Антихристианская суть вальдорфской педагогики
Поскольку антропософия построила особую
педагогику, получившую свое название от школы, открытой
в Вальдорфе, и поскольку система Штейнера формально
построена на том же принципе, что и христианская
система, то есть на приоритете духовного становления
человека, то необходимо для понимания их отличия дать
краткий очерк и критическую оценку антропософского
учения о человеке.
Рудольф Штейнер у макета здания первого Гётеанума
Мировоззрение основателя Вальдорфской
педагогики Рудольфа Штейнера
Рудольф Штейнер (1861-1925), немецкий
философ-мистик, основатель антропософии. Штейнера можно
назвать последователем натурфилософии Гете. В 1883-1897
годах он был редактором и комментатором научных
сочинений поэта. Р.Штейнер испытал влияние эволюционных
учений Ч.Дарвина и Э.Геккеля, позднее философии жизни
Ф.Ницше. В 1902 году обратился к теософии. Возглавил
германский отдел Теософского общества, где развил
исключительно бурную деятельность. После конфликта,
вызванного провозглашением новым мессией Кришнамурти, в
1913 году организовал антропософское общество. Штейнер
построил антропософский храм Гетеанум (Дорнах,
Швейцария). В 1923 году храм сгорел - вопреки
предсказанию Штейнера, что он простоит 300 лет.
Учение Штейнера представляет собой
синкретическое соединение западных и восточных
религиозно-оккультных учений, в котором можно выделить
элементы гностицизма, пифагорийской мистики чисел,
каббалистики, оккультно истолкованного христианства. Им
была разработана целая система ступеней посвящения с
обрядами инициации, наподобие масонских. Первые ступени
включали танцы, выработку эвритмии, постановку
театральных мистерий. Для посвященных читались особые
секретные курсы. Человек, по учению Штейнера, в
соответствии с традициями древнего оккультизма, образует
микрокосмос в составе физического, эфирного и
астрального тел, причем эфирное тело нисходит на
человека с прорезанием коренных зубов (около 6 лет), а
астральное - с достижением половой зрелости. Эти сферы
отражают три ступени, через которые прошел, по Штейнеру,
в своем становлении Мировой Дух; с 1909 года, то есть с
открытия антропософии, мир вступил в четвертую фазу, на
которой формируется духовное "Я".
Критика В. В. Зенъковским
антропософского учения о человеке
Принципиальное утверждение примата
духовного начала в человеке и учение об иерархической
конституции человека как будто имеет внешнее сходство с
основными идеями антропософии. Антропософия так и
именует себя - "духоведение" (наука о духе), но это
- учение о темной духовности в человеке. Антропософия не
знает тайны человека в его целостности и в его личном
отношении к Богу, а базируется лишь на том, что мы в
дальнейшем будем именовать "темной" духовностью. После
грехопадения в человеке обнаруживается существенное
раздвоение, требующее различения темной и светлой
духовности. И это сознавалось всеми, кто писал о
духовной жизни, но никогда отчетливо не формулировалось.
Появление антропософии побуждает к самому острому и
четкому различению естественной и благодатной, темной и
светлой духовности, так как антропософия стремится
определить путь человека, всецело опираясь на
естественную духовность, и только на нее, то есть не
связывая духовное развитие с благодатной помощью Свыше.
Поскольку антропософия построила особую
педагогику, получившую свое название от школы, открытой
в Вальдорфе, и поскольку система Штейнера формально
построена на том же принципе, что и христианская
система, то есть на приоритете духовного становления
человека, то необходимо для понимания их отличия дать
краткий очерк и критическую оценку антропософского
учения о человеке.
Самые важные и существенные положения
системы Штейнера излагаются как бы между прочим, они
вкраплены в несущественные рассуждения. Любопытно, что в
разные периоды, в разных сочинениях Штейнера есть
варианты отдельных положений, существенно меняющие их
смысл. Стремясь быть наукой (построенной, однако, на
материале, выдаваемом за "интуиции", за сверхчувственное
видение и потому никакой проверке, конечно, не
подлежащем), антропософия обнаруживает большую гибкость,
близкую к игре словами. Особенно тягостное впечатление в
этом смысле оставляют так фантастически построенные
толкования Евангелий.
Что касается "состава" человека, то
Штейнер различает в разных книгах и в разных местах
одной и той же книги различное число "начал" в человеке.
В одной лекции Штейнера читаем: "Нынешний человек
состоит из четырех членов - физического, эфирного,
астрального тела и "я". Но с "я" связаны три еще высших
члена (соответственные трем "телам"). Собственно "я"
"присоединяется" к трем телам лишь в "земном" цикле,
- и это "я" приносится на землю Христом, это действие Христа
именуется в антропософии Christus - Impuls. "Я" есть
"вечное я" в человеке, его нужно отличать от "низшего"
(т.е. эмпирического) "я". Без особой натяжки мы можем
противопоставить эмпирической личности это духовное "я",
которое "отдается духу, чтобы он наполнил его". Это
положение является важнейшим в учении антропософии о
человеке. Духовная сторона мира в человеке через "я"
овладевает его существом и сама через "я" "запечатлевает
в себе плоды преходящей жизни". Духовное начало связано
через "я" с эмпирической жизнью в человеке, но после
смерти, которая, по учению антропософии, понимается как
распад физического и эфирного тел, духовное начало,
пройдя определенные ступени "очищения", вновь
воплощается. Учение о перевоплощении - центральная идея
в антропософии, для нее и подыскиваются разные
основания, в соответствии с ней и строится все учение о
человеке. Именно так надо подходить к этому учению о
человеке: оно не изначально, а производно, оно не основа
антропософии, а гипотеза, построенная для объяснения
основной идеи антропософии о перевоплощении, которая
через теософию заимствована из индуизма.
Штейнер утверждает, что подлинное "я"
человека, самая сердцевина его не связана существенно и
неповторимо с психофизической "оболочкой". В защиту
этого положения указывается на то, что в теле очевидно
влияние физической наследственности от родителей, в душе
же нет сходства с родителями, - и это значит, по
Штейнеру, что в духовной своей основе мы не связаны с
родителями, что духовная биография наша связывает нас
совсем с другими людьми, но не через рождение, а через
перевоплощение. В этом смысле Штейнер утверждает, что
"каждый человек сам по себе есть особый род". Это
значит, что одна и та же духовная сущность, одно и то же
"я", оставаясь самим собой, проходит ряды
перевоплощений. Тем самым не утверждается метафизическая
стойкость "я" - речь о его надвременности: своими
корнями, тем "зерном жизни", которое дает начало "я",
оно уходит в высшие миры - здесь антропология становится
совершенно фантастической космогонией, взятой у Блаватской, эклектически объединившей оккультные учения
Индии, а также учения Каббалы, "герметизма"
(эклектической "системы" I-IV в. по Р.Х.) и тому
подобное.
Утверждается, что эмпирическая жизнь
наша "нужна" духовной сущности, в нас пребывающей, чтобы
удовлетворить закону кармы. Это учение о карме,
выработанное еще в индуизме (до буддизма, но в буддизме
получившее законченное выражение в так называемой
"второй истине" о законе причинности), есть учение о
том, что всякое "дело" влечет за собой последствия,
которые так или иначе должны осуществиться. Духовная
сущность человека переносит, по закону кармы, в новые
воплощения плоды своих прежних деяний в прежних
воплощениях, и это значит, что человеческий дух создает
сам своими поступками судьбу: в этом смысле закон кармы
есть учение о внутренних условиях "судьбы", созидаемой
нами самими.
Путь "духа" есть восхождение через
разные перевоплощения, через работу над собой во
исполнение кармы к такому "одухотворению" всего нашего
существа, в итоге которого создается всецелая духовность
в человеке. Путь к этой всецелой духовности лежит через
познание, в частности через познание духовной стороны
мира, благодаря чему происходит соответственное
расширение силы духа в нас. В сущности, все это очень
напоминает учения индуизма (в браманистический и
буддийский период), только у Штейнера все это облечено в
современную терминологию (с постоянными, впрочем,
ссылками на терминологию индуизма). Вопрос о том, "как
достичь познания высших миров" (название одной из
популярных брошюр Штейнера), является центральным. Через
"духоведение", через постижение высших миров
осуществляется глубже и интенсивнее восхождение к
последней цели бытия. Задача жизни каждого человека,
взятого в его эмпирическом бытии, в его эмпирическом
самосознании, заключается в том, чтобы томление духа, в
нем живущего и его одушевляющего, разрешить через
правильную жизнь, через одухотворение себя. Эмпирическая
личность навсегда исчезает со смертью, чтобы уступить
место новой эмпирической личности, в которую
перевоплотится духовная сущность, ныне в человеке
живущая; вся духовная работа над собой есть работа для
духа. Величайшая "иллюзия", какую мы переживаем, от
которой хочет нас освободить антропософия, есть мысль о
неразрывной связи эмпирической личности с ее духовной
сущностью: воскресение, по Штейнеру, невозможно, но
возможно перевоплощение. В этом пункте антропософия и
христианство решительно и радикально расходятся друг с
другом.
***
Читайте также по теме:
***
Самый путь духовной жизни есть путь
познания. По мнению Штейнера, способность высшего
познания предполагает такие условия, которые мы обычно
называем "моральными". Здесь имеют место и физическая
аскеза, и овладение желаниями и страстями, и
освобождение души от чувств злобы, вражды, антипатии -
все это способы "очищения", без которого не
раскрываются, по Штейнеру, духовные очи в нас.
"Очищение" всецело зависит от самого человека, имеет
дело с "естественной" духовностью, живущей в человеке.
"Пути посвящения" не связаны с благодатью Божией просто
потому, что для благодати (беря это слово в серьезном
его смысле) нет места в мире, как его понимает
антропософия (и теософия). Путь восхождения к высшей
жизни есть путь совершенно "естественный", совершаемый
усилиями самого человека и действиями живущего в нем
духовного начала. Это восхождение требует труда над
собой, победы над различными препятствиями, встающими из
глубины самого человека, требует и "деятельного добра"
- добрых чувств и дел, терпения, кротости, благоговения и
так далее. Но все эти добрые дела действуют как некие
магические факторы, и это очень важно понять для оценки
антропософского понимания диалектики духовного
возрастания. Значение моральной работы над собой как
освобождения от греха в христианстве состоит в том, что
она снимает преграду между Богом и человеком, что,
изнутри просветляя сердце, она сливает искание
бесконечного с обращением к Богу. Христианское понимание
духовной жизни в человеке отвергает магию; главное, чего
ждет христианин от своего делания - это простоты и
смирения, дабы уготовить путь для благодатного вхождения
Бога в нас. Духовное возрастание здесь есть "духовная
нищета", освобождение от иллюзии, что мы можем "сами"
(без Бога, без Его благодатной помощи), без "пребывания
в истине", без молитвы достичь чего-либо. В
антропософском же учении о путях "просвещения" все
творится самим человеком, его духовными усилиями. "В
каждом человеке живет… скрытый высший человек… и каждый
может только сам пробудить в себе этого высшего
человека", - читаем у Штейнера. Не нужны здесь молитвы,
смиренное искание помощи Божией, но очень нужны
моральные чувства и действия - и вот почему. "Когда я
прихожу в состояние гнева, - поучает Штейнер, - или
раздражения, я воздвигаю в мире души вокруг себя стену".
Особую ценность, по антропософскому учению, имеет
чувство благоговения по отношению к высшей жизни, к
духовному миру, как понимает эту жизнь и духовность
антропософия.
Учение антропософии о путях восхождения,
пожалуй, можно считать педагогичным - и именно в
вопросах духовной жизни. Здесь де дается попытка
очищения и укрепления естественной духовности человека,
развития духовных сил, скрытых в человеке. Кое-чему
можно и поучиться, но нельзя не обратить внимания на то,
что вся "техника" духовной жизни в антропософии есть
именно магия, она покоится на угадывании и управлении
некими закономерностями, которым подчинена естественная
духовная жизнь. И именно потому, что здесь речь идет о
развитии естественной духовности, то есть о возрастании
"самости" (конечно, духовной) в человеке, система
антропософии углубляет основное раздвоение в духовной
жизни, усиливая ту сторону духовности, которая тщится
обойтись без Бога, надеется найти в себе, в своей
глубине нужную силу. Именно потому путь духовного
"восхождения" в антропософии есть усиление "темного
полюса" в духовной стороне, он не приближает к Богу, а
удаляет от Него.
Сосредоточение на себе, углубление в
свои скрытые духовные силы, "очищение" души и магия
добрых дел и чувств - все это так далеко от того, как
христианство понимает путь спасения, духовную жизнь.
"Мужество и доверие к себе - это два светоча, - пишет
Штейнер, - которые не должны никогда угасать на пути к тайноведению". "Не существует (для духовного развития)
иных препятствий, кроме тех, которые каждый человек сам
себе ставит на пути и которых каждый сам может и
избежать, если действительно захочет". "Золотое правило
тайноведения, - замечает в одном месте Штейнер, -
гласит: если ты хочешь сделать один шаг в познании
тайных истин, делай одновременно три шага в
усовершенствовании твоего характера на пути к добру".
Это "золотое правило" с полной ясностью открывает
магический характер морали в антропософии - она зовет не
к покаянию, которое отдает человека всецело милости
Божией, а к такому очищению сердца, такой праведности,
которая отдаляет от Бога, ибо сосредоточивает человека
на самом себе.
***
***
Учение антропософии о человеке
неприемлемо для христианства, несоединимо с ним потому,
что оно учит о перевоплощении, тогда как христианство
учит о воскресении. Христианство не разделяет в личности
духовное и эмпирическое, а утверждает целостность
человека, признавая его иерархичность. В антропософии
же, как в индуизме вообще, нет подлинной целостности,
ибо нет единичности, неповторимости связи духовного ядра
личности с ее эмпирией. Не входя в анализ логики
персонализма, подчеркнем лишь, что при перевоплощении не
раскрывается, а закрывается тайна личного начала в
человеке, которое входит в его эмпирию, зажигает в ней
свет, светящийся проявлениями своеобразия,
неповторимости, единственности, а потом почему-то уходит
навсегда из того, что так глубоко "срослось" с этим
началом личности. Начало личности, по Штейнеру, по
существу самозамкнуто - каждый человек им понимается как
особый "род", то есть духовная личность, единая во всех
своих перевоплощениях. Как неверно, неприемлемо учение
антропософии об отношении духовного начала к эмпирии
личности, так неверно само это учение о божественности
духовного ядра личности в разных перевоплощениях. Тайна
личности гораздо глубже раскрывается в христианском
учении о том, что каждый человек живет в эмпирической
форме лишь один раз, ибо при различении духовного ядра
личности и эмпирической ее "оболочки" мы все же должны
признать столь существенное, столь глубокое их единство,
что перевоплощение просто невозможно: оно есть некая
смерть той личности, какая была в первом воплощении. А
"остатки" личности (и разве это мыслимо?), которые
собираются в новом воплощении, есть нечто уже новое.
Эмпирическая сторона в человеке не есть "костюм",
"одеяние" или "оболочка", а есть выявление личности, ее
жизнь.
Вторая основная неправда антропософского
учения о человеке заключается в неверном истолковании
зла в человеке. По существу, антропософия связывает зло
с господством над душой ее периферии. Для преодоления
зла, понятого столь поверхностно, достаточно подавления
злых мыслей и чувств, наполнения себя добрыми чувствами
и мыслями. И сущность зла, и путь к его преодолению
здесь характеризуются совершенно неверно: антропософия
отождествляет свое "тайноведение", свое высшее духовное
"зрение" с истинным добром, то есть отвергает то, что
духовность наша (как тварная) именно на своих высотах и
может стать проводником зла. Всю глубину, всю страшную
реальность зла до конца вскрывает одно лишь библейское
учение о грехопадении первых людей, живших в
непосредственной близости к Богу, ветхозаветное учение,
углубленное в христианстве, о злом духе, то есть о том,
что зло впервые появилось на высотах духовной жизни.
Учение о духовной жизни в человеке должно ставить нас
перед этой проблемой зла с большей остротой, чем
натуралистическое учение о человеке, так как в свете
идеи примата в нас духовного начала становится понятной
и вся глубина зла в нас, его духовная природа. Признавая
христианство центром земной истории, антропософия на
самом деле не знает Христа, каким Его образ жил и живет
в христианских душах. Антропософия и в своей метафизике,
и в своей антропологии лишь номинально приближается к
христианству - фактически это есть эклектический синтез внехристианских (индусских, герметических и так далее) и
полухристианских (гностических) идей. Есть в
антропологии Штейнера кое-какие частные интересные и
ценные идеи, особенно в педагогической сфере, но они
теряются в безнадежной фантастике и высокомерном
умничании учения, стремящегося овладеть без Бога силой,
присущей духу, и тем самым вскрывается его скрытая
антихристианская суть.
Наиболее точную характеристику Р.
Штейнеру дал Н.А. Бердяев, который встречался с ним и
слушал его лекции. "Сам Штейнер, с которым я
познакомился, произвел на меня сложное впечатление и
довольно мучительное, - писал Бердяев. - Но он не
произвел на меня впечатление шарлатана. Это человек,
который убеждал и гипнотизировал не только других, но и
самого себя. У него были разные лица: то лицо
добродушного пастора, он и одет был, как пастор, то лицо
мага, владеющего душами. В нем было что-то аскетическое
и страдальческое. Вероятно, главным соблазном его была
власть над душами. Редко кто производил на меня
впечатление столь безблагодатного человека, как
Штейнер".
В заключение следует добавить, что
международный христианский семинар "Тоталитарные секты в
России" (Москва, май 1994), в котором принимали участие
представители из многих стран мира, отметил
антихристианский и расистский характер антропософии Р.
Штейнера: "Особо мы хотим подчеркнуть антихристианскую,
оккультную, антропософскую основу "Вальдорфской
педагогики". Мы выражаем крайнее недоумение тем, что эта
расистская и антисемитская система, враждебная учению
Христа, которая в странах Европы поддерживается только
частными и общественными инициативами, встретила
государственную поддержку в России. Нам представляются
незаконными и некорректными действия Министерства
культуры России, учредившего Государственную академию
эвритмического искусства, равно как и действия
Министерства образования России, директивно
поддерживающего антропософию и в государственных школах
вводящего преподавание по системе "Вальдорфской
педагогики".
Евгений Шестун, протоиерей
Цитировано по:
Православная педагогика. – Самара:
Самарский информационный концерн, 1998, - 576с.
Азбука воспитания
|
