Жизнь без государства
Зачем жители больших городов бегут от "нового мирового порядка"
Глухая сибирская тайга, деревня
Гореловка, названная так потому, что выросла на пятачке
выгоревшей тайги. В последние годы, впрочем, ее название
приобрело новый смысл. Отцу Валентину, 87-летнему
священнику из-под Новосибирска, было видение, что "вся
земля будет гореть", но Гореловка посреди этого
апокалипсиса устоит. В результате здесь появилась целая
колония молодых переселенцев из ближайших городов. У них
нет паспортов, ИНН и прочих официальных признаков
существования, и тем не менее их поселение стремительно
растет: жизнь без государства, оказывается, имеет
страшную притягательную силу.
С властью не связывайся
Здесь и правда можно прожить без
документов, денег и регистрации: крестьянский труд
формальностей не требует. К тому же на любого беглеца от
государства местные по традиции смотрят лояльно - в
Гореловке наслоилось уже три волны "отказников": потомки
староверов (бежали от царя), потомки кулаков (бежали от
советской власти) и последняя волна - бегуны от "нового
мирового порядка".
О наличии власти на планете Земля здесь
напоминает только облезлый Ленин. Рядом с ним мы
встречаем местного жителя, который на мое "здрасьте!"
громко отвечает:
- А нас качает, качает волна морская!
Это человек обыкновенный,
государственный, с паспортом. Но таких здесь
меньшинство. Воинствующий атеизм сюда толком так и не
добрался. Тут не вступали в пионеры и в колхоз, не
оформляли паспорта, отказывались от пенсий, не открывали
двери во время переписи населения. Неформальный лидер
"отказников" старой закалки - Иван Бухарин, красивый
бородатый мужчина, старовер из согласия
рязан-беспоповцев. Мужиков у здешних старообрядцев
дефицит: их бабы замуж не выходили в память своих
матерей, хранивших верность расстрелянным мужьям, и
теперь доживают свой век в одиночестве.
Все свои 55 лет Иван прожил без
паспорта.
- Я, - говорит, - бригадиром в колхозе
работал. Месяца два-три поработаю, потом сверху сигнал:
убрать! Мол, как это - без паспорта и бригадиром… А
через три месяца председатель сам приезжает:
возвращайся, работать-то некому.
Из дальнейшего рассказа Бухарина как-то
так получается, что добросовестней всего в этих местах
на отечество пашут как раз те, кто исповедует принцип "с
государством не связывайся".
- Да и чего в нем толку-то? - пытается
Иван прикрыть мистику прагматикой. - Вот сейчас один
мужик умер. У него сын в армии. Жена приходит в
военкомат телеграмму сыну дать. Ей говорят: 600 рублей.
Ну вот как это?
Где тут электронный концлагерь?
- Народу волшебного у нас тут хватает, -
не без гордости говорит специалист районной комиссии по
делам несовершеннолетних Светлана Дьячкова. - Одна
бабушка через суд добилась права жить по советскому
паспорту. Потому что в нем нет шестерок. И ничего -
живет, слава богу. Но вот с таким случаем, как у
Подистовых, мы столкнулись впервые.
Молодые беглецы из Новосибирска
Подистовы, родив третьего ребенка, отказались
регистрировать его в загсе.
- Закон вообще-то требует регистрировать
детей, но никаких санкций за отказ не предусматривает, -
жалуется Дьячкова. - Мы к Подистовым приехали домой -
чистота идеальная, дети накормлены, ухожены, претензий
никаких. Такое вот "неблагополучие" видим впервые. И
ведь, судя по всему, случай этот не последний, молодежи
сюда много бежит. Как реагировать - не знаем, честно
говорю. Вот, почитайте.
Светлана сует мне четыре листа
объяснительной Подистовых. Написано складно, красиво, в
жанре антиутопии: "Россия втягивается в общемировой
глобализационный процесс, целью которого является
построение “нового мирового порядка”. Это будет не что
иное, как всемирное сетевое общество, где упраздняется
само понятие государства, где законы управления
кибернетическими системами механически переносятся на
систему социальную, а каждый человек становится
обезличенным “узлом сети”… Это общественное устройство
можно определить как электронный концлагерь в
планетарном масштабе".
Осилив все четыре странички, понимаю:
Подистовых возмущает, что при регистрации ребенка ему
присваивается личный код, который во всех
государственных базах данных фигурирует вместо
полученного при крещении имени. Потом с помощью этого
кода всех нас заставят что-то делать. Пока, правда, не
совсем понятно что. Но, наверное, что-то мерзкое.
Например, ходить на работу. И все это, по мнению авторов
объяснительной записки, - предсказанные еще в Библии
признаки наступления царства антихриста, а за ним и
конца света.
От глобальных мыслей меня отвлекает
голос чиновницы Дьячковой:
- Конечно, с точки зрения закона
Подистовы нарушают права своего ребенка. Ведь
регистрация дает ему права на какие-то льготы, детское
пособие, медицинское обслуживание. Если он заболеет,
врачи даже не будут иметь оснований ему помочь.
Материнский капитал Подистовы тоже игнорируют, а ведь у
них уже больше двух детей.
- А личный код - он все-таки
присваивается человеку при рождении или нет?
- Вообще-то да, - признается Дьячкова. -
Ребенка регистрируют в загсе, оттуда сведения поступают
в налоговую службу, а там автоматически присваивают код.
На всю жизнь. Подистовы и на остальных детей отказ в
налоговую написали с требованием лишить их кода, а сами
вернули свои паспорта в паспортно-визовую службу. По
почте. Вместо паспорта у них теперь "тождество" -
заверенная нотариусом бумага, что такое-то лицо является
тем-то и тем-то.
Я прощаюсь со Светланой Владимировной, и
уже в дверях она меня серьезно предупреждает:
- В Гореловку поедете - положите в
карман дольку чеснока. Мы всегда так делаем. На всякий
случай.
Станет ли Обама Антихристом?
Нас с фотографом в Гореловке и без
чеснока все боялись - подозревали, что мы тайная
комиссия мирового правительства.
- Впервые в жизни москвичку вижу! -
сказал при встрече фотографу Оле один из немногих
обычных местных жителей Леха по кличке Чемодан. Потом
бухнулся перед ней на колени и добавил: - Выходите за
меня замуж, я без вас жить не могу!
- Что это? - Гриша Подистов, глава
семейства, о котором рассказывала Дьячкова, уставился на
пленочный фотоаппарат. Выглядит камера и правда
инопланетно: два объектива, видоискатель сверху. Гриша
сразу понял, что это - машинка для зомбирования, и
попросил ее спрятать. В доме Подистов разрешил снимать
только стены и лишь на цифру, то есть бесовской
электронике он почему-то доверяет больше, чем старым
добрым аналоговым технологиям.
Он и его супруга Света похожи на обычных
симпатичных городских ребят, которыми они и были еще
совсем недавно. Только у Гриши теперь благообразная
бородка и волосы стрижены под горшок, как в кино про
Древнюю Русь, а у Светы на голове - платок. По огромному
дому бегают красивые детишки: два мальчика и девочка -
та самая, которую Подистовы отказались регистрировать.
На столе лежит какой-то самиздатовский журнал с анонсами
на обложке: "Станет ли Обама антихристом?" и "Как
прожить без денег и построить землянку за сутки?"
- Григорий, а давно ты в Гореловке? -
пытаюсь я понять, насколько все это серьезно.
- Да пятый раз уже картошку выкопали, -
Гриша, похоже, уже перешел на крестьянский календарь. На
правах хозяина он интересуется нашим свежим взглядом: -
Ну и как вам Гореловка?
- Красиво, только пьяные попадаются, -
честно отвечаю я.
- А ведь я в баре три года барменом
проработал, был у меня такой грех.
История Гриши, которому сейчас 28 лет,
впечатляет. Сначала он был гопником и даже входил в
бандитскую группировку.
- У нас была Невская бригада. Мы даже на
зону старшакам "подогрев" посылали и сами мечтали сесть,
- Подистов переходит на характерный прононс. - Из
двадцати человек семьи создали только двое. Остальные
или сидят, или сторчались, или умерли уже.
Немного повзрослев, он увлекся рэпом и
собрал группу с каким-то нехристианским названием
"Темная сторона", ставшую, кстати, в Сибири довольно
известной. Позже поступил в новосибирский педуниверситет
и стал играть в КВН, где и познакомился со Светой. Нужны
были деньги, и он устроился работать в один из
престижных баров в центре Новосибирска. Как ни странно,
именно в баре Гриша сделал первые шаги к вере. На
раздумья о смысле жизни его натолкнуло созерцание
"директорков", бессмысленно пропивающих огромные деньги:
- За вечер вдвоем тысяч двадцать пропить
могли. Напьются и ведут разговоры. А я слушаю - бармен
же слушать должен. Вроде зарабатывают много, а зачем
жить, не знают. Все несчастные, у всех семьи
распавшиеся…
В результате долгих духовных поисков
Гриша пришел к чудной смеси православия и веры в сглаз,
жидомасонский заговор и Майкла Мура. Вуз он бросил,
потому что "образование все равно контролируется
жидомасонами". Бросил и КВН, и рэп, и Новосибирск. Но
ему до сих пор все хочется представить свою жертву еще
более весомой.
- Я смотрю на своих ровесников, кто в
Новосибирске живет, - скорее всего, я бы сейчас уже был
каким-нибудь директором с зарплатой 700–800 тысяч
(вообще-то в Новосибирске таких зарплат нет, но Грише
доставляет мазохистское удовольствие думать обратное. -
"РР"). А тут нам и пяти тысяч в месяц хватает. Одежды
мало покупаем, а кормимся со своего хозяйства, - Гриша
любовно перечисляет: - Лошадка, коровки, две телки и
бычок, десяток овечек.
- А дом посмотри какой у нас! Шесть
комнат! В Новосибирске мы бы сейчас ютились в однушке по
ипотеке. Посмотри хотя бы с позиций атеиста: что бы мы в
городе имели? Взрослые там вкалывают как проклятые -
ради чего? Ради денег. А детей своих не видят. У меня бы
сейчас было уже три гражданских брака. У нее, - Гриша
показывает на свою красивую жену, - десять абортов. А
потом рожают одного ребеночка, всего больного.
Довольно быстро речь Гриши приобретает
интонацию проповеди. К отцу Валентину, когда-то
надоумившему Подистовых уехать в Гореловку, у него
отношение снисходительное: ну да, мол, есть такой
священник. Но сам-то он из города не бежит, все думает
там спастись. Примерно такое же отношение у Гриши ко
всему: церковной иерархии ("уходит благодать из
храмов!"), успешным в миру людям ("директорки и
депутатики") да и к человечеству в целом ("ослиная серая
масса"). Не говоря уж обо мне, его ровеснике ("э,
милый-дорогой, ты многого не знаешь!").
Мировая история в его пересказе
упрощается донельзя. Есть Святая Русь и многочисленные
враги, мечтающие ее извести: антихрист, американцы,
масоны, евреи, компьютеры, телевидение, СМИ, банковские
карточки, интернет и прочие искусители современного
мира. Все просто, и я уже начинаю чувствовать, насколько
эта простота заразительна.
Врата в рай со створками
Центр Бердска, небольшого
города-спутника Новосибирска. Красивая Сретенская
церковь, новой деревянной обшивкой напоминающая сауну.
На входе актуальное для этого города объявление:
"Молебен об исцелении страдающих от наркотической,
алкогольной, игровой зависимости и для их родителей
проводится каждый четверг". До недавнего времени
настоятелем этого храма был духовный отец гореловских
переселенцев, протоиерей Валентин Бирюков. Теперь по
возрасту он выведен за штат, место настоятеля занял его
младший сын, но батюшка по мере своих возможностей
продолжает служить вместе с ним. Отец Валентин смешной и
симпатичный, в пиджаке, с золотыми зубами и привычкой,
когда говорит, поглаживать бороду.
- Спасибо, батюшка, что нашли время!
- Нельзя так говорить - "спасибо". Надо
говорить "спаси Бог!", - реагирует отец Валентин. - Тебе
вот было бы приятно, если бы от твоего имени отняли
последнюю букву?!
Пока в моей голове проносится вихрь
искаженных вариантов моего имени, отец Валентин начинает
говорить, и скоро выясняется, что говорить он может
очень долго. И убедительно.
Его жизнь интересна тем, что на всем ее
протяжении (рождение в раскулаченной семье, война,
ранение, возвращение, работа продавцом) его сопровождали
знамения свыше. Однажды кто-то подкинул помиравшей с
голоду семье мешок картошки - Бог помог. Главу семейства
хотели было отправить в лагерь, но он в тот день ушел на
охоту. Во время войны в артиллерийский расчет будущего
отца Валентина - по его молитве - не попала немецкая
бомба. Правда, в спине у него на всю жизнь остался
осколок - ну так это чтобы он не забывал о помощи свыше.
На войне он пообещал Богу посвятить себя
служению Ему. Если выживет. Но война закончилась, и он
свое обещание, как водится, позабыл. И тут произошел еще
один чудесный случай: однажды в магазин, где он тогда
работал, зашел незнакомый старичок и напомнил о данном
обете. А в доказательство своих "особых полномочий"
рассказал подробности его, Валентина Бирюкова,
предыдущей и, самое главное, будущей жизни: как он
познакомится со своей женой, как поедет в Казахстан
купаться в святом источнике и ему в рот залетит муха и
что в Барнауле его впавшая в кому тетка Клавдия увидит
рай.
Даже сны свои отец Валентин считает не
просто снами, а видениями. Видел он и загробный мир. И
ворота рая - "со створками, как японские, в аэропорту".
- Однажды вижу я: везде огонь! Я
закричал (тут батюшка действительно начинает кричать):
"Что это, Господи?!" И голос откуда-то сверху сказал:
"Вся земля гореть будет!"
Про Гореловку во сне ничего не было, на
нее выбор отца Валентина пал по двум причинам.
Во-первых, в тех местах его семья была в ссылке. А
во-вторых, та земля обильно полита кровью мучеников.
- Почему же вы сами туда не едете?
- А на это мне еще одно видение было. Я
тогда болел и думал уже, что умираю. Будто бы лежу я в
гробу, а ко мне люди вереницей идут. И голос: "Рано тебе
еще умирать! Ты нужен людям".
- А как отличить, где видение, а где
обычный сон?
- Если от Бога, то не забудется и
сбудется.
Он помнит все подробности случившихся с
ним чудес и даже в деталях описывает увиденный
"божественным космонавтом Клавдией" рай. Правда, в
какой-то момент начинает повторяться: снова показывает
своим посохом, как на него летел фашистский снаряд,
снова кричит: "Господи! Остави меня в живых, буду
славить тебя как могу!" И в ту же секунду снаряд,
показывает отец Валентин, меняет свою траекторию.
После долгого разговора с батюшкой мы с
фотографом Олей выходим на улицу духовно накачанными, и
даже перекачанными. Заходим пообедать в ближайшее кафе.
В нем никого нет, а из динамиков льется странная песня,
которую я ни до ни после ни разу не слышал - положенный
на жесткий бит замогильный голос повторяет: "Бог есть!
Бог есть!"
Мы переглядываемся: ты тоже это слышишь?
Значит, это знак обоим.
Три шестерки плюс бесконечность
- Ой, Россия, ты мати моя, // Ой, крута
же ты, мать, жестока. // А и нет сил тебя, мати, любить,
// Да и некому тебя, мати, жалеть! // Да и некому твою
землю пахать, // Да и некому ворога не пущать. // А и
жить в тебе, мати, нельзя. // Можно только душу спасать.
Это прямо в мой диктофон поет Татьяна
Семенова, подруга и сверстница Подистовых. У нее
красивый голос, симпатичное лицо в веснушках и фигура,
достоинства которой хорошо заметны даже под мешковатой
одеждой. Таня очень хозяйственная. У нее большой огород
и три коровы. Творог и сметану она возит в райцентр
Подгорное на базар.
- Из меня же хотели вторую Пелагею
сделать (известная фолк-певица, тоже родом из
Новосибирска. - "РР"), - скромно отвечает на комплименты
Таня. - Но я не хочу. Земная слава - суета.
Прославишься, а дальше что?
Во всем, что не касается конца света и
нового мирового порядка, жители Гореловки - нормальные
современные люди. Ну, разве что не фотографируются
никогда. В Новосибирске Таня училась в педагогическом
университете, увлекалась студенческой самодеятельностью.
Теперь на фотоснимки из прошлого смотрит с безразличием.
Правильно ли это - скрывать Богом данный талант? Этот
вопрос теряет всякий смысл, если на носу конец света и
спасение души.
Свой большой дом с хлевом и огородом
Таня купила за 30 тысяч рублей, заработанные в качестве
няни в какой-то состоятельной новосибирской семье.
Сейчас таких цен в Гореловке нет: после наплыва
прозревших они поднялись втрое-вчетверо. В доме у Тани
чисто прибрано, в каждой комнате висят иконы, компьютер
в углу по-деревенски накрыт нарядной тряпочкой.
- А то бывали случаи, когда в
выключенном экране видели ужасный лик дьявола, -
отвечает хозяйка и, ловя мой скептический взгляд,
добавляет: - Десять лет назад я бы тоже на нас смотрела
как на полоумных. Я тоже духовно спала. А потом начала
прозревать. Без печати антихриста жить все сложнее и
сложнее. Сказано же в Писании, что в последние дни
нельзя будет без числа зверя ни покупать, ни продавать.
У вас там в паспортах уже три шестерки давно, а вы и не
знаете.
На мою просьбу показать наконец эти
злополучные шестерки Таня просит дать ей паспорт.
Протягиваю документ не без опаски - как порвет сейчас
или бросит в печку. Но она спокойно открывает его на
первом попавшемся развороте и показывает вензель вокруг
номера страницы. Закорючки действительно складываются в
шестерки. Снизу, правда, есть и восьмерка, точнее,
бесконечность, но она явно не в счет. Еще шестерки
служат фоном для слова "Россия" - и тоже на каждом
развороте. Причем их тут не три, как должно быть по
Библии, а целых шесть. Видимо, чтоб уж наверняка.
Государство не возражает
Местная деревенская администрация
настолько маленькая (состоит из одного человека), что
делит свой небольшой административный домик с магазином.
При входе висят два объявления. Одно
экономического содержания: "Кому нужен хрен, копайте,
только своей лопатой. Телефон 41-25". Второе -
политического: "Всем жителям, кто не получил в 14 лет
или не заменил паспорт в 20 и 45 лет, обращаться в
администрацию".
- "Отказники" нас не страшат, - говорит
Татьяна Новожилова, администратор деревни (так
официально называется ее пост). - Милиция, например,
довольна, что, несмотря на нарушения паспортного режима,
в остальном они очень даже смирные. Не в пример Вове
Козлу и Лехе Чемодану.
- А как вы вообще относитесь к тому, что
сюда едут такие люди?
- Какие такие? Обыкновенные. Слава богу,
что едут, - хвалит "понаехавших" Новожилова. - Основная
масса труженики. Да, они официально нигде не числятся,
но у всех свое хозяйство. И вот что я скажу: как человек
работает, как к другим относится - вот для меня его
паспорт. А бумажка, которая в кармане лежит, - это так,
формальность. И еще они очень грамотные: все-таки
городское образование. Я читала письмо Подистовых в
опеку и диву давалась, как все грамотно описано! С
первого раза и не поймешь. Правда, много агитируют за
свою веру. Придут и начинают рассуждать, рассказывать
чего-то - мозгодуйством, в общем, занимаются. Я Грише
сразу интеллигентно так говорю: "Гриш, заткнись. Говори,
чего надо, и иди".
***
Читайте также по теме:
***
Еще одна калитка, на самой окраине
Гореловки. Вместо почтового ящика школьный ранец. На
крыльце мешки из-под муки с брендом "Простое и вечное".
Надежда Георгиевна Ермолаева бросила
Новосибирск не только по религиозным соображениям, но и
ради сына-инвалида, с которым в городе не проживешь.
Поначалу в разговоре с нами она словно оправдывается:
- Посмотрите, какая тут речка! Какой
обрыв красивый! А небо тут какое низкое! Нигде такого
неба не видела.
До 90-х Надежда Георгиевна работала на
каком-то важном новосибирском военном заводе -
начальником цеха, в профсоюзе, в партактиве. Потом
оборонка рухнула, а тут еще у сына Андрея обнаружили
опухоль мозга. В общем, Ермолаева пришла к Богу, как тут
говорят, "через страдания".
Одна из комнат в ее доме
"зарезервирована" для отца Валентина: здесь он
останавливается, когда приезжает в Гореловку. В другой
комнате на столе лежит диск с надписью от руки "Враги
отечества". Рядом книжка "Правила отработки греха
аборта".
Приезжает Андрей. У него заметный рубец
на лбу - след от лоботомии. Сразу видно, что он хороший
парень: хлопочет, угощает нас чаем с домашним пирогом и
медом с соседней пасеки. Присев в сторонке, начинает
грызть кедровые орешки и вдруг, не к месту, вклинивается
в наш разговор:
- Вера - это любовь. Любить надо всех,
даже врагов. Пришел к тебе враг, а ты накорми его,
напои.
Я давлюсь куском пирога. Еле
откашлявшись, говорю "спаси Бог!", допиваю чай и
прощаюсь. А через несколько дней лечу домой и размышляю,
укрепит ли этот репортаж "новый мировой порядок" или
наоборот - ослабит.
Дмитрий Виноградов
Фото - Оля Иванова
Русский репортер - 27.01.2010.
|
