Тертуллиан. Об идолопоклонстве
Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (около
155-165 - около 220-240), там же) - один из наиболее
выдающихся раннехристианских писателей, теологов и
апологетов, автор 40 трактатов, из которых сохранился
тридцать одно произведение. В зарождавшемся богословии
Тертуллиан один из первых выразил концепцию Троицы.
Положил начало латинской патристике и церковной латыни -
языку средневековой западной мысли. В отличие от
греческих отцов был враждебно настроен к античной
философской традиции: "Что может быть общего у
Иерусалима с Афинами?". К сожалению, к концу своей жизни
Тертуллиан уклонился в ересь монтанизма.
Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан
***
Содержание
Главы 1
2 3 4
5 6 7
8 9 10
11 12 13
14 15 16
17 18 19
20 21 22
23
Величайшее злодеяние рода человеческого,
злодеяние, заключающее в себе все другие злодеяния,
злодеяние, составляющее причину осуждения человека, есть
идолопоклонство. Хотя всякое преступление имеет
собственное наименование и подвергается особому
осуждению; но в преступлении идолопоклонства смешиваются
все преступления вообще. Забудьте имена различных
действий виновности: рассмотрите одни только
происшествия. Кто идолопоклонник, тот убийца. Кого он
убил, спросите вы? Если мы делает что-либо для славы: то
он в сем случае умерщвляет не врага, не постороннего
пришельца, но самого себя. Какими средствами? Своим
заблуждением. Каким оружием? Своими грехами пред Богом.
Сколько ран получает? Столько, сколько производит дел
идолопоклонства. Пусть тот отвергает, что
идолопоклонство не убийство, кто смеет отвергать, что
чрез него не губит он души своей. Прелюбодеяние и
срамота живут в нем, потому что кто служит ложным богам,
тот разрушает насильственно истину; а всякое насилие
есть прелюбодеяние: он погряз в срамоте, потому что,
принося жертвы нечистым духам, не может не оскверняться.
Посему-то священное Писание, хуля идолопоклонство,
всегда именует его срамным. - Кто преступен в воровстве?
Тот, кто похищает чужое добро, или, будучи кому что
должен, не возвращает того; а потому воровство считается
между людьми за великое преступление. Идолопоклонство не
иное что есть, как кража у Бога: оно отказывается от
должных Ему почестей, и, воздавая их другому, к
оскорблению прибавляет обман.
Если же воровство, равно как
прелюбодеяние и срамота, причиняют смерть: то этого
довольно, чтоб обвинить идолопоклонство в грехе
человекоубийства. - После сих смертных грехов, столь
пагубных для спасения, есть множество других, которым
приписывают различные имена, и которые не в совокупности
со всеми своими условиями находятся в грехе
идолопоклонства. Он заключает в себе всякого рода
похотения настоящего века, потому что достоинство
язычества было бы ничтожно без пышности и суетного
великолепия богослужения его. Он заключает в себе
всевозможные нечистые пожелания и упоения, потому что
торжества служат только предлогом к удовлетворению самых
грубых услаждений. Он заключает в себе явную
несправедливость, потому что ничто столько не
несправедливо, как учение, не признающее Виновника
всякой справедливости. Он заключает в себе ложь, потому
что все его учение ложно. Все преступления оскорбляют
Бога; но все то, что Его ни оскорбляет, должно приписано
быть демонам и нечистым духам, которых представляют
идолы. Итак кто грешит, тот участвует в идолопоклонстве,
потому что делает то, что свойственно идолопоклонникам.
Но оставим преступления при их
наименованиях и особых атрибутах: рассмотрим
идолопоклонство в самом себе. Великое злодеяние пред
Богом составляет этот обильный источник преступлений,
разделяющийся на столько ветвей, подразделяющийся на
столько жил, что устранив даже главнейшие последствия,
мы находим объем его еще столь обширным, что должны
трепетать, не ошибаемся ли на счет его пределов.
Идолопоклонство умеет прятаться, притворяться тысячью
способов, чтобы только совратить с пути служителей
Божиих. Большая часть людей полагают, что тот только
идолопоклонник, кто ходит в храмы для курения фимиама,
кто приносит там жертвы и делает возлияния, или кто сам
жрец. Это то же, как если бы кто вздумал утверждать, что
прелюбодеяние состоит единственно в поцелуях, объятиях и
плотском соитии, или что убийство там только бывает, где
проливается кровь и причиняется смерть. Но нам известно,
какой обширный смысл дает Бог подобным действиям, когда
именует прелюбодеям всякого, предающегося похоти,
дозволяющего себе нескромные взгляды или сладострастные
пожелания, когда говорит, что тот не безвинен в
убийстве, кто клянет или ругает ближнего, кто гневается,
и кто не оказывает любви брату своему. Потому-то св.
Иоанн Богослов и говорит нам: "Всякий, ненавидящий брата
своего, есть человекоубийца" (1Ин. 3:15). Злоба диавола
не была бы столь глубока, и преподанная нам от Бога
наука противостоять козням демона, не была бы столь
важна, если бы мы долженствовали быть судимы по тем
только преступлениям, которые люди осуждают и
наказывают. Каким образом правда ваша могла бы превзойти
правду книжников и фарисеев, если бы мы не знали греха,
противоположного сей добродетели, греха неправды? А как
идолопоклонство есть источник всякой неправды: то нам
необходимо нужно запастись всяким оружием против
великости и обширности идолопоклонства, которое, как
известно, простирается не на одни наружные дела.
В старину не было идолов. Прежде нежели
явились в мире делатели или фабриканты сих чудовищ,
храмы были пусты и стены священных зданий обнажены,
как-то можно видеть и доныне в известных развалинах
глубокой древности. Но идолопоклонство существовало: не
имело оно имени, а самая вещь была. В наши даже времена
можно идолопоклонствовать, не учащая храмов и не имея у
себя идолов. Но когда диавол ввел в мир фабрикантов
статуй, изображений и всякого рода призраков: то сия
язва рода человеческого получила тело и имя,
заимствованное от идолов. Таким образом, можно считать
источником идолопоклонства всякое искусство,
производящее идола, какого бы то рода ни было. Нет
нужды, выходит ли изображение из рук скульптора, гравера
или швеи, составлено ли оно из гипса, красок, камня,
бронзы, серебра или тканей. И как, идолопоклонствовать
можно даже и без идолов: то, когда изображение уже
существует, о чем тут хлопотать, какого оно рода и
формы, и из какого материала сделано? Следовательно, не
надобно полагать, чтоб идолами надлежало именовать
единственно статуи, сделанные по образу человеческому.
Чтобы быть вразумительнее, мы прибегнем к этимологии:
εἶδοv значит по-гречески форма, образ; εἴδωλοv есть
уменьшительное, подобно как из формы составили мы
формулу (по латыни). А потому всякую форму или формулу,
то есть, всякое изображение большое или малое, надобно
называть идолом. Стало быть, всякий труд, всякая услуга
в пользу идола, есть служение ему, есть идолопоклонство.
Стало быть, и всякой фабрикант, делающий сего рода
изображения, участвует во грехе идолопоклонства, разве
бы кто вздумал утверждать, что Израильтяне не были
идолопоклонниками потому только, что сделали себе
изображение тельца, а не человека.
Бог равно запрещает и делать идолов и
поклоняться им. Изображение или кумир делается для того,
чтобы поклоняться ему. Надлежит запрещать делать его
потому собственно, что не дозволено воздавать ему
богослужения. Вот почему для искоренения идолопоклонства
в божественном писании сказано: "не делай себе кумира и
никакого изображения того, что на небе вверху, и что на
земле внизу, и что в воде ниже земли" (Исх. 20.4). Закон
сей совершенно воспретил служителям Божиим производить
подобные искусства. В самые древние времена мира седьмой
от Адама Енох пророчествовал о сих искусствах, говоря:
"се, идет Господь со тьмами святых Ангелов Своих -
сотворить суд над всеми и обличить всех между ними
нечестивых во всех делах, которые произвело их нечестие"
(Иуд. 1:14-15). Человек в заблуждении своем преклоняет
колена перед всем, исключая Сотворившего все.
Ремесленник, сделавший какой либо кумир или изображение,
должен по-видимому ответствовать за всякое зло,
причиняемое идолопоклонством. Пророк Исаия говорит: "и
наполнилась земля его идолами: они поклоняются делу рук
своих, тому, что сделали персты их" (Ис. 2:8). Царь
"Давид," объяснив, что все идолы суть творение рук
человеческих, в заключение восклицает: "подобны им да
будут делающие их и все, надеющиеся на них" (Пс. 113:16).
Что остается мне тут еще прибавить? Все священное
Писание свидетельствует, что Бог решительно осудил и
проклял не только поклоняющихся идолам, но и делателей их.
Вникнем, однако ж, еще несколько в
различные предлоги, представляемые в оправдание свое
сими художниками, которых по-настоящему не следовало бы
принимать в недра церкви Божией. Обыкновенная их
отговорка состоит в том, что иначе им жить нечем. Но что
общего между Богом и тобою, когда ты хочешь жить по
своей, а не по Его воле? Иные осмеливаются даже
ссылаться на Апостольское предписание: "Каждый оставайся
в том звании, в котором призван" (1Кор. 7.20). Толкуя
таким образом св. Писание, вышло бы, что каждый может
пребывать и во грехе, в котором призван. Мы все
находились во грехе, и Христос снизошел к нам для того,
чтоб избавить нас от него. Другие основываются на том,
что Он Сам подал нам пример питаться от труда рук Своих.
Мне кажется, что держась буквально сего правила, и плуты
и воры достают себе хлеб своими руками. Также и делатели
фальшивой монеты работают конечно не ногами. Гаеры и
плясуны равным образом действуют не только руками, но и
всем телом своим. Неужели же допускать в общение с
Церковью всех вообще трудящихся руками без разбора,
несмотря на то, что иные работы Богом запрещены? Но
против меня могут еще некоторые возразить; зачем же
Моисей в пустыне сотворил змею медную? Ответствую.
Изображения или кумиры, делаемые с особою и таинственною
целью, составляют исключение из правила, но не
уничтожают его.
Впрочем, если мы станем опираться на это
действие, чтоб извлечь из него довод против закона: то
не впадем ли в тоже заблуждение, в каком находятся
Маркиониты, приписывая подобно сим еретикам
непостоянство всемогущему Богу и отвергая его
неизменяемость под тем предлогом, якобы Он то
повелевает, то запрещает одно и тоже? Мы лучше
предположим, что сия медная змея, висевшая между небом и
землею, была символом распятия на кресте Господа нашего,
долженствовавшего избавить нас от разного рода змей, то
есть, злых демонов, тогда как и самая форма ее
представляла демона, имевшего претерпеть смерть. Или
пускай кто-либо поученее меня представит другое о сем
прообразе истолкование, имея в виду, как Апостол
утверждает, что "все это, - то есть, происшествия
ветхого завета, - происходило с ними, как образы; а
описано в наставление нам, достигшим последних дней"
(1Кор. 10:11). Во всяком случае истинно то, что Бог,
воспретивший общим Своим законом делать изображения или
кумиры, Сам повелел по особому обстоятельству сотворить
как бы один из кумиров, то есть, медную змею.
Итак, если ты хочешь последовать закону,
то вот он: "не сотвори... кумира" (Исх. 20:4). Если же
намерен опираться на медяную змею и подражать Моисею: то
подобно ему для сделания кумира вопреки закона подожди,
чтобы сам Бог дал тебе особое на то повеление.
Хотя бы Бог и не произнес столь ясного
на сей счет приговора, хотя бы Дух Святый и не угрожал
одинаково как поклоняющемуся идолам, так и делающему их:
то один уже чин крещения нашего достаточен к убеждению
нас в том, что все сии искусства противны вере.
Отрицаемся ли мы сатаны и всех дел его, приготовляя
заведомо идолов? Как мы можем сказать, что отвергаем их,
живя не только ими, но и с ними? Отказываемся ли мы от
облачений их, когда чрез них приобретаем себе одежду? Не
признаешь ли ты и языком того, кого признаешь, так
сказать, руками? Можешь ли разрушить словом то, что
созидаешь делом? Можешь ли исповедывать веру в единого
Бога, делая многих богов? - Но мы, говоришь ты, только
делаем их, а не поклоняемся им. - Как будто бы причина,
препятствующая поклоняться им, вместе с тем не запрещала
и делать их. Оскорбление Бога тут одинаково. Я же скажу
прямо, что ты им именно поклоняешься, потому что они без
тебя бы и не существовали. Ты возжигаешь им не огонь
презренной жертвы, но огонь твоего гения; ты отдаешь им
не жизнь какого-либо скота, но собственную твою душу; ты
жертвуешь им своим дарованием, своим трудом; ты делаешь
им возлияния потом лица твоего. Ты у ложных богов важнее
жреца, потому что чрез тебя получают они жрецов. Труд
твой составляет всю их славу. Ты думаешь, что делая их,
им, не поклоняешься; а они считают тебя своим
поклонником, потому что ты приносишь им самую богатую,
самую тучную жертву, жертву твоего спасения.
Ревностный к вере человек стал бы долгое
время толковать о сем предмете. Не горько ли видеть, как
христианин, оставляя на время идолов, приходит в вашу
церковь; как он из мастерской демона является в дом
Божий; как подымает к Создателю своему руки, недавно
делавшие идолов, слагает пред Богом руки, оскверненные
вне церкви осязанием их, простирает к телу Господню
руки, созидающие тела демонов? Но не довольно того, что
сего рода люди оскверняют святые дары, приемля их от
других: они осмеливаются осквернять их даже раздачею от
себя народу. Делатели кумиров допускаются к исполнению
священнических обязанностей. Какое преступление! Иудеи
однажды только простерли руки на Иисуса Христа; а сии
люди раздирают тело Его ежедневно. Надлежало бы отрезать
святотатственные их руки, дабы показать сим
злочестивцам, суетно ли слово, произнесенное Спасителем:
"И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и
брось от себя" (Мф. 5:30). Какие же руки более
заслуживают быть усеченными, как не те, которые
ежедневно навлекают соблазн на тело Христово.
Есть много других ремесел, которые хотя
и не занимаются собственно деланием идолов, но столько
же не безвинны, потому что без них идолы ничего бы не
значили. Какое кому дело, что именно ты строишь или
украшаешь, воздвигаешь ли храм или жертвенник или даже
молитвенный дом, вырабатываешь ли металлические полосы
или приготовляешь идольские прикрасы или же делаешь для
идолов только углубления (ниши)? Самый делатель идолов
едва ли столько виновен, как доставляющий им высокое
значение. Если искусства роскоши необходимы: то много
есть других способов выполнять их, не нарушая закона и
не делая идолов. Штукатур может класть и смазывать
стены, чинить кровли, очищать водоемы, наводить карнизы
и всячески украшать дома, исключая приготовления кумиров
и призраков. Живописец, скульптор или ваятель, могут
производить разные принадлежащие к их искусствам веши,
не столько затруднительные, как делание изображений или
идолов. Рисовальщик столько же легко может нарисовать
капитель колонны, как и фигуру кумира; делающими из
липового дерева бога Марса, без затруднения может
сделать шкаф.
Нет искусства, которому бы другое
искусство не было отцом или матерью; все ремесла
соприкасаются друг другу; ветвей их столько же, как
желаний у человека. - Но, скажете вы, тут дело идет о
наших барышах, о плате за труды наши. - Вы правы; однако
ж если бы вы стали продавать свои изделия дешевле, то
продавали бы их чаще, и приобретали тоже самое. Сколько
стен требуется для идолов, сколько храмов строится? Без
сомнения, не много. Гораздо более надобности в домах,
банях, гостиницах. Ежедневно нужно золотить башмаки и
полусапожки, тогда как Меркурий и Серапис не каждый день
золотятся. Пусть роскошь и тщеславие частных людей
доставляют содержание артистам и ремесленникам: страсти
сии обширнее суеверия. Роскошь купит у вас больше
венцев, нежели языческие праздники. Тщеславие потребует
от вас больше чаш и блюд, нежели служение ложным богам.
Таким образом, артисты и ремесленники, будучи нами
убеждены не делать не только идолов, но и ничего, к их
служению относящегося, и признавая вместе с нами, что
многие предметы могут употреблены быть с одинаковой
выгодой как для людей так и для идолов, должны вывести
заключение, что им крепко остерегаться надобно продавать
какую-либо вещь заведомо для обращения на служение
кумирам. Если же мы станем производить продажу без такой
осторожности; то не будем взяты от заразы
идолопоклонства, потому что труд свой обращать будем как
бы нарочно на служение демонам.
Между различными людскими занятиями
нельзя не заметить некоторых искусств или профессии,
благоприятствующих идолопоклонству. Так, например, хотя
бы мне и не следовало говорить об астрологах; но как
один из них, принявший веру христианскую в недавнем
времени, вздумал оправдывать себя в том, что продолжает
упражняться в сей науке: то я намерен на сей счет
сказать здесь несколько слов. Я не скажу, чтобы помещать
имена ложных богов в небе, приписывать им, так сказать,
всемогущество, и отклонять людей приносить молитвы Богу,
уверяя их, что их судьба неизменно определена звездами,
собственно значило тоже, что поклоняться ложным богам;
но утверждаю, что астрологи уподобляются в сем случае
падшим оным ангелам, удалившимся от Бога для обольщения
рода человеческого, и преданным проклятию от Бога. -
Удивительно, как отблески премудрости Божией отражаются
в самой человеческой мудрости! Астрологи изгнаны из
Римской империи со всеми своими служителями. Им
воспрещен вход в Рим и во всю Италию, подобно как
надеющимся на них воспрещен приступ к небу. Участь
учителей и учеников их есть ссылка и заточение. - Маги и
астрологи пришли к нам с востока. Нам известно, какое
отношение магия имеет к астрологии. Правда, что
испытатели звезд первые возвестили о рождестве Иисуса
Христа, и первые принесли Ему дары; чем самым, по моему
мнению, привлекли они к себе и благоволение Его. Но что
ж в том? Разве чрез сие должна благоприятствуема быть
религия магов и астрологов? Нет! Ныне всякое учение
происходит от единого Иисуса Христа: оно нам указывает и
предвещает звезду Христову, а не звезду Марса, Сатурна и
прочих мнимых богов.
Магия терпима была только до появления
Евангелия, на тот конец, чтобы со времени Рождества
Христова никто уже не дерзал исчислять дни человека по
течению звезд. Ливан, смирна и злато, принесенные магами
в дар Иисусу младенцу, означали как бы последний предел
всякого рода изысканий и временной славы, долженствующих
сосредоточиться в едином Христе. Для сего без сомнения
Бог ниспослал магам и сон, предвозвестивший им
возвратиться в страну свою иным путем, дабы Ирод не мог
их преследовать (Мф. 2:12). Тут иной путь по нашему
разумению не иное что, как добрый путь и истинное
учение; а потому-то и прияли они весть от Бога держаться
именно сего пути. Что касается до другого рода магии,
открывавшейся в чудесах, и боровшейся с могуществом
Моисея: то и сей род ее равным образом терпим был Богом
до появления Евангелия. Мы видим, что с того времени
Симон волхв, хотя уже и обратившийся в христианство,
оставался однако ж под влиянием обманчивого своего
учения, до того, что для увеличения магической своей
власти хотел купить силу раздавать дары Духа Святого
посредством возложения рук; но Апостолы за то прокляли
его и исключили от общения с верными. Был также и другой
волхв, противившийся Апостолам в присутствии Проконсула
Сервия Павла; но он от них поражен был слепотою. Вот
каким наказаниям, по моему мнению, подвергались бы и все
астрологи, когда бы впали Апостолам в руки. Если магия
была наказана, то и астрология, составляющая часть ее,
не избегла бы той же участи: та и другая подлежат одному
осуждению. Итак со времени появления Евангелия, всякого
рода софисты, астрологи, обаятели, маги, волхвователи
должны неминуемо предаваемы быть примерной казни. "Где
мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не
обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие" (1Кор.
1:20)? Ты не ведал, астролог, что сделаешься
христианином; но если бы и знал о том, то искусство твое
ни к чему тебе не послужит. Что оно приводит к крайней
опасности, тому могла бы тебя научить самая наука твоя,
предвещающая будто бы величайшие изменения в мире. Но
тут нет ни особой науки, ни ведения будущности. Кто
употребляет во зло небеса царством или компасом своим,
тот не может и не должен надеяться получить царствие
небесное.
Обратимся к школьным учителям и к прочим
профессорам словесности. При настоящем положении дел
нельзя почти сомневаться, чтоб они не были близки к
идолопоклонству. Во-первых они поставляют за первый долг
свой рассказывать о языческих богах, их именах, их
генеалогии, объяснять басни, изукрасившие их историю,
припоминать непрестанно празднества и торжества
язычников. Какой школьный учитель в состоянии назначить
себе в марте месяце вакации в честь Паллады, не имея
полного календаря о ложных богах? Первые деньги,
полученные им от учеников, он должен посвящать Минерве,
так что хотя и не преклоняет колен своих перед идолом
ее, но служит ей как бы жрецом. Не следует ли после сего
удаляться от него, как от идолопоклонника? Думаете ли
вы, что он, не именуя идола сего и не поклоняясь ему,
менее оскверняет себя, приобретая себе таким учением
хлеб? После того он обязан праздновать минервалии и
сатурналии, подобно самым подлым рабам; получать
подарки; отправлять годовое торжество величия Рима;
торжествовать вакханалии зимнего поворота солнца;
требовать даров от своих родственниц, выходящих замуж;
украшать классы свои цветочными гирляндами. Во время
вакаций и в день рождения учителя жрицы и Эдили приносят
жертвы в честь школ. Все сии сатанинские увеселения
производятся при стечении множества народа. Если вы
полагаете, что это прилично школьному учителю: то почему
не могло бы то прилично быть и всякому христианину?
Знаю, что вы скажете: "если служителю Божию не позволено
заниматься словесностью, то не должно позволять ему и
изучать ее. Как же тогда учиться наукам, как мыслить и
действовать, между тем как воспитание есть ключ жизни?
Без светских наук не могло бы быть и наук религиозных".
Посмотрим, чего действительно требует изучение
словесности, что тут необходимо, и что не должно быть
допущено.
Я нахожу, что христианину ныне
свойственнее изучать словесность, нежели учить ей
других. Метода профессора отлична от методы ученика.
Когда верующий учит литературе, наполненной учением о
ложных богах, то он, объясняя ее, должен хвалить ее,
одобрять; приводя в пример басни, должен их утверждать;
повествуя об истории богов, должен им
благоприятствовать. Он именует их богами вопреки
запрещения закона: "не призови имени... Бога твоеговсуе"
(Исх. 20:7). Таким образом, с самого начала уроков своих
он свидетельствует уже о демонах. Можете ли вы не
усомниться, чтобы тот, кто проповедует об идолах, не был
заражен идолопоклонством? По моему мнению, верующему
надобно, прежде всего, изучать истину, приобрести
настоящую науку: тогда, а особливо, если давно уже
позвал ее, он не примет за истину всего того, чему
других обучать будет. Он станет верить только тому, чему
научился первоначально, верить науке в религии
божественной; все же прочее отвергнет с презрением. Он
будет находиться в безопасности, подобно ученому мужу,
приемлющему яд из рук невежды и остерегающемуся испить
его. Он будет извиняться тем, что иные учить не может.
Впрочем, гораздо легче воздержаться учить, нежели
учиться, так как и отсутствовать от школьных языческих
празднеств гораздо удобнее ученику, нежели учителю.
Коснемся торговли, производящейся в
настоящее время. Рассматривая разные преступления, мы не
можем не признать источником всех зол сребролюбия,
которое многих верующих подвергло гибели. Недаром св.
Апостол Павел именует "сребролюбие или лихоимство
идолопоклонством и корнем всех зол" (Кол. 3:5; 1Тим.
6:10). Ложь есть орудие сребролюбия. Я не говорю уже о
клятвопреступлении, потому что нам не позволено даже и
клясться. Составляет ли торговля приличное занятие для
служителя Божия? Отнявши сребролюбие, пекущееся только о
приобретениях, едва ли вы найдете затем какие предлоги к
торговле. Но положим, что есть возможность приобретать
законным образом, и производить торговлю, изъятую от
сребролюбия и лжи. Тем не менее я думаю, что торговля
легко может впасть в грех идолопоклонства, потому что
принадлежит к гению и душе сего последнего, принадлежит
к ремеслу, пресыщающему демонов. Да и не первая ли она
отрасль идолопоклонства? Товары, мастики и всякие
благовония для того ли производятся, чтобы служить
только медицине к пользованию больных или к погребению
мертвых? Когда же пышные празднества жертвоприношений
ложным богам составляют единственную цель ваших забот,
опасностей, потерь, расчетов и других занятий: то
станете ли вы отрицать, чтобы вы не были снабдителями и
поставщиками вещей для идольских храмов? Против столь
очевидного доказательства нет возражения.
Подобные преступления так велики и
требуют с нашей стороны таких предосторожностей, что мы
всячески должны устранять себя от таковых грехов и
удаляться от людей, их производящих. Кто делает зло,
того орудием быть мне не приходится. Я не обязан
помогать другому в том, что мне не позволено. Это
очевидно в другом не менее важном случае. Мне запрещено
сладострастие: я не должен ни одобрять, ни терпеть его в
других. Если я лично удаляюсь от домов распутства: то из
того познаю, что мне не следует обращать их ни в свою
пользу, ни в пользу других. Но вот еще ближайшая
аналогия. Если бы человек, поставляющий жертвы для
богов, сделался христианином: позволите ли вы ему
продолжать свое ремесло? И если он, будучи уже
христианином, покусится на то: оставите ли вы его в
недрах церкви? Без сомнения нет, если даже обратите
внимание и на торгующих благовониями. Не все ли равно,
что одним досталась в удел поставка крови, а другим
поставка благовоний? Когда прежде, нежели идолы явились
в мире, идолопоклонство в грубом виде имело уже свое
богослужение курением фимиама; когда и в наши времена
оно может выполняться без идолов одним жжением
благовоний: то конечно виновнейшим оказывается тут
продавец их, потому что товары его нужнее для
идолопоклонства, нежели самые идолы. Мы ссылаемся на
собственную его совесть. Христианин, производящий сию
торговлю, идучи мимо храма, плюнет ли на жертвенники,
где курятся его благовония? С каким челом осмелится он
приступить к потушению на них огня? Как решится заклясть
своих питомцев, которым отводит для помещения
собственный свой дом? Подобный человек, изгнавши
диавола, не может иметь спокойной совести. Он победит не
врага, но снисходительного друга, который ему повинуется
из признательности к вседневным его благодеяниям. Итак
никакое искусство, никакое звание, никакое торговое
дело, споспешествующее к деланию кумиров и к утверждению
их владычества, не изъяты от обвинения в
идолопоклонстве. Мы не можем не сознаться, что
идолопоклонство не иное что есть, как служение идолам,
или оказание им услуг.
Что за предлог по принятии христианской
веры отговариваться потребностями жизни, и жаловаться,
что нечем жить? На такую отговорку я мог бы коротко и
просто отвечать: ты говоришь про то слишком поздно.
Прежде, нежели ты сделался христианином, надлежало бы
тебе о том размыслить, подобно искусному архитектору,
делающему смету сообразно с своими средствами прежде
начатия здания, дабы не иметь после стыда оставить его
построенным до половины. Теперь же у тебя есть заповеди
Господни, есть образцы, отъемлющие у тебя всякой
предлог. О чем ты говоришь? Я буду беден; но Господь
отвечает: "блаженны нищие" (Мф. 5:3). - У меня не будет
пищи; но в законе сказано: "не заботьтесь,.. что вам
есть и что вам пить" (Мф. 6:25). - Нет одежды:
"посмотрите на полевые лилии, как они растут: не
трудятся, не прядут" (Мф. 6:28). - Мне нужны деньги:
"все, что имеешь, продай и раздай нищим" (Лк. 18:22). -
Мне надобно устроить детей и подумать о потомстве:
"никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся
назад, не благонадежен для Царствия Божия". (Лк. 9:62). -
Но я в мире имел известное звание: "никто не может
служить двум господам" (Мф. 6:24). - Если ты хочешь быть
учеником Христовым: то "возьми крест твой, и следуй за
Ним" (Мф. 16:24), то есть, переноси бедность, страдания и
самое тело твое, которое также есть род креста. Жену,
детей, родственников, ты все можешь оставить для Бога.
Отец твой, мать твоя, жена, дети станут убеждать тебя не
оставлять твоего состояния, звания, торговли. Но не
повелено ли нам именно оставлять семейство и все дела
для последование Господу? Когда Иаков и Иоанн были
позваны Господом нашим, они оставили и корабль и мрежи
"и отца своего" (Мф. 4:22); когда Господь воззвал Матфея,
он тотчас сошел с мытницы своей, и последовал Ему (Мф.
9:9). Никто из избранных Богом мужей ее отвечал: мне
нечем жить. Вера не боится голода, зная, что из любви к
Богу надобно презирать голод, как и всякую другую
смерть. Она привыкла не беспокоиться не только о пищи,
но и о самой жизни. Но много ли таких, которые действуют
прямо по вере? Однако ж что трудно для человека, то
легко для Бога.
При всем том мы должны надеяться, во
всяком случае, на милосердие Божие, и молить Его
непрестанно, чтобы нужды наши не сблизили вас с
пределами идолопоклонства. Станем паче всего удаляться
от испарений сей заразы не только в тех вещах, о которых
мы пред сим говорили, но и во всех оттенках
человеческого суеверия, во всяком роде богослужения,
воздаваемого богам, мертвецам, царям. Все это
принадлежит духам нечистым, обряды ли то, или
жертвоприношения, или же зрелища. Что мне говорить о
жертвах и приносителях их? О зрелищах рассуждаю я в
другом моем сочинении. Остается сказать нечто на счет
языческих празднеств и торжеств, при которых позволяем
мы себе присутствовать или из удовольствия или от
страха, и чрез то действуем в противность нашей религии,
приобщаясь идолопоклонству с язычниками. Рассмотрим,
должен ли служитель Божий входить, таким образом, в
сношение с неверными, изменяя свою одежду и образ жизни,
и участвуя в публичных увеселениях. "Радуйтесь с
радующимися,.. плачьте с плачущими" (Рим. 12:15): вот что
говорит Апостол, увещевая братьев к миру и согласию. Но
это еще не доказывает, чтобы могло быть что-либо общее
между светом и истиною, между жизнью и смертью. Иначе мы
забудем, что в Евангелии сказано: "мир возрадуется,.. вы
же возрыдаете" (Ин. 16:20). Если мы будем радоваться с
миром: то предстоит опасность, чтобы с ним и не
восплакали. Восплачем же лучше ныне, когда мир радуется,
и некогда мы возрадуемся, когда мир плакать будет. Когда
Лазарь снизошел в царство мертвых, то нашел себе покой
на лоне Авраама, между тем как богач ввергнут был в печь
огненную (Лк. 16:23): справедливое вознаграждение за злое
и благое в сем мире. - В течении года назначаются
известные дни для расплат, в которые иные получают свою
плату, а другие тут же рассчитываются с своими
должниками. Тогда-то говоришь ты, я получу то, что мне
следует, или уплачу долги свои. Если языческие торжества
и празднества происходят от суеверия: то зачем ты,
будучи чужд сего последнего, участвуешь в них и к ним
приноравливаешься, как будто бы ты обязан был именно в
тот день уплатить то, что должен, или получить то, что
тебе следует? Поступи в сем случае так, как бы ты желал,
чтобы с тобою поступлено было. Если ты оскверняешь свою
совесть из угождения другому: то забываешь, что ты
христианин, и допускаешь себя искушать и увлекать; если
же соблазняешь ближнего своего: то ты не христианин. Все
подобные извороты не помогут тебе избегнуть осуждения. С
этой и другой стороны ты виновен в том, что постыдился
Бога твоего. "Ибо кто постыдится Меня и Моих слов, того
Сын Человеческий постыдится, когда приидет во славе
Своей и Отца и святых Ангелов" (Лк. 9:26).
Есть, однако ж, люди, полагающие, что
позволительно поступать так, как поступают язычники, во
избежание хулы и порицания. Какого же собственно
порицания должны мы остерегаться на самом деле? Того,
чтобы никто из нас не подавал язычникам повода в хуле
какими-либо обманами, несправедливостями, обидами или
другими дурными делами, заслуживающими действительно и
хулу от людей и строгое взыскание от Бога. Но когда при
всяком упреке станем мы вопиять: "за тебя, Господи, имя
наше посрамляется" в таком случае всякую хулу, всякое
порицание, произносимые непрестанно против нас целым
цирком, будем мы ставить себе в поругание. Перестанем
быть христианами, и люди перестанут вас злословить. Не
лучше ли же, чтоб они нас злословили, лишь бы мы только
пребывали на добром пути и не отступали от него, лишь бы
только подвергались мы испытанию, а не отвержению? О
злословие, чадо мучительства! Ты свидетельствуешь и
доказываешь, что я христианин, по твоей милости все меня
ненавидят; во всякое зло, тобою на меня изрекаемое,
обращается мне в хвалу, потому что ты можешь меня винить
только в том, что я остаюсь верен Богу моему. Апостол
говорит: "Не подавайте соблазна ни Иудеям, ни Еллинам,
ни церкви Божией, так, как и я угождаю всем во всем, ища
не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись"
(1Кор. 10:32-33). Чем же угождал он людям? Тем ли, что
присутствовал на сатурналиях и празднествах Януса, или
что оказывал скромность, терпение, мудрость,
человеколюбие, всякую добродетель? Он еще говорит: "для
всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере
некоторых" (1Кор. 9:22). Неужели делался он
идолопоклонником для идолопоклонников, язычником для
язычников, миролюбцем для миролюбцев? - Но, говорите вы,
тот же Апостол не запрещает иметь общение с
идолопоклонниками, прелюбодеями и другими преступниками,
потому, что это значило бы выйти из мира; следовательно
он не совершенно устраняет всякую с ними связь; а как
нам дозволяется жить с грешниками, то нельзя строго
взыскивать, чтобы мы иногда и сами с нами не грешили. -
Апостол позволяет нам свободно обращаться с людьми; но
участвовать во грехе везде строго запрещено. Нам
позволено жить вместе с язычниками, но не позволено
умирать такою смертью, как они. Станем жить со всем
светом, станем радоваться, что мы их братья по
человечеству. Мы им во всем подобны по душе, но не по
вере; живем в том же мире, но не разделяем их
заблуждений. Если нам запрещено последовать языческим
обрядам с язычниками: то коль паче должны мы
воздерживаться от сих обрядов при наших братьях. Кто
может извинить подобное преступление?
Дух Святой не одобряет Иудейских
праздников. "Душа моя, - говорит он, - ненавидит...
суббот... ваших... и... новомесячий ваших и праздников
ваших" (Ис. 1.14). Между тем, мы, отвергая совершенно
Иудейские праздники, к которым однако ж Бог некогда
благоволил, мы присутствуем на сатурналиях, при зимних
торжествах, на празднествах Януса и Марса; меняемся
подарками, составляем игрища, делаем угощения. Правду
сказать, язычники гораздо нас основательнее. Они никогда
никаких торжеств наших не отправляют, не празднуют ни
воскресенья нашего, ни святой недели до четыредесятницы.
Если бы они участвовали в сих праздниках, то имели бы
общение с нами, и боялись бы казаться христианами. Мы
напротив того нисколько не боимся, чтобы кто не счел нас
язычниками. Если по легкомыслию вашему непременно уже
нужны для вас праздники: то разве мало их у вас? У вас
их более, чем у язычников. Языческие праздники
происходят только один раз в год; а у вас воскресенье
возобновляется через каждые семь дней. Пересчитайте все
идолопоклоннические праздники в году, и вы увидите, что
у них недостанет их для замена пятидесяти дней нашей
пасхи.
Во время языческих торжеств, дома у
христиан и двери у домов их отличаются теперь более,
нежели у язычников, множеством светильников и лавровых
венков. Что это значит? Если иллюминация сия делается
для изображений или кумиров: то тут явное
идолопоклонство; если же для людей: то вспомним, что
всякое идолопоклонство начиналось с поклонения людям:
язычники сами сознаются, что боги их были прежде люди. В
идолопоклонстве осуждается собственно не тот или другой
человек, но самое богослужение демонам. "Отдайте
Кесарю... Кесарево", сказано в Евангелии, но тут же
тотчас прибавлено: "а Божие Богу" (Мф. 22.21). Что же
принадлежит Кесарю? Вопрос состоял в том, давать ли ему
кинсон. Иисус Христос потребовал показать ему монету, и
увидев на ней образ Кесаря, повелел отдавать Кесарю
образ его на монете, то есть, давать дань монетою, а
Богу повелел отдавать образ, сущий в человеке, то есть,
сердце и душу человека; или просто сказать: отдавай
деньги Кесарю, а себя Богу. - Но мы, скажете вы,
зажигаем светильники и вешаем венки также и в честь Богу
нашему. - Поверьте, что вы тем воздаёте честь не
истинному Богу, но тому, кто язычниками признается за
бога, то есть, это принятый наружный знак богослужения
диаволу, какое бы тут ни было намерение.
Людям, мало знакомым с языческою
литературою, может быть неизвестно, что у Римлян были
боги дверные, а именно: богиня Кардея, так именуемая по
слову дверная петля; Форкулус по слову дверь; Лиментин
по слову порог, и самый Янус по слову, означающему также
дверь. Мы знаем, что слова эти сами по себе пустые и
никакого смысла в себе не заключают; но демоны тотчас их
себе присваивают, как скоро они освещаются суеверием.
Без того демоны не имели бы собственных имен; а тут они
приобретают и имя и власть. Греки называли Аполлона
между прочим носильщиком, и мы у них читаем, что Анфелии
были гении, председавшие над дверьми. Равным образом
видим мы, что и самые двери в банях были обоготворяемы.
Таким образом, когда есть существа, обоготворяемые в
дверях: то им принадлежат и светильники и венки ваши, и
прикрасы эти относятся к идолам. Приведу здесь
любопытное обстоятельство. Один христианин во сне
получил строгий выговор за то, что в ту ночь рабы его
при объявлении народного празднества зажгли светильники
и привесили венки к дверям дома, несмотря на то, что он
не мог дать на то приказания, потому что был в
отсутствии, и по возвращении не одобрил того. Так-то Бог
делает нас ответчиками за поведение всего нашего дома.
Что касается до достодолжных для царей и императоров
почестей: то Апостол неоднократно подтверждает нам иметь
уважение и повиновение к государям и ко всем предержащим
властям; но и тут не должны мы выступать из пределов
нашей веры и впадать в идолопоклонство. Для нас могут в
сем случае служить примером три вавилонские юноши,
которые не смотря на то, что во всем прочем повиновались
царю Навуходоносору, ослушались его, когда дело дошло до
поклонения его образу, утверждая, что воздавать человеку
почти божественные почести значит идолопоклонствовать.
Также и Даниил ревностный слуга Дария, покорялся власти
его до тех вор, пока не было опасности для его религии;
при наступлении же ее пренебрег Дарьевых львов, как
отроки пренебрегли огненную печь. Пусть другие возжигают
светильники, которые не составляют света истины; пусть
другие вешают на дверях лавровые венки, которые некогда
будут жечь людей, угрожаемых уже и ныне вечным огнем.
Они суть как бы свидетельства в пользу тьмы, как бы
гадания, предвещающие казнь. Ты свет мира, ты древо,
всегда зеленеющее. Отвергши храмы, не претворяй в храмы
дверей твоего жилища. Отказавшись от мест разврата, не
обращай в подобное место дома твоего.
Что касается до обрядов или церемоний,
вошедших в обычай по разным публичным и частным случаям,
как-то одевание в белую тогу, сговоры, свадьбы,
праздники по случаю назначения имени младенцу: то я не
думаю, чтобы тут можно было опасаться слишком
идолопоклонства. Нужно знать, какие были причины таких
обычаев. По моему мнению, они сами по себе безвинны.
Мужская одежда, свадебное кольцо и пр. не принадлежат,
кажется, к идольскому богослужению. Я не вижу, чтобы Бог
запрещал надевать какую либо одежду, разве когда мужчина
нарядится в женское одеяние. Но "тога" есть собственно
мужеская одежда. Равным образом Бог не запрещает и
веселиться, когда люди женятся или дают имя младенцу. Но
к сим увеселениям присоединяются часто жертвоприношения.
Если не я их устраиваю, если не я на них приглашаю
гостей: то какая мне до того нужда? Конечно, желательно
бы было не быть никогда свидетелем того, что нам
запрещено делать; но когда злые духи повсюду
распространили идолопоклонство: то поневоле надобно
иногда присутствовать при сих церемониях из уважения к
людям, но не к идолам. Если кто позовет меня нарочно
быть при жертвоприношении: то я не пойду: это было бы
прямое идольское богослужение, и я не стану
споспешествовать ему ни советами, ни деньгами, ни другим
каким-либо образом; отрину всякое в том участие. Но если
принято мною по другой причине сделанное мне
приглашение: то я должен тут счесть себя не иным чем,
как только невольным зрителем жертвоприношения.
Посмотрим теперь, как должны поступать
рабы и вольные люди, находящиеся в услужении у своих
господ, патронов или сановников, привыкших делать
жертвоприношения. Кто предлагает вино к жречеству или
произносит известные слова, принадлежащие к обряду, тот,
конечно, должен признаваем быть служителем идолов. Не
упуская из вида сего правила, мы можем в отношении
службы нашей начальникам и царям подражать примеру
патриархов и других верующих, которые часто были
министрами и служителями идолопоклонствовавших царей во
всем том, что не относилось к идолопоклонству. Но тут
предлежит к разрешению другой вопрос. Спрашивается: в
случае, если бы служитель Божий принял на себя
исполнение какой-либо общественной должности, может ли
он воспользоваться милостью начальства или даже
хитростью своею, чтобы воздержаться от всякого рода
идолопоклонства? Ответ на сие находим мы в поведении
Иосифа и Даниила, которые воздержались от
идолопоклонства, облеченные багряницею для управления
двумя великими царствами Египетским и Вавилонским. Стало
быть, нам надобно верить, что христианин может
оставаться невинным, проходя путь почестей и чинов, с
тем только, чтобы не приносил жертв, не споспешествовал
жертвоприношениям, не доставлял к тому животных, не
прилагал старания к поддержанию храмов ни сам собою ни
чрез других, не изыскивал доходов в пользу их, не давал
игрищ ни на свой счет, ни на счет казны, не председал на
них, не учреждал пиршеств и не произносил клятв, не
издавал приговоров ни на чью жизнь или честь (исключая
настоящих преступников), не судил, не осуждал, не
заключал в оковы и в темницы, не предавал пыткам
безвинно никого. Ему самому предоставляется решить,
возможно ли все сие, или невозможно.
Поговорим об одежде и уборах сильных
земли. У каждого, смотря по чину, свой образ одеяния в
обыкновенные дни и в чрезвычайных случаях. Багряницы и
золотые диадемы, означавшие знатность у Египтян и
Вавилонян, очень похожи на претексты, трабеи и туники,
усеянные пальмами и золотыми венцами, которые носят
теперь языческие жрецы; но прежде не сопрягалась с ними
идолопоклонническая идея. Честь носить подобное одеяние
предоставляема была людям, заслуживавшим доверие царей;
а потому и именовались они багряноносцами (purpurati),
подобно как мы называем кандидатами тех, которые
облекаются в белую тогу (toga candida). Но убранство это
не служило исключительно для употребления жрецов или
идольских служителей; а иначе столь святые и
приверженные к вере люди, как Даниил, конечно отказались
бы от сих оскверненных риз, и Вавилоняне тотчас заметили
бы, что он не оставил Бога своего для поклонения идолам
Дагону или Дракону; о чем узнали уже позже. Впрочем,
простая багряница на востоке была знаком не достоинства,
а только вольности; а потому Иосиф, бывший рабом, и
Даниил, из раба сделавшийся вольным, могли получить и
сохранять власть в Египте и Вавилове, употребляя одеяние
вольных людей. Таким образом, мы могли бы одевать сынов
своих в протексту, а дочерей в длинную "столу" (одежду),
под тем предлогом, что одежды сии означали бы вольность,
а не власть; фамилию, а не достоинство; чин, а не
суеверие. Но сия багряница и сии отличия власти и
достоинства присвоены ныне власти и достоинству идолов,
и тем более оскверняются, что в них облекаются самые
идолы, которых одевают в протексты, тарбеи, латаклавы, и
перед которыми носят пуки палок и розог. Язычники тут
правы. Демоны пользуются властью века сего: им нужны
багряницы и властительские пуки палок. Но к чему
послужит тебе носить подобное одеяние, когда ты не
хочешь иметь власти, ему присвоенной? Нельзя казаться
чистым, нося нечистую тунику. Надевши тунику нечистую,
может быть, ты ее и не замараешь; но она тебя замарает.
Итак, вы, опирающиеся на примеры Иосифа
и Даниила, познайте, что не должно смешивать древних
варварских времен с новейшею образованною эпохою,
младенчества общества с его развитием, и особенно не
должно смешивать того, что прилично рабству, с тем, что
свойственно людям вольным. Иосиф и Даниил были рабы; а
вы служители Иисуса Христа, освободившего вас от рабства
века сего: вы должны действовать не иначе, как по его
примеру и закону. Господь ваш провел жизнь свою в
бедности и смирении, "не имея, гдеглаву Свою преклонить"
(Мф. 8:20). У Него была простая, грубая одежда, и Он
предоставлял живущим в царских чертогах облекаться в
роскошные одеяния. Если Он не оказывал власти над
учениками Своими, которым напротив того умывал ноги,
если отказывался от царства, ведая права Свои на него:
то все сие делал для того, чтобы показать ученикам
Своим, каким образом надлежит поступать с знаменитостью,
с пышностью и с властью. Кому все сии почести более
приличествуют, как не Сыну Божию? Сколько бы надлежало
носить перед ним пуков палок? Какая бы багряница должна
была развеваться на Его плечах, сколькими диадемами
украшалось бы чело Его, если бы не счел Он всего того
чуждым и излишним для Себя и для Своих? Стало быть, Он
отверг то, чего не хотел; что отверг, то осудил; а что
осудил, то предал сатане и его клевретам. Он бы не
осудил сих ничтожных вещей, если бы не счел их для Себя
чуждыми. Что не происходит от Бога, то не может
произойти ни от кого иного, кроме как от демона.
Отказавшись от сует сатаны, познай что, обратясь к ним,
ты идолопоклонник. Слушай и помни: власть и почести
земли не только чужды для Бога, но они неприязненны и
враждебны Ему, потому что посредством их служители Божии
бывают мучимы и претерпевают казни, уготованные
нечестивым. Благородство и богатство твое не смущает
тебя в борьбе с идолопоклонством. Но в средствах
избегнуть его, нет недостатка. Для тебя довольно того
одного, что ты чрез то сделаешься счастливее царей, но
не на земле, а на небесах.
Как постоянство ваше в соблюдении
христианской религии может подвергнуться опасности не
только от деяний, но и от слов наших: то мы должны
беречься от происков идолопоклонства даже и в наших
разговорах как по причине дурных наших привычек, так и
по причине нашей робости. Закон наш запрещает вам
поминать имена языческих богов (Пс. 15:4). Это не значит
того, чтобы мы никогда не произносили их имен,
беспрерывно повторяемых в беседах, как-то, например: "ты
встретишь его у Ескулапова храма; я живу у Изидина
перекрестка; такой-то сделан жрецом Юпитера и пр.". Как
подобные слова бывают у всех на языке: то, именуя
Сатурна, я Сатурну не покланяюсь, подобно как именуя
Марка, не поклоняясь Марку.
В писании сказано: "Да не будет у тебя
других богов, кроме Меня". Также: "не вспоминай имени
Господа, Бога твоего, всуе" (Исх. 20:3-7). Из сего
следует, что кто идола называет именем Бога, тот
приемлет имя Его всуе или идолопоклонствует. Таким
образом, когда ты кого из языческих богов назовешь
богом: то должен тотчас присовокупить что-либо в
оправдание свое, что ты под сим именем не разумеешь
истинного Бога. Писание само именует их богами, но
всегда прибавляет: "их боги" или "языческие боги". Между
вами вкралась также дурная привычка говорить: "me hercle
и me fidius deus" (право так, свидетель бог Фидий).
Многие и не подозревают, что это есть божба во имя
Геркулеса. Божиться же во имя тех, которых мы отвергли,
не значит ли явное преступление, забвение веры и
одобрение идолопоклонства? Божиться ложными богами, не
значит ли признавать их и воздавать им почести?
Ты грешишь из робости, когда кто перед
тобою произнесет по форме клятвенную присягу,
долженствующую тебя связать, и когда ты молчишь, боясь
быть сочтенным за христианина. Храня молчание, ты
признаешь достоинство тех, во имя которых будешь другими
сочтен как бы связанным или обязанным. Что в том, устами
ли или ушами признаешь ты богов, побожишься ли идолом
или выслушаешь помянутую клятвенную присягу? Не явная ли
тут хитрость сатаны, который не имея возможности
заставить нас произнести имя его, довольствуется тем,
чтобы мы услышали сие имя от его клевретов, и таким
образом вводит нас в идолопоклонство посредством слуха?
Кто хочет подобным образом связать тебя,
тот делает это с добрым или с дурным намерением. Если
намерение его дурно: то это для тебя вызов к сражению; а
ты знаешь, что тебе всегда надобно бороться с врагом.
Если же оно доброе: то это для тебя прекрасный случай
отвечать на то произнесением имени Господнего, чтобы
разрушить цель, которою злой дух хотел привязать тебя к
идолопоклонству. Всякая подобная терпимость есть грех:
ты воздаешь почести тем, в чье имя заставляют тебя
повиноваться. Я знаю человека (да простит ему Бог),
который, заспоря с кем-то на улице, когда сей сказал:
будь ты проклят от Юпитера! отвечал ему: будь сам ты
проклят от Юпитера! Что мог бы более сделать язычник,
верующий в Юпитера! Если бы мы даже и не произносили
проклятий за проклятия во имя Юпитера: то мы уже его
признаем, когда за то сердимся. Какой повод раздражаться
именем того, который есть ничто? Гневаясь за то, ты
сознаешься, что он что-нибудь, ты боишься его, ты
идолопоклонник; кольми же паче, когда ты сам изрекаешь
проклятие во имя его: тогда воздаешь ты Юпитеру туже
почесть, какую воздал ему и тот, кто первый изрек
проклятие. Верующий должен в таком случае смеяться, а не
гневаться. Но что я говорю? Нам повелено не проклинать,
но благословлять во имя Божие, на тот конец, чтоб
осрамить идола, прославить Бога и повиноваться закону Его.
Христианин не допустит, чтобы кто
благословил его во имя ложных богов. Он отвергнет это
злочестивое благословение, и очистит его, помышляя об
истинном Боге. Быть благословенным языческими богами,
значит быть проклятым от истинного Бога. Когда я подаю
милостыню или делаю услугу: то если кто из благодарности
ко мне станет молиться богам или гению хранителю страны,
чтоб они были ко мне милостивы, в таком случае подаяние
или доброе дело мое обратится в честь идолу, которого
благословение послужит мне наградою. Почему не сказать
мне тут же, что это делаю я из любви к истинному Богу,
дабы и тот, кого я обяжу, мог прославить того же Бога, и
дабы демоны не имели притязания на то, что мною делается
для Бога? В противном случае Бог конечно увидит, что я
храню молчание ради Его; но увидит также и то, что я не
хотел Его исповедать, и что таким образом обратил
заповедь Его в некоторый род служения идолам. Часто
говорят, что человек не должен тщеславиться; но он не
должен также и отрекаться. Притворяться и ни слова не
говорить, когда кто нас принимает за язычника, значит
тоже, что отрекаться. Всякое отрицание истины есть
идолопоклонство, равно как и всякое идолопоклонство
словом или делом есть отрицание истины.
Есть еще подобного рода изворот,
составляющий грех делом и словом, хотя иные и думают,
что он безвинен, потому что не обнаруживается делом и не
произносится словом. Вот он. Некоторые из нас занимают у
язычников деньги под залог. Когда им читают акт по
форме, то они молча подписывают его, полагая, что тем
самым отвергают их богов: потом наведываются, когда дело
это будет рассматриваться, в каком суде, при каком
президенте и пр. Иисус Христос сказал: "не клянись" (Мф.
5:34). - Ты отвечаешь мне: хотя правда я кое-что и
подписал, но ничего не сказал. Язык убивает, а не
письмо. - Ссылаюсь на самое дело и на здравый рассудок.
Возможно ли что-нибудь подписать, чтобы душа не
продиктовала слов, хотя бы язык и не произнес их? Какая
нужда, сама ли душа будет их диктовать, или повторит то,
что диктует другой? Тут уже нельзя сказать: я пишу под
диктовку другого. Спроси совесть свою, добровольно ли
душа приемлет слова другого для передачи пишущему, хотя
бы произносил их язык, или молчал. Спрашивается: что
производит грех, не намерение ли, не голос ли совести?
Ты был на стороже, когда тебе слова были произносимы и
не можешь отпираться, чтобы не знал о них или не одобрял
их. Бывши на стороже, ты знал, о чем дело идет; звавши о
том, ты того хотел. Таким образом, ты виноват и мыслию и
самым делом. Безрассудно возлагать вину на одну твою
руку, и утверждать, что дело произошло без твоего
участия. - Но, скажешь ты: я не отрекся от Бога, не
поклялся. - Хотя бы ты и ничего не сказал; но достаточно
одного твоего согласия. Ты не говоришь тогда, как
надлежало бы тебе протестовать. Произнесенное слово ни
во что ставится при подписании; немая буква ни к чему
тут не служить.
Захария, лишенный на время голоса, мог
обойтись без дара слова, и помазанием рук объяснил мысли
души своей. Он, не говоря, произносит имя, которое хочет
дать сыну своему; передает его на письме: "попросил
дощечку и написал" (Лк. 1:63), и таким образом изъяснился
лучше всякого звука. Можно бы сказать, что письмо
явственнее голоса. Но думаете ли вы, что тот, кто
изучился таким образом изъясняться, стал бы еще и
говорить? - Сохрани вас Бог от необходимости находиться
в затруднительном положении; если же до того дело
дойдет: то да подаст Он братьям нашим способы помочь нам
или да подаст нам мужество превозмочь и желания и нужды
наши, дабы в последний день злочестивые сии извороты,
послужившие нам к отречению от Бога, не были поводом к
преданию нас небесному суду, не посредством уже какого
либо адвоката, но посредством Ангела обвинителя.
Среди столь бесчисленных подводных
камней и утесов, корабль веры развертывает свои паруса и
мчится, движимый Святым Духом. Он плавает безопасно,
когда кормчими его суть благоразумие и ревность; но как
скоро вы подымитесь выше борта, неизбежный вихрь
идолопоклонства готов вас низвергнуть; каждая волна его
смертельна, каждая пропасть его низводит в ад. - Кто же,
скажете вы, может тут уберечься? - Лучше, если нужно,
отказаться от мира. Лучше выйти из мира и остаться
христианином, нежели жить в мире, чтобы впасть в
идолопоклонство. Ничего нет легче, как избегнуть
идолопоклонства, если только мы боимся его. Нет страшнее
бедствия, как оставление Бога. Для сего Дух Святой
усовершил, и так сказать упростил древний закон, дабы мы
все старание свое обратили к удалению себя от
идолопоклонства. Таков теперь закон наш: чем он проще,
тем строже должны мы последовать ему, Он совершенно
отделяет христиан от язычников. Его надлежит предлагать
желающим вступить в нашу церковь. Ему должны изучаться
допущенники (оглашенные), дабы прежде, нежели вступят,
могли они размыслить и пребыть после твердыми в вере,
или же отказались бы от нее искренно. Ной принял в
ковчег свой ворона и коршуна, принял волка, собаку,
тигра; но не принял идолопоклонства. Идолопоклонство не
имеет в природе типа, (сродного себе образа): все, что
не принято в ковчег, не должно быть принято и в Церковь.
Тертуллиан
Перевод: Е. Карнеева
Цитировано по:
Творения Тертуллиана, христианского
писателя в конце второго и в начале третьего века.
2-е изд.: СПБ: Издание Кораблева и
Сирякова, 1849. - С. 115-148
Азбука веры
***
Труды Тертуллиана:
|
