Тертуллиан. О целомудрии
Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (около
155-165 - около 220-240), там же) - один из наиболее
выдающихся раннехристианских писателей, теологов и
апологетов, автор 40 трактатов, из которых сохранился
тридцать одно произведение. В зарождавшемся богословии
Тертуллиан один из первых выразил концепцию Троицы.
Положил начало латинской патристике и церковной латыни -
языку средневековой западной мысли. В отличие от
греческих отцов был враждебно настроен к античной
философской традиции: "Что может быть общего у
Иерусалима с Афинами?". К сожалению, к концу своей жизни
Тертуллиан уклонился в ересь монтанизма.
Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан
***
Содержание
Главы 1
2 3 4
5 6 7
8 9 10
11 12
Я не сомневаюсь, любезный брат, что со
времени смерти супруги твоей ты основательно размыслил,
каким образом обрести покой души, которого нельзя тебе
иначе достигнуть, как оставаясь на будущее время
вдовцом. Обрати на это все твое внимание. Хотя в сем
отношении каждый должен наиболее полагаться на самого
себя и соображаться с собственными силами; но как
требования плоти вмешиваются тут в рассуждения ума и
сопротивляются вере: то сия последняя имеет надобность в
советах другого человека, который служил бы ему как бы
стряпчим или адвокатом против плоти. Плоть может быть
побеждаема умом, когда ум следует более воле Божией,
нежели собственной слабости. Никто не может и не должен
величаться дерзновенным угождением своей плоти:
величаться надобно повиновением воле Божией, которая
составляет наше освящение. Бог хочет, чтобы тот, кого
сотворил Он по образу Своему, уподоблялся Ему во всем, и
был бы так свят, как свят Он. Он установил различные
степени святости, с тем чтобы мы в ней участвовали.
Первая степень есть девство, соблюдаемое от рождения.
Вторая степень девства после крещения состоит в том,
чтобы мы во время супружества очищали себя добровольно
разлукою между мужем и женою, или чтобы мы сохраняли
целомудрие, пребывая постоянно как бы в безбрачном
состоянии. Наконец третья степень заключается в
единобрачии, когда мы по смерти первой жены отказываемся
от женского пола. Первое счастье, первое девство не
знать вовсе того, о чем можно после жалеть, позвавши
оное. Вторая степень презирать то, что слишком хорошо
вам известно. Третья также достойна похвалы, потому что
воздержание есть добродетель. Быть воздержным значит не
жалеть о том, чего мы лишены, и лишены Господом Богом,
без воли которого ни один лист не падет с дерева, "ни
одна из птиц не падет на землю" (Мф. 10:29).
Не означает ли прямой скромности и
воздержания изречение Иова: "Господь дал, Господь и
взял; [как угодно было Господу, так и сделалось]" (Иов.
1:21). Напротив того, вступая во вторичный брак, мы
действуем против воли Божией, желая вторично обрести то,
чего Он нас лишил. Если бы Бог хотел, чтобы мы
оставались в супружестве: то Он не отнял бы у нас первой
жены, разве бы кто вздумал мыслить, что Бог может опять
хотеть того, чего однажды не захотел. Чистосердечная и
основательная вера не должна таким образом приписывать
всего воле Божией без всякого исключения. Каждый льстит
себя тем, что ничего не может произойти без воли Его,
как будто бы не было у нас собственной воли. Весьма было
бы нам легко извинить все наши грехи, если бы мы
полагали, что они не могут иначе производиться, как по
воле Божией. Это значило бы уничтожить всякий закон,
всякое чиноположение, значило бы даже, смею сказать,
уничтожить Самого Бога, когда бы кто вздумал говорить,
что по воле Его делает он то, чего сам не хочет. Как мог
бы Господь под угрозою вечного огня запрещать такие
вещи, которых Он желает? Без сомнения, Он запрещает их и
потому, что они оскорбляют Его, и потому что Он их не
желает. Равномерно Он велит нам исполнять то, что Ему
угодно, и за исполнение того Он нас приемлет и
вознаграждает вечною жизнью.
Итак, когда нам известно, чего Он хочет
и не хочет: то мы имеем свободу пожелать того или
другого, как-то и сказано: "пред человеком жизнь и
смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему" (Сир.
15:17). Мы не должны относить к воле Божией того, что
предоставлено нам на собственную нашу волю. Бог хочет,
чтобы мы были добры; Он не может желать зла. В вашей
воле хотеть творить зло вопреки воле Бога, желающего
единственно добра. Я говорю, что воля сил находится в
самих нас, потому что мы подобны в сем отношении праотцу
нашему. Адам, первый человек и первый грешник, захотел,
как скоро согрешил. Диавол не вселил в него воли
согрешить, но подал ему только повод к тому. Воля Божия
была, чтоб Адам повиновался Ему свободно. Так должно
быть и с тобою. Бог даровал тебе произвол, то есть, волю
хотеть. Потом Он предоставляет тебе делать даже и то,
что Ему не угодно. Если ты ослушаешься Его: то
сделаешься рабом диавола, одолевшего тебя. Диавол хочет,
чтобы ты желал того, что Богу не угодно; но он не может
заставить тебя хотеть сего, потому что не мог и первых
человеков принудить против воли сделать зло. Если они на
то и согласились, то не без неведения о том: им весьма
известна была воля Бога, который конечно не хотел того,
что запретил им под смертною казню. Все, что диавол в
состоянии сделать, заключается в том, что он может
изменять твою волю по твоему произволу. Если ты
поддашься ему, то сделаешься его служителем, не потому,
чтоб он мог вселить в тебя особую волю, но потому что
возобладает волею, в тебе находящеюся. Стало быть, мы
вольны хотеть или не хотеть: душе принадлежит явить пред
лицом Божиим, согласна ли с волею Его ее воля.
Итак, я утверждаю, что надлежит
тщательно изучать волю Божию, и не только волю Его
явную, всем нам известную, но и волю Его сокровенную.
Есть вещи, с первого взгляда согласующиеся с волею
Божиею, потому что Он их дозволяет; но что только
дозволено, то не составляет еще прямой воли
дозволяющего. Дозволение означает более
снисходительность, нежели волю. Оно конечно дается не
без участия воли; но тут воля возбуждается особою
причиною, как бы принуждающею ее дозволить то, что она
велеть затрудняется. Изучай волю Божию, какова, она сама
по себе, и старайся вникнуть в причины, заставляющие ее
в известных случаях уклоняться от прямого пути. Воля Его
состоит не в том, что Он по снисхождению дозволяет, но в
том, что законом Его предписывается. Как скоро Он
дозволяет какую вещь, то тем самым показывает, что Он ей
другую вещь предпочитает. Не ясно ли же, что нам надобно
преимущественнее творить то, что Им предпочитается,
нежели то, что Им дозволяется? Показывая нам то, что для
Него более приятно, не отсоветывает ли Он нам того, что
менее приятно для Него? Давая нам знать о том, что Он
дозволяет и что предпочитает, не обязывает ли Он нас
последовать тому пути, который из угождения Ему сами мы
должны предпочесть? Таким образом удостоверясь в том,
что Он более любит и что любит менее, если и за сим
станешь ты делать не то, что Он предпочитает, то будешь
действовать против Его воли, будешь Его оскорблять; а
это не есть способ удостоиться от Него освящения. Делая
то, что Он дозволяет, и отвергая то, чего Он собственно
хочет, ты некоторым образом грешишь, и едва ли попадешь
в число избранных. Не хотеть удостоиться освящения,
значит грешить.
Итак, если второе супружество
основывается на воле Божьей, полученной и как бы
вынужденной снисходительностью: то мы не обинуясь
говорим, что это не чистая и не прямая воля Его, потому
что она тут покоряется причине, требовавшей
снисходительности. Сему второму супружеству очевидно
предпочитается воздержание потому, что одна лучшая вещь
не может предпочтена быть другой лучшей вещи: одна из
них должна быть не столько хороша, как другая. Я изложил
сии основные начала на тот конец, чтобы после сего
руководствоваться уже наставлениями Апостола. Нельзя
счесть меня злочестивым, если я скажу, что и Апостол
учит нас предпочитать воздержание. Надобно во-первых
заметить, что снисходительность его в отношении ко
второму браку происходит так сказать не от Святого Духа,
но от человеческого разума. Повелевая вдовцам, "но если
не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше
вступить в брак, нежели разжигаться. А вступившим в брак
не я повелеваю, а Господь" (1Кор. 7:9-10).
Он тут довольно ясно показывает, что сии
слова: "ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться",
произнесены им от самого себя именем Господним. Они
относятся как к женатым, так и к хотящим жениться.
Рассмотрим однако ж, что это за благо, которое потому
только благо, что лучше ужасной казни, и которое тогда
только бывает благо, когда сравнивается со злом.
Супружество есть благо потому, что разжигаться еще хуже
супружества. По моему мнению, надлежит называть благом
одно только то, что заслуживает сие название, не
оправдываясь сравнением. Благо не должно быть
сравниваемо не только с каким либо злом, но и с таким
благом, которое в сем случае теряет несколько свою цену,
хотя и не перестает быть благом. Но когда какая вещь
признается благом единственно по сравнению со злом: то я
утверждаю, что она есть только меньшее зло, кажущееся
благом перед большим злом. Можно ли без сего сравнения
просто сказать: "лучше... жениться", не объяснив, чему
предпочитается брак? А как нельзя прямо сказать: брак
лучше, то не следует говорить, что он есть и благо. Брак
тут есть только нечто лучшее в сравнении с худшим. Стало
быть, когда говорится: "ибо лучше вступить в брак,
нежели разжигаться", то это тоже, как бы кто сказал:
лучше быть кривым, нежели слепым. Оставя сравнение,
никто конечно не скажет: лучше, или же хорошо быть
кривым. Следовательно, никто да не толкует в свою пользу
сего текста, который впрочем касается собственно не
женатых и, холостых людей; да и сии обязаны обращать
внимание преимущественно на то, что есть лучшего в
браке.
Апостол также сказал: "Соединен ли ты с
женой? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены.
Впрочем, если и женишься, не согрешишь"(1Кор. 7:27-28).
Но и в сем тексте говорит это сам он, а не Дух Святой.
Великое различие между заповедью Божьею и советом
человека. "Повеления Господня, - говорит он выше, - ...я
не имею, а даю совет" (1Кор. 7:25). Действительно ни в
Евангелии, ни в посланиях св. Павла, нет заповеди
оставлять жену свою. Из чего заключить следует, что
дозволенное Господом должно считать попущением, если не
запрещением. После сего совета, данного им как бы
отвлеченно, он снова утверждает сказанное уже им, и
говорит: "но таковые будут иметь скорби по плоти" (1Кор.
7:28). Потом присовокупляет: "Я вам сказываю, братия:
время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как
не имеющие" (1Кор. 7:29). Говоря, "хорошо человеку
оставаться так" (1Кор. 7:26), то есть, не жениться, он
отсоветывает исполнять то, что пред тем дозволил;
отсоветывает вступать в первый брак, а коль паче во
второй. Советуя нам последовать своему примеру, он ясно
обозначает, чего от нас требует, и от чего должны мы
отречься сходно с его желанием. Чего он не хочет, того
не дозволяет он ни волею, ни помышлением; если же бы
хотел или помышлял, то дал бы на то не дозволение, а
повеление. Далее говорит он: "Жена связана законом,
доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти,
за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если
останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа
Божия". (1Кор. 7:39-40). Здесь представляются два
различные мнения: одним дозволяет он вновь жениться,
другим предписывает воздержание. Какого держаться,
спросишь ты? Сам рассмотри и вникни. Где он дозволяет,
там излагает мнение свое, как человек благоразумный; а
где запрещает, там говорит как человек, руководимый
Духом Святым. Последуй же из сих двух мнений тому,
которое божественно. Иные верующие имеют дух Божий, но
не все верующие суть Апостолы. Св. Павел, как верующий,
говорит: "а думаю, и я имею Духа Божия"; в чем и
сомневаться нельзя, потому что он действительно
верующий: но слова сии прибавлены им для того, чтобы
воспринять достоинство и власть своего апостольства. Как
Дух Святый преимущественно был дарован Апостолам,
являвшим Его в своих писаниях, чудесах, пророчествах и
проповеди: то они обладали Им более, нежели другие
верующие. Св. Павел воспользовался наипаче авторитетом
Святого Духа, когда повелел нам творить то, чего он
предпочтительно хотел; а по причине величества Духа
Святого, он преподал нам уже тут не совет, но заповедь.
Теперь хочу я поговорить о законе брака,
каков он есть сам по себе. Происхождение рода
человеческого освятило его, показав нам то, что Бог с
самого начала постановил правилом для всего потомства
Адамова. Бог, сотворив человека, призвал за благо дать
ему помощницу: из одного ребра его извлечь Он ему жену.
В веществе без сомнения недостатка не было, потому что
Адам имел не одно, а много ребер. Руки Божии были
неутомимы, и Он конечно мог бы сотворить Адаму несколько
жен, если бы восхотел; но того не сделал. Адам, сын
Божий, и Ева, дщерь Божия, женились, и должны
довольствоваться друг другом. Так состоялся закон брака.
Сказано: "и будут [двое] одна плоть" (Быт. 2:24), стало
быть, не три и не четыре будут одна плоть.
Итак, кто женится один раз, тот
составляет одну плоть "и будут [двое] одна плоть"; а кто
вступает в союз сей два раза и более, у того плоть
перестает быть единою, тот становится три, четыре и
более, в одной плоти. С другой стороны Апостол, толкуя
сей текст, приспособляет его к союзу Иисуса Христа с Его
церковью. Как Христос един, так и церковь едина. Мы
видим в сем истолковании новое для себя побуждение
придерживаться единобрачия, потому именно, что как
праотец наш Адам вступил один только раз в союз с Евою
по плоти, так и Христос с Своею церковью заключил один
союз по духу. Кто отступает от единобрачия, тот,
следовательно, грешит и по плоти и по духу. Первый
многоженец подвергся проклятию: то был Ламех, который,
женясь на двух женах, составил три существа в одной
плоти.
Но, скажут иные, блаженные патриархи
имели не только по нескольку жен, но и наложниц; а
потому нам надобно дозволить, по крайней мере, жениться
несколько раз. Все сие происходило под старым законом,
которого первая заповедь была: "плодитесь и
размножайтесь" (Быт. 1:28); происходило тогда, как
состоялся между Богом и Его народом прежний завет,
которого преобразованием были подобные браки и пр. Но
когда новое откровение возвестило нам, "время уже
коротко, так что имеющие жен должны быть, как не
имеющие" (1Кор. 7:29): то Евангелие, одобряя воздержание
и обуздывая многобрачие, тем самым положило конец
древнему закону. Впрочем оба сии закона, по видимому
противоречащие один другому, происходят от одного и того
же Бога, который сперва хотел, чтобы род человеческий
размножился, а мир наполнился людьми для приятия нового
завета; ныне же, когда мы приблизились к прекращению
времен, Богу угодно было прекратить и прежнее
дозволение. Таким образом, Бог не без причины то, что
сначала попустил, ныне отменяет. Так и всегда случается:
начало слабо, а конец крепок. Бог поступил подобно
человеку, который сажает лесные отрасли, с тем чтобы в
свое время иметь огромные деревья на строение. Древний
закон имел цель сажание сего леса; а Евангелие подает
секиру для рубки его. Так отменены и многие другие
статьи старого закона. Прежде говорили: "око за око, зуб
за зуб" (Исх. 21:24), а ныне строго "запрещено воздавать
злом за зло" (Рим. 12:17). Даже и в человеческом
законодательстве, кажется, принято за правило, что новый
закон всегда изменяет старый.
Почему не стараемся мы лучше находить в
ветхом завете правил, согласующихся с нашими правилами,
и по своему сообразию включенных в новый завет? Я вижу,
что в древние времена также обуздываема часто была
излишняя наклонность вступать в брак. В книге Левит
сказано: "В жену он должен брать девицу [из народа
своего]" (Лев.21:13); следовательно одну деву, а не
многих. Также в другом месте говорится: "и чтобы не
умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его" (Втор.
17:17). Но и в сем случае, как во всяком другом,
предоставлено было Иисусу Христу исполнить или пополнить
закон. Посему у христиан вменено в точнейшую и
строжайшую обязанность священникам жениться один только
раз, так что, как мне известно, кто имел двух жен, тот
лишается священства. Вы возразите, может быть, что как
запрещение сие касается одних священников; то стало быть
прочим верующим дозволено вступать во второй брак. Какое
безумие полагать, что мирянам дозволяется делать то, что
запрещено священникам! Разве мы не все священники?
Господь наш Иисус Христос соделал всех нас не только
служителями, но и священниками Отца небесного. Власть
церкви постановила границы между священниками и
мирянами. Но существенная обязанность служения Богу
принадлежит неотъемлемо каждому. Разве не приносим мы и
без священников жертв Ему в молитвах, коленопреклонения,
бдениях, и даже в поучении других? Разве не имеем мы
права сами крестить в случае нужды? Ты священник для
себя и для которых, хотя и не для всех. Где собралось
трое верующих, хотя бы мирян, таи и церковь: каждый
оживляется своею верою, и Бог не зрит на лица. Ты
оправдан будешь не как служитель, но как член Церкви.
Стало быть, если ты исправляешь иногда
должность священника: то должен покоряться и закону
священства. Осмелишься ли ты кого крестить и приносить
жертвы Богу, имевши двух жен? Если священнику двоеженцу
воспрещено сие: то мирянин, посягнувший на то, еще более
преступен. Но ты скажешь, что такой поступок извиняется
в случае надобности. Знай же, что нельзя назвать
надобностью того, что бывает иногда и не надобным. Не
вступай во второй брак, и ты никогда не будешь иметь
надобности нарушать закон, церковных обрядов касающийся.
Бог хочет, чтобы мы всегда готовы были приступать к
совершению Его таинств. Если миряне, из среды которых
избираются священники, не станут покоряться условиям
священства: то откуда брать священников, когда
потребуются? Таким образом, мы должны поступать так,
чтобы миряне не женились два раза, потому, что не можно
избрать в священники никого другого, как такого
мирянина, который должен быть женат один только раз.
Итак пусть люди женятся, если все, что
дозволено, есть добро, не взирая на изречение Павла:
"все мне позволительно, но не все назидает" (1Кор.
10:23). Скажите однако ж, можно ли назвать добром то,
что не полезно? Если то, что для спасения не полезно,
может дозволено быть: то из сего следует, что и недобрые
вещи могут быть дозволены. Что же ты предпочтешь, то ли,
что считаешь добром, потому что оно позволено, или то,
что само по себе есть добро, потому что полезно? От
своеволия далеко спасение. О том, что само по себе есть
добро, нечего и говорить, потому что оно не имеет
надобности в дозволении. Но обыкновенно дозволяется то,
что в своей доброте сомнительно, чего можно бы было и не
дозволить, а особливо, когда нет особых обстоятельств,
оправдывающих дозволение. Второй брак дозволен для
избежания опасности от невоздержания. Предоставляя
верующим выбор вещи, менее доброй, Бог испытывает их,
чтобы желающих следовать воле Его отделить от желающих
покоряться своим страстям, и чтобы распознать, кто ищет
полезного и кто приятного, кто хочет угождать Богу и кто
самому себе. Произвол есть камень претыкания для
повиновения, потому что повиновение испытывается
искушением, а искушение опирается на произвол. Вот
почему позволены многие сами по себе как бы недобрые и
неполезные вещи. Кто имеет волю, тот искушается; а кто
искушается, тот подвержен суду Божию. Апостолы имели
дозволение жениться и водить с собою жен в мире. Ио тот,
кто не захотел воспользоваться сим дозволением, советует
нам последовать его примеру, и вместе с тем показывает,
что произвол тут не иное что есть как испытание,
обращенное им в пользу воздержания.
Входя в глубокий смысл сих последних
слов, мы находим, что вообще брак есть терпимое так
сказать любодеяние. Св. Павел говоря, что супруги
"заботятся как угодить себе" (1 Кор. 7:32-33), конечно
не думал тут, чтоб они угождали себе чистотою нравов,
чего верно бы не опорочил; но он говорил тут о нарядах,
украшениях и прочих мелочах, посредством которых супруги
стараются возбуждать друг друга к сладострастию. Желание
нравиться внешне есть самая сущность плотской похоти,
которая со своей стороны есть причина любодеяния. Но
брак не уподобляется ли любодеянию, не бывает ли целью
удовлетворения тех же пожеланий? Сам Господь сказал:
"всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже
прелюбодействовал с нею в сердце своем" (Мф. 5:28).
Человек, ищущий вступить в брак с женщиною, не творит ли
того же самого, хотя бы после и женился на ней? Да и
женился ли бы он на ней, прежде нежели бы посмотрел на
нее с похотью, исключая разве бы брал такую жену,
которой не видал и не желал? Для совести мужа важно то,
если он прежде женитьбы не пожелал чужой жены; прежде же
женитьбы все жены чужие, так что никакая жена не выходит
замуж иначе, как когда муж уже взором любодействовал с
нею. Законы по-видимому полагают различие между браком и
любодеянием; но различие сие относится собственно к
дозволению данному или отвергнутому, а не к самой вещи.
Это касается и мужей и жен. Брак и любодеяние составляют
один союз, одно плотское сочетание, пожелание которого
Господом названо любодеянием. На сие вы возразите, что я
слишком далеко увлекаюсь, что нападаю даже и на первый
брак.
Это правда. Я нападаю на него, потому
что он основывается также на пожелании; а пожелание есть
уже любодеяние. Самое лучшее для человека совершенно
удаляться от женского пола, и вот почему девство имеет
преимущество, будучи изъято от всякого подобия
любодеяния. Если рассуждения сии столько не благоприятны
для первых браков: то какую силу должны они иметь против
вторых и третьих браков? Благодарите Бога, что Он
дозволил вам жениться один раз; а о втором браке лучше и
не помышляйте, полагая его как бы запрещенным.
Пользоваться дозволением нескромно, то есть, неумеренно,
значит употреблять его во зло. Разве не довольно для
тебя, что ты из девства сошел на вторую ступень
целомудрия, и нужно ли тебе опускаться еще на третью и
четвертую ступень? Если для тебя мало одного брака: то
чем себя ты ограничишь? Тот, кто осуждает двоеженцев, не
положил определенного числа браков. Стало быть, можно
жениться всякий день, пока наконец постигнет нас суд,
подобно как постиг он Содом и Гоморру. Тогда-то
исполнится слово, произнесенное в Евангелии: "Горе же
беременным и питающим сосцами в те дни" (Лк. 21:23), то
есть, горе мужьям любодеям, плодотворящим утробу жен, и
женам, производящим и кормящим детей. Но когда
пресекутся браки сии? Вероятно тогда, как подобные мужья
и жены перестанут существовать.
Итак откажемся от плотских вещей, и
займемся лучше вещами духовными. Воспользуйся, любезный
брат, сим случаем, тобою неожиданным, но
представляющимся весьма кстати, чтобы избавиться тебе
навсегда от всякого земного обязательства. Ты более не
должник. Ты счастлив, потерявши жену. И потеря сия для
тебя приобретение. Ты теперь удобно можешь посредством
воздержания совершить дело святости. Изнуряя плоть, ты
обогатишь дух свой. Посмотри, как близок человек к
духовной природе, освободясь по случаю от жены. Он
чувствует себя как бы вновь рожденным. Когда молится, он
кажется видит себя ближе к небу. Он проводит ночи в
размышлениях о священном Писании. Сердце его исполняется
блаженства. Борясь с диаволом, приобретает он доверие к
самому себе. Апостол советует нам соблюдать телесную
чистоту, приносящую наибольшее достоинство молитве,
поучая нас чрез то, что чистота сердца необходима, и что
мы должны очищать себя часто. Во всякое время на всяком
месте, нужна молитва; а, следовательно, нужна и чистота,
предшественница молитвы. Молитва истекает от души: если
душа имеет причину краснеть, то и молитва объята бывает
стыдом и робостью. Дух Святый возносит молитву к Богу.
Видя стыд души, как может Он приять молитву ее и
вознести к небу? Сей святый посланник не покроется ли и
Сам стыдом души? Следующее слово из ветхого завета есть
истинное пророчество: "будьте... святы,потому что Я...
свят" (Лев.19:2). Также: "с милостивым Ты поступаешь
милостиво, с мужем искренним - искренно, с чистым -
чисто, а с лукавым - по лукавству его" (Пс. 17.26-27). Мы
должны входить в дух божественного закона сообразно с
достоинством Господа, а не по буйным похотям плоти.
Согласно с сим говорит и Апостол: "Помышления плотские
суть смерть, а помышления духовные - жизнь и мир" (Рим.
8.6). Когда же плоть во время первого брака удаляет от
нас таким образом Духа Святого: то тем с большею силою
будет она действовать, когда мы женимся в другой раз.
Второй брак подает два предлога к стыду.
Душа человека волнуется от двух жен: от одной по
воспоминанию, от другой по действительности. Ты не
можешь ненавидеть первой жены, память которой для тебя
тем священнее, что она уже находится в царстве Божием, и
что ты ежегодно творишь по ней поминовения. Стало быть,
ты будешь предстоять пред Богом твоим со столькими
женами, за скольких молишься: ты станешь за двух жен
приступать к исполнению Святых Тайн, совершаемых руками
священника единобрачного, а может быть и девственника,
окруженного своими диаконами и канониссами, тоже
единобрачными или девственницами. И после всего сего
осмелишься ли ты хладнокровно приносить Богу жертву
моления твоего, и между прочими милостями станешь ли
испрашивать у него дара целомудрия как для себя, так и
для новой твоей супруги?
Знаю я, что многие ссылаются на
ненасытную похоть плоти. Другие приводят в извинение
надобность снискивать себе друзей, иметь кого-либо для
управления домом и семейством, для содержания в порядке
хозяйства, для наблюдения за служителями, для сбережения
расходов. Выходит по твоему, что одни только дома
женатых людей могут хорошо быть управляемы, и что
холостые люди должны непременно разоряться. Но разве
евнухи, военные люди и путешественники не обходятся без
жен, и всегда теряют имущество свое? Да и сами мы разве
не воины, и не должны подвергаться дисциплине
величайшего из властителей? Разве сами мы не
путешественники в мире сем? Каким же образом ты,
христианин, не можешь обойтись без жены? Но мне,
говоришь ты, нужна подруга, чтобы поддерживать тягость
домашнего быта. В таком случае избери себе супругу прямо
духовную; избери в подруги вдову, красующуюся
религиозным усердием, богатую бедностью своею,
облагороженную степенным возрастом. Такой брак для тебя
весьма хорош. Таких супруг или сестер можешь ты везде
отыскать себе, сколько угодно, не боясь Бога. Но нет!
Христиане, которые не должны бы думать о завтрашнем дне,
хотят иметь потомство. Служители Божии, отказавшиеся от
наследства мирскими услаждениями, хотят иметь
наследников. Не имея детей от первого брака, они
стараются получить их от второго. Им хотелось бы подолее
пожить, тогда как Апостол желает и просит Бога, чтобы
скорее расстаться с миром. Вероятно, подобный христианин
менее заботиться будет о гонениях, с большим мужеством
претерпит муки, умнее станет отвечать при допросах, и
наконец гораздо спокойнее умрет, оставя после себя
детей, чтобы было кому похоронить его. Подумать можно,
что христиане действуют таким образом для блага
какой-либо республики, опасаясь, дабы не случилось
недостатка в жителях, когда не станут они пещись о
размножении их. Они, может быть, страшатся, чтобы не
перестали процветать законы и торговля, чтобы не
опустели храмы, чтобы неравно никого не осталось, кто бы
мог кричать: христиан на растерзание зверям! Вероятно,
кто хочет иметь детей, тому не противен такой крик.
Казалось бы, одной заботы о детях достаточно, чтобы
заставить нас оставаться холостыми. Законы обязывают
отцов воспитывать их, предвидевши, конечно, что ни один
смышленый человек добровольно не примет на себя столь
тягостного труда. Что же станешь ты делать, когда и жене
твоей передашь сии обременительные чувства? Чего
доброго? Не употребишь ли медикаментов, чтоб истребить
зародыш в утробе ее? Но я думаю, что нам не дозволено
убивать дитя ни прежде, ни после рождения его. Может
быть, во время беременности жены твоей вздумаешь ты
просить Бога, чтоб Он исполнил то, чего ты сам исполнить
не смеешь, или же изберешь жену бесплодную, неспособную
по летам к деторождению. Размысли обо всем и не
предавайся мечтам. Если Богу угодно, то и жена
бесплодная или старая сделается плодоносною, потому
именно, что ты считал ее к тому неспособною. С вами
самими знаком один человек, который для управления домом
своим взял себе вторую жену, считавшуюся бесплодною; но
она вскоре удвоила число детей его.
Я окончу рассуждение сие, любезный брат,
приведением нескольких примеров, заимствованных от
язычников, примеров, которые Бог представляет нам часто
в доказательство того, что угодное Ему нередко
признается за добро в со стороны светской мудрости.
Язычники имеют величайшее уважение к единобрачию, до
того, что когда девицы вступают в законный брак, то к
ним всегда определяются в собеседницы женщины, бывшие
один только раз замужем. Если люди считают это за доброе
предвещание: то я нахожу, что они правы. При религиозных
церемониях и при других празднествах, жены единобрачные
имеют всегда предпочтение пред другими. Жрица Юпитера не
может иметь более одного мужа. Великий жрец может
жениться один только раз. Вот в какой чести у них
единобрачие. Если же сатана в насмешку нам так искусно
передразнивает священные законы Божии: то нам ли не
устыдиться, что не приносим Господу той жертвы, какую
столь многие люди воздают диаволу, посвящая ему свое
девство или всегдашнее вдовство? Все мы слышали о
девственницах Весты, Юноны в Ахаии, Аполлона в Ефесе и
Минервы в разных других местах. Жрецы вола Аписа в
Египте дают обет целомудрия. Жены, посвящаемые
Африканской Церере, отказываются добровольно от прав
супружества и лишают себя даже удовольствия обнимать и
целовать собственных детей мужеского пола. После
сладострастия диавол умеет претворяться в орудие
погибели и самым воздержанием. Как не преступен
христианин, отвергающий воздержание, которое могло бы
служить для него орудием спасения! В последний день мы
узрим, что во свидетельство против нас восстанут сии
идолопоклонствовавшие жены, умевшие сохранить вдовство
свое, дабы обрести добрую о себе молву, подобно царице
Дидон, бежавшей в чужую землю, которая могла бы пожелать
войти в связь с Африканским государем, но, чтобы не
вступить во второй брак, предпочла предать себя сожжению
на костре, или подобно знаменитой Лукреции, которая за
то, что один раз, да и то насильственно, была в объятиях
чужого мужчины, омыла кровью покрытое стыдом лице свое,
и не захотела жить, познавши двух мужей. Я мог бы найти
гораздо более примеров сего рода между христианами,
примеров несравненно превосходнейших в том, что лучше
жить целомудренно, нежели умереть за целомудрие, потому
что жизнь и целомудрие суть две такие вещи, которые
лучше сохранять вместе, нежели отделять их друг от друга
смертью. Сколько святых мужей, сколько девственниц в
духовном звании, посвятили себя воздержанию, и предпочли
сочетаться с единым Богом! Они почти поравняли плоть с
духом, и отсекли от них все то, что не может войти в
царствие небесное. Это заставляет нас мыслить, что кто
хочет вступить в рай, тот должен воздерживаться от того,
что войти в рай не может.
Тертуллиан
Перевод: Е. Карнеева
Цитировано по:
Творения Тертуллиана, христианского писателя
в конце второго и в начале третьего века.
2-е изд.: СПБ: Издание Кораблева и Сирякова, 1849. - С. 102-121
Азбука веры
***
Труды Тертуллиана:
|
