с их жизнью. Он ходил по городу, посещал
языческие храмы и слушал там буддийских проповедников.
Приглашал и к себе буддийских жрецов-бонз и с ними
прочитывал трудную для понимания буддийскую литературу.
Первое время все с подозрением смотрели на молодого
миссионера, видя в нем агента ненавистных европейцев. На
него неоднократно натравляли собак и даже покушались на
его жизнь. "Один Господь знает, - говорил уже на склоне
своих лет архиепископ Николай, - сколько мне пришлось
пережить мучений в эти первые годы. Все три врага
спасения - мир, плоть и диавол, со всею силою восстали
на меня и по пятам следовали за мной, чтобы повергнуть
меня в первом же темном и узком месте. Много нужно было
силы душевной, великого углубления религиозного чувства,
чтобы побороть все это" [10].
Доброта, отзывчивость и кротость
иеромонаха Николая постепенно победили все трудности.
Японцы почувствовали в нем друга и он стал желанным
гостем во многих домах.
Как истинный пастырь Церкви Христовой, отец Николай
возрастил в своей душе ту евангельскую любовь, которая
дает власть подходить близко к чуткой душе, покорять ее,
навсегда привязывать к себе. "Вначале завоевать любовь,
а потом нести слово", - это было руководящим правилом
всей деятельности "апостола Японии". Никогда не позволял
себе иеромонах Николай оскорблять религиозное чувство
японцев, никогда не порицал последователей буддизма, не
трогал буддийских бонз, и потому даже среди буддийского
духовенства у него были друзья. Архимандрит Сергий
(Страгородский), впоследствии Патриарх Московский и всея
Руси, в своей книге "На дальнем Востоке" передает
любопытный случай, рисующий отношение бонз к
православному миссионеру.
Японская
буддийская пагода. Японские буддийские монахи. Фото
конца XIX века
Однажды отец Николай зашел в буддийский
храм, чтобы послушать проповедников; храм был заполнен
народом, сидевшим по-японски, поджав ноги. Бонзы стали
усаживать своего гостя, но, на беду, не оказалось ни
одного стула. Не долго думая, главный жрец подвел
иеромонаха Николая к жертвеннику, снял с него различные
украшения и вежливо предложил посетителю сесть на
жертвенник, к великому удивлению, почти ужасу
растерявшегося миссионера [11]. Этот случай
подчеркивает, каким уважением у японцев пользовался отец
Николай уже в молодые годы.
Многолетний подвиг изучения Японии и
японского языка убедили его в том, что Япония уже
созрела к принятию христианства. Он писал: "Чем больше я
знакомлюсь со страной, тем больше убеждаюсь, что очень
близко то время, когда слово Евангелия громко раздастся
там и быстро пронесется из конца в конец империи" [12].
В первые годы пребывания в Японии у
иеромонаха Николая бывали минуты сомнения, будет ли
какая-либо польза от его трудов. "О Боже! - писал он, -
не было ничего тяжелее этих сомнений". Часто
помысел
искушал проповедника слова Божия оставить апостольское
дело и заняться чем-либо другим, касающимся Японии. В
Европе в то время о Японии знали очень мало и любая
статья о ней принималась с большим интересом, а автор
статей о Японии мог рассчитывать на скорую известность.
Но честный воин Христов отстранял искусительные мысли.
Помня свое призвание, он говорил: "Наука и без меня
найдет себе многих сынов, мои же силы всецело посвящены
надеждам миссионерским" [13].
Японский
синтоистский священник. Фото конца
XIX века
Только через четыре года пребывания в
Японии Господь послал отцу Николаю радость увидеть
первые реальные плоды его трудов. В 1864 г. он обратил
ко Христу первого японца. Это был языческий жрец Савабе.
Он приходил к сыну русского консула в Хакодате для
преподавания фехтовального искусства. Хмурый, сердитый,
он с такой ненавистью смотрел всегда на иеромонаха
Николая, встречаясь с ним в доме консула, что отец
Николай однажды спросил его: "За что ты на меня так
сердишься?" - и получил совершенно определенный ответ:
"Вас, иностранцев, нужно всех перебить. Вы пришли сюда
выглядывать нашу землю. А ты со своей проповедью больше
всех повредишь Японии", - проговорил Савабе, и глаза его
сверкали злобой.
Не было сомнения, что и сам он, не
задумываясь, убил бы стоящего перед ним миссионера. "А
ты разве знаком с моим учением?" - спросил иеромонах
Николай. Японец смутился. Это был честный и прямой
человек, не умевший лгать. "Нет", - сказал он. "А разве
справедливо судить, тем более осуждать кого-нибудь, не
выслушавши его? Разве справедливо хулить то, чего не
знаешь? Ты сначала выслушай да узнай, а потом суди. Если
мое учение будет худо, тогда и прогоняй нас отсюда.
Тогда ты будешь справедлив". Неожиданно последовало
согласие со стороны японца. - "Ну, говори!". Отец
Николай стал говорить, - и то, что казалось невозможным,
невероятным, сделалось действительностью: души
закоренелого язычника коснулась благодать Божия, и тот,
кто еще час тому назад, как некогда Савл, "дышал
угрозами и убийством", теперь оказался плененным
Евангельским благовестием [14].
Всей душой уверовав во Христа, Савабе
стал проповедовать о Нем и своим друзьям. Вскоре он
привел к иеромонаху Николаю врача по имени Сакай. Под
влиянием бесед миссионера и Сакай стал христианином.
Через год к ним присоединился третий собрат, врач Урано.
Отец Николай не спешил крестить своих первых учеников,
не желая подвергать их опасности, так как закон 1614 г.,
угрожавший смертной казнью за принятие христианства, в
то время еще не был отменен. Нужно было также, чтобы
время укрепило веру в душах новообращенных.
Между тем, Савабе и его друзья, хотя еще
и не просвещенные святым крещением, принялись с редким
самоотречением за дело проповеди. Они устраивали у себя
катехизаторские собрания. К весне 1868 г. насчитывалось
до двадцати человек, мужчин и женщин, готовых принять
крещение. В это время последовал правительственный указ,
подтверждавший прежнее запрещение японцам принимать
христианскую веру. Стало известным, что в Нагасаки
началось гонение на христиан-католиков. Чтобы сохранить
свою юную паству, иеромонах Николай решил разослать
своих помощников в дальние области, но перед тем он
крестил многих из них. Савабе при крещении был наречен
Павлом в честь апостола Павла, Сакай - Иоанном, а Урано
- Иаковом. Разойдясь на время по разным областям, они
продолжали проповедь о Христе.
Видя, что Православие начало быстро
распространяться, отец Николай в 1869 г. оставил свою
паству на попечение своих верных помощников: Павла
Савабе, Иоанна Сакай и других, а сам отправился в Россию
ходатайствовать об открытии в Японии духовной Миссии.
Его ходатайство было удовлетворено. 6 апреля 1870 г.
Синод открыл в Японии Миссию в составе начальника, трех
иеромонахов и причетника. Иеромонах Николай был назначен
начальником Миссии с возведением его в сан архимандрита.
Были отпущены также средства на содержание Миссии.
Возвратившись в марте 1871 г. в Японию, отец Николай был
порадован успехами проповеди Павла Савабе и его друзей.
Церковь Христова росла, несмотря на то, что проповедь
все еще была тайной.
В 1872 г. к архимандриту Николаю прибыл
помощник, иеромонах Анатолий, выпускник Киевской
Духовной академии. Оставив его в Хакодате, отец Николай
сам переехал в столицу Японии - Токио. Пришлось все
начинать заново: подыскивать помещение, преодолевать
недоверие и вражду населения. Но и здесь, как в
Хакодате, бонзы вскоре стали его первыми друзьями.
Проповедь в Токио шла успешно. Двенадцать человек было
подготовлено ко святому Крещению. Таинство было
совершено тайно от всех. Первый камень был положен. Отец
Николай радовался и возносил благодарение Господу Богу.
На другой день приходит он к своему
знакомому старику-бонзе. Тот протягивает ему японскую
тетрадь-рукопись. Архимандрит Николай развернул и ахнул.
В ней подробно описывался обряд крещения, только что
совершенный им, даже и рисунки приложены были. Испуг
невольно отобразился на лице миссионера. Правительство
может теперь прекратить проповедь, его могут выслать из
столицы. Кто-то выдал. Бонза добродушно посмеивался на
испуг отца Николая и успокоил его, сказав, что этот
документ был подан в их высший духовный совет, в котором
заседало трое главных бонз (в том числе и этот старик -
друг архимандрита Николая). Там хотели возбудить дело,
но он (старик-бонза) заступился и дело не состоялось.
Так доброе отношение к отцу Николаю спасло его и
новообращенных японцев от преследования [15].
Только в 1873 г. последовала отмена
старых указов против христианства, в Японии стала
возможной открытая проповедь веры Христовой. Перед
архимандритом Николаем теперь открылось необозримое поле
деятельности. Можно было строить церкви, совершать
богослужения, устраивать публичные собеседования,
образовывать общины и, главное, возвещать во
всеуслышание устно и письменно о Христе!
В эти годы апостол Японии писал:
"Признаки того, что Богу угодно просвещение Японии
светом Евангелия, с каждым днем выясняются все более.
Взгляните на этот молодой, кипучий народ. Он ли не
достоин быть просвещенным светом Евангелия? С каждым
днем ко всем миссионерам, в том числе и к русским,
приходят новые люди, жаждущие знать о Христе. С каждым
днем число новообращенных растет… В Сендай бы теперь!
Более сотни верующих жаждут там святого Крещения. В
Осаку бы теперь! Везде сочувствующие нам, везде жаждущие
нас, везде дело живое, животрепещущее, везде зачатки
жизни полной, горячей, глубокой. И да внемлет Бог моим
словам, моей клятве! Не верите искренности моих слов?
Увы, я слишком ясно сознаю, до нестерпимой боли чувствую
сам свою искренность. Что я? Имею косный и слабый язык
возвещать дела Божии. Но камень бы разве на моем месте
не заговорил? Вот в сегодняшний вечер, занятый письмами,
замедлил катехизацией, - и трое уже один за другим
приходили и, кланяясь в землю, просили говорить о
Христе.
Какой труд для Бога не увенчается
успехом?" [16].
В 1875 г. отец Николай был несказанно
обрадован посвящением его первенца Павла Савабе в
священный сан. А через три года среди японцев было уже 6
священников, 27 катехизаторов и 50 катехизаторских
помощников. Церковь продолжала увеличиваться. Нужен был
свой епископ. Архимандрит Николай возбудил перед Синодом
этот вопрос. Видя успехи Миссии в Японии, Святейший
Синод нашел нужным назначить туда епископа. И, конечно,
кто мог быть лучшим кандидатом, как не сам архимандрит
Николай. Его запросили телеграммой, согласен ли он быть
епископом. Он ответил: "Если из России не может быть
назначен епископ, я согласен" [17].
Второй и последний раз пришлось отцу Николаю совершить
путешествие на Родину. 30 марта 1880 г. в Петербурге, в
Троицком соборе Александро-Невской Лавры он был возведен
в сан епископа. Хиротонию совершил митрополит
Новгородский и Санкт-Петербургский Исидор с сонмом
архиереев. При вручении жезла митрополит Исидор сказал
новому епископу: "До конца жизни тебе служить взятому на
себя делу, и не допусти, чтобы другой обладал твоим
венцом". "Да памятуется это мне, - писал преосвященный
Николай, - всегда среди раздумья" [18].
После посвящения епископ Николай пробыл еще некоторое
время в России, собирая пожертвования на Миссию, посещая
святыни Русской земли. Он со всеми был приветлив, всех
очаровывал даже самой наружностью своей, полной
достоинства и сознания какой-то независимости, но думал
только о том, как бы поскорее вернуться на дорогое дело
в Японии. В конце 1880 г. преосвященный Николай
благополучно возвратился к своей пастве. Начался новый
период в его жизни.
Кто в силах перечислить все труды
святителя Николая за 32 года его архиерейского служения?
Это был человек неукротимой энергии, единой
целенаправленности и пламенного трудолюбия. Он говорил:
"На покой миссионеру, когда у него есть хоть капля силы
служить своему делу - это для меня представляется
несообразным. Хоть умереть в той борозде, где Промысел
Божий судил пахать и сеять" [19].
Планы работ святителя всегда были
устремлены к будущее. Первым вопросом был вопрос о
"делателях жатвы", о религиозном образовании и
воспитании будущего духовенства, катехизаторов и
женщин-христианок. В 1879 г. при Миссии в Токио были 4
училища: катехизаторское, семинария, женское и
причетническое. В катехизаторское училище принимали
учеников в возрасте от 18 до 60 лет, с рекомендацией и
личным ручательством местных катехизаторов. Семинария
была любимым детищем епископа Николая. Сюда принимались
лица от 16 до 60 лет. Курс обучения шестигодичный. В
программу, кроме истории Нового Завета и других
богословских предметов, входили русский и китайский
языки, ряд общеобразовательных предметов: алгебра,
геометрия, география, китайско-японское письмо, история,
психология, история философии. К концу жизни святителя
Николая семинария получила права среднего учебного
заведения Японии, лучшие ученики после окончания
посылались в Россию в Духовные академии: Киевскую и
Петербургскую [20].
В 1875 г. было основано в Миссии женское
духовное училище, где преподавались Закон Божий,
арифметика, японская и всеобщая география, китайский,
японский и русский языки, каллиграфия и жития. Святой
Николай высоко ценил участие женщин в распространении
христианства и в духовном преобразовании семейной жизни.
Училище могло готовить и жен для духовенства, понимающих
и разделяющих стремления своих мужей [21].
Почти ежедневно епископ объезжал ту или
иную часть своей епархии, проверяя положение дел на
месте, церковные порядки, нравственное состояние
прихода, говорил поучения. Прием преосвященного Николая
начинался богослужением; обычно служил местный
священник, а потом сам святитель в епитрахили и омофоре
говорил слово, сидя на табурете. Очевидцы рассказывают,
что, поучая, он весь горел и зажигал сердца слушателей.
Говорил он просто и понятно для самого простого человека
- о начальных словах молитвы Господней, о радости, что у
нас есть небесный Отец, о молитве за еще непросвещенных
христианством братьев. "Однажды в молитвенном доме в
деревне Вата Владыка сказал поучение на тему: "Все, что
вы делаете, делайте во славу Божию". "Есть люди,
призванные на служение Церкви или сами себя посвятившие
Богу. Эти прямо совершают дело Божие и тем спасаются. Но
и всякий, оставаясь при своем деле, может точно так же
делать дело Божие. Для этого необходимо свое служение
совершать не ради славы, не из корысти, а для Бога,
совершать его как долг, возложенный Богом. Земледелец,
учитель, воин, купец - все они необходимы для
человечества, всем им быть повелел Господь. Пусть они
трудятся в сознании этого, тогда одним исполнением
своего служения получат Царство Небесное" [22].
Японские
работяги за обедом. Фото конца XIX
века
Японские домохозяйки. Фото конца XIX
века
Японский
курьер с традиционным "костюмом-тату". Фото конца
XIX века
С трепетной радостью встречали епископа
Николая все общины. Его посещения были праздником.
"Всех-то он приласкает, всех приголубит, совершит общую
молитву, скажет дивную проповедь. Терпеливо выслушает
Святитель возражение и какого-нибудь язычника,
пришедшего послушать его проповедь. Иногда в таких
случаях получается целый диспут, но все это делается
спокойно, без шума. Познакомившись с жизнью той или иной
христианской общины, владыка посещал дома всех христиан,
ободряя, утешая и благословляя их" [23].
В жизни Святитель был подвижнически
прост. Его часто видели в старой, заплатанной рясе, в
поношенном подряснике, с широким, вышитым ученицами
духовного училища, поясом.
Любовь епископа Николая не ограничивалась кругом его
паствы, она простиралась и на язычников. Так, когда в
1891 г. было большое землетрясение в трех провинциях
(Тифу, Айчи и Мие) он собирал пожертвования от христиан
других провинций, приезжих русских туристов и раздавал
их всему пострадавшему населению.
С 1884 по 1891 г. много сил было
положено святителем на постройку собора в Токио. На
торжестве освящения присутствовало 19 японских
священников и более четырех тысяч христиан. Новый храм
вполне соответствовал мысли владыки Николая. Сколько
здесь света! Какая величественность! Японцы справедливо
гордятся этим зданием. Каждый турист, бывающий в Токио,
считает своим долгом посетить "храм-Николай".
"Собор, - писал владыка, - будет
памятен, будет изучаем, подражаем многими не десятки, а,
смело говорю, сотни лет, ибо храм действительно -
замечательнейшее здание в столице Японии, здание, о
котором слава разнеслась по Европе и Америке еще прежде
его окончания и которое, ныне будучи окончено, по
справедливости вызывает внимание, любопытство и
удивление всех, кто есть или кто бывает в Токио" [24].
Велики были труды преосвященного Николая
по распространению слова Божия и по благоустройству
Японской церкви. Но было у него еще одно "главное дело",
дело, которое он считал своим личным, начатым им еще в
первые годы в Хакодате и продолжавшимся в течение всей
его жизни. Этим главным делом был труд по переводу на
японский язык Священного Писания и богослужебных книг.
В течение 30-ти последних лет, минута в
минуту, в шесть часов вечера входил в его келью его
постоянный сотрудник по переводам - Накаи-сан, садился
рядом с владыкой на низенький, аршина в полтора в
квадрате, табурет, на котором лежала подушка, и начинал
писать под диктовку епископа переводы. Работа
продолжалась четыре часа. Откладывалась она только в дни
вечерних богослужений и праздников. В это время двери
кельи преосвященного были для всех закрыты, и входил
туда только слуга, Иван-сан, чтобы подать чаю. "Хотя бы
небо разверзлось, - говорил владыка, - а я не имею права
отменить занятий по переводу" [25].
Перевод богослужебных книг начат был
Святителем еще в Хакодате - с круга воскресного
богослужения; затем святой Николай перешел к Цветной
Триоди, а потом - к Постной. Приступая к переводу Нового
Завета, Святитель вначале делал перевод с китайского на
японский, но, занимаясь китайским текстом, святой
Николай увидел в китайском евангельском тексте ошибки и
"шероховатости" и перешел к непосредственному переводу с
русского и славянского. Епископ Николай работал над
переводами до дня своей кончины. Он мог повторить слова
святителя Димитрия, митрополита Ростовского: "Моему сану
надлежит слово Божие проповедати не только языком, но и
пишущею рукою. То мое дело, то мое звание, то моя
должность" [26].
В Миссии издавался ряд журналов:
1. "Кеоквай Хосци" ("Церковный вестник",
1877).
2. "Сейкео симпо" ("Православный
вестник", 1880). Здесь печатались переводы и
самостоятельные духовно-нравственные произведения
японских авторов, главным образом молодых людей,
окончивших русские Духовные академии. В журналах
отражалась и текущая жизнь Японской Церкви (это было
одно из крупнейших миссионерских изданий всей Японии).
3. "Ураниси" ("Скромность" или
"Сокровенная добродетель") - женский ежемесячный журнал,
издававшийся при женском миссионерском училище. В нем
печатались духовно-нравственные,
практически-наставительные и художественные
произведения. Святитель уделял серьезное внимание
женскому духовному просвещению, понимал роль женщины в
христианской семье [27].
4. Журнал "Синкай"( "Духовное море")
апологетического характера.
5. "Сейкео есва" ("Православная
беседа"), в основном посвященный проповедям, речам и
обсуждению религиозных истин.
Кроме журналов, издавались еще книги и
брошюры, а также переводы богослужебных книг. Деятельное
участие в издательстве Миссии принимало основанное
святителем Николаем общество переводчиков, знакомившее
соотечественников с русской и европейской литературой,
религиозной и художественной. Святитель благословлял и
переводы светских произведений: "Узнав русскую
литературу, узнав Пушкина, Гоголя, Лермонтова, нельзя не
полюбить России" [28].
Святитель Николай уделял много внимания
и миссийской библиотеке, имевшей не только духовный, но
и научный и светские отделы. Сам владыка печатал статьи
и в светских изданиях. Он сотрудничал в "Русском
вестнике", в сборнике "Древняя и новая Россия" и в
"Русском архиве". Научные работы Святителя были не
случайны. Еще будучи иеромонахом, он писал: "Много раз
манила меня на свое поле наука, японская история и вся
японская литература - совершенно непочатые сокровища,
мои же силы всецело посвящены миссионерству" [29].
Таким образом, мы узнаем об одной
глубокой жизненной дилемме епископа. Все так
привлекавшие его знания он приобрел, стал известным,
общепризнанным востоковедом, но вопрос был для него не в
сумме знаний, а в том, на что они будут направлены. Для
него вопрос был в том, отвлечет ли его наука от
миссионерской работы, которую он почитал своим долгом и
призванием, или гармонически сольется с ней и будет ей
помогать. Наука ему помогла. Без глубокого изучения
истории и культуры Японии, без постижения ее духа он не
смог бы стать ее апостолом [30].
Святитель Николай, первый из русских
святых, жил в условиях древнего язычества и современной
цивилизации. С каждым годом все успешнее развивалось
миссионерское дело в Японии, строились новые храмы,
ежегодно присоединялось к Церкви до тысячи человек. Но
вот наступило время испытаний - началась русско-японская
война. Еще за несколько лет до начала войны японская
печать стала распространять ненависть к России.
Православных японцев называли предателями, требовали
смерти преосвященного Николая.
Война принесла много душевных страданий
Владыке. Он горячо любил свою Родину, ее неудачи и
поражения жгучей болью отзывались в его сердце. Перед
началом войны епископ Николай мог уехать в Россию, но он
знал, что в надвигающиеся дни испытаний будет нужен
православной Японской Церкви. Владыка, рискуя
поплатиться жизнью, остался со своей паствой. Во время
войны он был единственным русским человеком в Японии.
При общей ненависти к русским и к "русской вере" -
Православию, Архипастырь, с присущей ему мудростью,
объяснял своим пасомым, что истинный христианин должен
быть выше национальных раздоров, что Православие - это
вера не греков или русских, а истинная вера, правильно
прославляющая Бога, вера не одного народа, а всех людей,
жаждущих истинного богообщения.
Будучи сам горячим патриотом, епископ
Николай ясно понимал, что такой же патриотизм нужен и
для Японии, поэтому он настойчиво требовал от своих
последователей, чтобы они были верными сынами Японии.
"Истинный христианин, - учил он, - должен быть истинным
патриотом" [31]. Православным японцам святитель Николай
благословил молиться о даровании победы их императору;
сам же он все время войны не участвовал в общественном
богослужении, потому что, как русский, не мог молиться о
победе Японии над его отечеством. Впоследствии он
рассказывал, что в период войны он совсем не читал
газет, потому что они полны были ликованиями победителей
и насмешками над Россией.
Во время войны епископ Николай весь
погрузился в работу над переводом Священного Писания и
богослужебных книг. Профессор, японец М. Кониси, хорошо
знавший святого Николая, писал: "Последняя война для
преосвященного Николая была большим испытанием, но он
сравнительно легко переносил его, ибо стоял выше войны.
Наш народ ясно понимал такое его отношение к войне и
стал еще больше благоговеть перед ним" [32]. Мудростью,
тактичностью и твердостью епископ Николай сохранил
невредимым корабль Японской Церкви. Проповедь
православной веры хотя и ослабела во время войны, но не
прекратилась.
Поистине полон самоотверженной любви был
подвиг святителя Николая в служении русским пленным. Под
его руководством православные японцы образовали общество
"Духовного утешения военнопленных". Архипастырь
специально рукоположил несколько священников и послал их
в лагеря военнопленных для совершения там богослужения,
устраивал сборы в пользу раненых, снабжал их книгами,
иконами, крестиками, сам неоднократно приходил к пленным
со словами утешения.
Один из пленных офицеров, познакомившись
с епископом Николаем, писал на Родину: "Около 40 лет
этот великий по своим убеждениям, твердый мыслью и
светлый душой человек трудится на пользу Православия.
Хотелось бы, чтобы об этом епископе узнали в русском
обществе и оценили его поистине трогательное отношение к
нам и заботы о нас" [33].
Окончилась война, со временем все
пленные вернулись домой, унеся в своих сердцах светлую
память о преосвященном Николае. Многие русские
скончались на японской земле. На их братских могилах
епископ Николай воздвиг памятники и храмы, собирая для
этого пожертвования и в Японии и в России, где снискал
особое уважение. Положение его Православной Миссии и
Православной Японской Церкви стало незыблемым и
общепризнанным.
Но ничего не изменилось ни в облике, ни
в жизни этого великого трудолюбца. "Как ангел Японской
Православной Церкви, он пребывал на своей кафедре,
продолжая охранять и воспитывать свою паству, неусыпно
заботясь о церковных нуждах, продолжая свою литературную
переводческую работу" [34]. Сама атмосфера вокруг
созданной им Миссии и японского Православия стала иной -
преисполненной любви, уважения и доверия. Это
всенародное признание заслуг святителя Николая нашло
высочайшее выражение в праздновании пятидесятилетнего
юбилея его служения в Японии. Чествовала его и Родина -
Святейший Синод, возведя епископа Николая в сан
архиепископа, многочисленные почитатели его в России и
русское посольство в Токио. Поздравили его и японский
император, которому Святитель был признателен за
проявленную веротерпимость, и губернатор Токио, и
японская пресса, и инославные миссии.
Ко дню юбилея, 30 июня 1910 г.,
Санкт-Петербургская Духовная академия в адресе,
присланном в Токио, писала: "Благоговейно преклоняясь
перед дивным величием Вашего 50-летнего уже
священнослужения, начавшегося в академическом храме
Двенадцати Апостолов в самый годовой день священной их
памяти, С.-Петербургская духовная академия приносит
Вашему Высокопреосвященству, своему избраннейшему из
избранных студентов и своему в течение двадцати уже лет
почетному члену, радостное приветствие, испрашивая себе
у Вас, истинный святитель Христов, молитвы и
благословения на новую, открывающуюся пред нею жизнь"
[35].
В речи губернатора Токио звучал
подлинный голос Японии, может быть, никогда не
обращавшийся так к иностранцу. Он говорил о бывших
военных и гражданских смутах и о той ненависти к
иностранцам, которая еще существовала во время приезда
Святителя в Японию: "Когда приехал маститый учитель
Николай, считавший своим призванием распространение
учения Божия в нашей стране, то, несмотря на то, что он
находился среди таких грозящих опасностью обстоятельств,
претерпевая всевозможные неудобства, лишения, бедствия и
страдания, он спокойно и невозмутимо с преизбыточной
теплотою сердца, обращаясь к народу, усердно учил и
тщательно увещевал и, стараясь положить основания
православного христианства в нашей стране, наконец
достиг того, что приобрел множество усердных христиан,
каких видим ныне. Между тем и судьба нашего государства
постепенно развивается, и мы видим нынешний прогресс.
Мне кажется, что те заслуги, какие оказал нашему
государству маститый учитель Николай, не ограничиваются
успехами одного только миссионерства, но также
заключаются в том, что он содействовал цивилизации в
нашей стране… даже те, которые некогда направляли на
иностранцев сверкающие ненавистью глаза, теперь
обращаются с ними с радостью, приветливостью и
благоговением, и я, удостоившись счастья присутствовать
на этом акте, почтительнейше приношу хвалу заслугам,
оказанным маститым учителем Николаем как для мира и
гуманности, так и для нашего государства, и вместе с тем
молю Бога, чтобы Он ниспослал неисчислимые лета и блага
на главу маститого учителя" [36].
Этот юбилей был торжественно
отпразднован всей Японской Церковью. Маститый
архипастырь согласился отмечать свой юбилей только
потому, что знал, - японцы любят многолюдные собрания, и
торжество послужит большему распространению веры
Христовой в Японии. Юбилейные дни были приурочены к
очередному собору Японской Церкви и прошли с большим
воодушевлением, превратившись в общецерковное торжество.
Много писали в те дни об архипастыре Николае как в
Японии, так и в России.
Как же сам он смотрел на свои
полувековые труды?
Святитель Николай был исполнен чувства
радости, благодарения Богу и сознания своего
недостоинства. Он писал: "Я счастлив, что имею радость
служить водворению Царства Божия на земле. Нет важнее
сего служения на земле… Наше служение есть духовное
рождение чад Богу: какое же рождение не сопряжено с
муками? И на них мы заранее должны быть готовы. Но у нас
есть источник великого утешения. Чтобы бодро и успешно
служить, нужно иметь предварительную уверенность в том,
что не тщетно трудимся, что успех увенчает наше делание"
[37].
Из записок епископа Сергия (Тихомирова)
можно видеть, с каким истинно христианским смирением
воспринимал апостол Японии похвалы словоохотливой
печати. Незадолго до своей кончины архиепископ Николай в
беседе с епископом Сергием сказал: "Всюду читаешь
"Николай. Николай. Николаево дело". Увы, - и в России
это говорят. Неправда! Тысячу раз неправда! Божье дело!
Божье дело! В России много про меня пишут. Только все,
что пишут - идеализация! Издали не видно, - вот и пишут"
[38]. Тогда же владыка сказал: "Разве есть какая-нибудь
заслуга у сохи, которою крестьянин вспахал поле? Разве
может она хвалиться: "глядите-ка, православные, что я
наделала!" …Хорошо вспахано. Разве кто-нибудь скажет:
"Хорошо соха вспахала". Все скажут: "Молодец мужичок.
Ловко вспахал". Так и здесь… Николай. Сергий. Роль наша
не выше сохи. Вот крестьянин попахал, соха износилась.
Он ее и бросил. Износился и я. И меня бросят. Новая соха
начнет пахать. Так смотрите же, пашите! Честно пашите!
Неустанно пашите! Пусть Божье дело растет! А все-таки
приятно, что именно тобой Бог пахал. Значит, - и ты не
заржавел. Значит, за работой на Божьей ниве и твоя душа
несколько очистилась, и за сие будем всегда Бога
благодарить" [39].
Несмотря на тяжелую предсмертную болезнь
(астма), святитель Николай продолжал трудиться в своем
кабинете до последнего дня. Его блаженная кончина
последовала на 76-м году (3 февраля 1912 г.). Святитель
скончался от паралича сердца и был похоронен в Токио, на
кладбище Янака. Десятки тысяч японцев - христиан и
язычников - провожали его, а перед гробом несли
Смоленскую икону Божией Матери Одигитрии, которую он
благоговейно хранил всю жизнь и которая при жизни и
кончине была для него благословением Родины [40].
Заступивший его место помощник его
преосвященный Сергий (Тихомиров), епископ Киотоский и
будущий митрополит Японский, в своем первом отчете
Святейшему Синоду нашел слова, которые могут служить
лучшей эпитафией над гробницей почившего: "Все, что есть
в Японской Церкви доброго, до последнего христианина в
храмах, до последнего кирпича в постройках, до последней
буквы в переводах богослужебных книг, есть дело его
христиански-просвещенного ума, широкого сердца и
твердой, как скала, воли, соделавших его избранным
сосудом благодати Христовой" [41].
Имя Святителя знала и почитала вся
Япония. Даже через 58 лет после его кончины, во время
его канонизации, когда верующие хотели перенести его
святые мощи с кладбища в собор, им это не разрешили,
сказав, что святой Николай принадлежит всему японскому
народу, независимо от вероисповедания, и останки его
должны остаться на народном кладбище [42].
Святитель Николай твердо верил всю
жизнь, что любой труд для Бога увенчается успехом. Труд
всей его жизни создал Японскую Церковь. При жизни
архиепископа многие считали, что с его смертью
прекратится проповедь Православия в Японии и со временем
Православие исчезнет.
Господь хранит Православие в языческой стране.
Православная Церковь после кончины его перенесла многие
трудности. После Второй мировой войны враждебные
нецерковные силы отторгли ее от Русской Церкви. Но ныне,
по молитвам святителя Николая, усердием покойного
Святейшего Патриарха Алексия I и его ближайших
помощников Японская Церковь вернулась в лоно
Матери-Церкви и от Нее удостоена автономии. В настоящее
время Японскую Автономную Православную Церковь
возглавляет Феодосий, Архиепископ Токийский, Митрополит
всея Японии.
Георгий Тертышников, архимандрит
Православие и мир - 23.07.2007.
Использованная литература
1. Высокопреосвященный Николай,
Архиепископ Японский // Жизнеописания отечественных
подвижников благочестия 18 и 19 веков. Том
дополнительный. Ч. 1. Кн. 2. Июль-декабрь. М., 1912. -
С. 58.
2. Архиепископ Минский и Белорусский
Антоний (Мельников). Святой Равноапостольный Архиепископ
Японский Николай // Богословские труды. Сб. 14. М.,
1975. - С. 5.
3. Архимандрит Сергий . На дальнем
Востоке. (Письма японского миссионера). Сергиев Посад,
1897. - С. 95.
4. Платонов А . Апостол Японии. Очерк
жизни архиепископа Японского Николая. Петроград, 1916. -
С. 8.
5. Там же. - С. 9.
6. Там же. - С. 9-10.
7. Там же. - С. 10-11.
8. Там же. - С. 19.
9. В Японии жатвы много… Письмо
русского из Хакодате // Христианское чтение. 1869. Ч. 1.
- С. 247-248.
10. Игумен Марк (Лозинский), профессор
. Святой Николай, Архиепископ Японский // Доклады и
статьи. Машинопись. Т. 1. Загорск, Лавра, МДА. - С.
107-108.
11. Архимандрит Сергий. На дальнем
Востоке. - С. 101.
12. Игумен Марк (Лозинский), профессор
. Святой Николай, Архиепископ Японский. - С. 200.
13. В Японии жатвы много… - С. 250.
14. Архимандрит Сергий. Указ. соч. - С.
96-97.
15. Там же. - С. 102.
16. Платонов А. Указ. соч. - С. 35-36.
17. Игумен Марк (Лозинский), профессор
. Указ. соч. - С. 210.
18. Платонов А. Указ. соч. - С. 43.
[19. Архиепископ Минский и Белорусский Антоний
(Мельников). Святой Равноапостольный Архиепископ
Японский Николай. - С. 30.
20. Там же. - С. 32-33.
21. Там же. - С. 33.
22. Протоиерей Ф. Знаменский . К
двадцатипятилетию архипастырского служения
преосвященного Николая, епископа Ревельского //
Прибавления к Церковным ведомостям. 1905. Май. № 22. -
С. 897.
23. Платонов А. Указ. соч. - С. 56.
24. Сеодзи, Сергий . О православной
Миссии и церкви в Японии // Прибавления к Церковным
ведомостям. 1891. Март. № 13. - С. 409.
25. Платонов А. Указ. соч. - С. 59.
26. Архиепископ Минский и Белорусский
Антоний (Мельников). Указ. соч. - С. 53.
27. Там же. - С. 63.
28. Позднеев Димитрий . Архиепископ
Николай Японский (Воспоминания и характеристика).
С.-Петербург, 1912. - С. 35.
29. Архиепископ Минский и Белорусский
Антоний (Мельников). Указ. соч. - С. 55 .
30. Там же.
31. Кониси, профессор университета
"Dosisha" (Kиomo). Воспоминания японца об архиепископе
Николае // Христианин. Т. 1. 1912. Январь-апрель. - С.
667.
32. Там же.
33. Наши пленные в Японии //
Прибавления к Церковным ведомостям. 1905. Май. № 21. -
С. 878.
34. Архиепископ Минский и Белорусский
Антоний (Мельников). Указ. соч. - С. 47.
35. Казем-Бек А . Апостол Японии
Архиепископ Николай (Касаткин). (К 100-летию Православия
в Японии) // Журнал Московской Патриархии. 1960. Июль. -
С. 44.
36. Епископ Сергий . Празднование
пятидесятилетия благовестнических трудов
высокопреосвященного Николая в Японии // Прибавления к
Церковным ведомостям. 1911. № 41. - С. 1757.
37. Приветствие Архиепископа Японского
Николая Миссионерскому съезду в Иркутске // Православный
благовестник. 1910. Т. 2. № 16. Август. Кн. 2. - С. 146.
38. Епископ Сергий (Тихомиров). Памяти
преосвященного Николая, Архиепископа Японского (к
годовщине кончины его 3 февраля 1912 г.) // Христианское
чтение. 1913. Ч. 1. - С. 49.
39. Там же.
40. Архиепископ Минский и Белорусский
Антоний (Мельников). Указ. соч. - С. 61.
41. Казем-Бек А . Апостол Японии
Архиепископ Николай (Касаткин). - С. 58.
42. Архиепископ Минский и Белорусский
Антоний (Мельников). Указ. соч. - С. 47.
***
Молитва равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому:
- Молитва равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому. Великий миссионер современности.
Покровитель миссионеров, катехизаторов, церковного
клира. Ему молятся о помощи в неверии и маловерии
сродников и знакомых, о помощи в учебе, изучении
языков, о вразумлении и обращения нехристиан и
маловеров, о возвращении в лоно Церкви людей, попавших в секты
Акафист равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому:
Житийная и научно-историческая литература о равноапостольном Николае, архиепископе Японском:
Труды святителя Николая Японского:
|
