Чего не изрекал преподобный Серафим
К вопросу о псевдоцерковном мифотворчестве
В последнее время в ряде изданий
появились подборки пророческих высказываний подвижников
благочестия, в частности, великого Саровского старца
преподобного Серафима. Известно, что Саровский
Чудотворец обладал великим даром пророчества. Эти
пророчества относятся как к судьбе Дивеевской обители,
так и к грядущим судьбам России. Многие из них собраны в
труде митрополита Серафима (Чичагова) "Летопись
Серафимо-Дивеевского монастыря" (1896, 1903) и в книгах
Сергея Александровича Нилуса "Великое в малом" (1903,
1905), "На берегу Божией реки" (том 2, Сан-Франциско,
1969). Однако отыскиваются и новые тексты, существенно
дополняющие собрание пророчеств Преподобного.
Одной из последних находок явились два
документа, обнаруженные в бумагах священника Павла
Флоренского. При рассмотрении их оказалось, что попали
они к о. Павлу, возможно, не без помощи С.А. Нилуса
(1862-1929), близко знавшего Елену Ивановну Мотовилову
(†1910), вдову "служки Серафимова", Николая
Александровича Мотовилова (1808-1879), благодетеля
Дивеевской обители. Н.А. Мотовилов (человек, мягко
говоря, не без странностей, ныне широко известен среди
православных как собеседник Преподобного, доверившего
ему сокровенные мысли о цели христианской жизни) оставил
многочисленные записки, в которых излагал содержание
бесед и высказываний старца Серафима. Недавно к этому
корпусу текстов добавилась еще и переписка Мотовилова с
императорами Николаем I и Александром II (опубликована
мною в книге "Служка Божией Матери и Серафимов". М.,
1996). В переписке также имеются предречения
Преподобного о грядущих российских и всемирных событиях.
Николай
Александрович Мотовилов (1808-1879)
Самым пристальным читателем и притом
самым авторитетным публикатором Мотовилова был С.А.
Нилус. Именно ему в 1902 году Елена Ивановна передала
для разбора короб рукописей своего покойного мужа. Из
этого короба им была извлечена и опубликована знаменитая
теперь беседа Преподобного "О цели христианской жизни" -
первая публикация в газете "Московские ведомости" (май
1903 года). "Великая Дивеевская тайна" находилась в
бумагах Сергея Александровича, которые проделали длинный
и трудный путь за океан, и напечатана была впервые в
Сан-Франциско в 1969 году тщанием племянницы жены
Нилуса, Еленой Юрьевной Карцовой. Летом 1990 года мною
была подготовлена к печати, а 21 сентября того же года
опубликована в газете "Московский литератор" записка
Н.А. Мотовилова "Антихрист и Россия" (заголовок дан
публикатором), сохранившаяся в архиве о. Павла
Флоренского. Эта крайне сомнительная записка достаточно
широко ходила по рукам в предреволюционное время,
читалась она и после ужасного Октябрьского переворота.
Так, по воспоминаниям княгини Н.В. Урусовой она видела
эту записку в 1918 году у замечательного историка
церковного искусства графа Ю.А. Олсуфьева, с которым
встречалась тогда в Сергиевом Посаде. Из этой записки
запомнилось ей предречение Преподобного "о тех ужасах и
бедствиях, которые постигнут Россию, и помню только, что
было там сказано и о помиловании и спасении России" (см.
журнал "Русский Паломник" Валаамского общества Америки.
1990. № 2. С. 94). Приведем подлинные слова Старца из
той самой записки, известной ныне под заглавием
"Антихрист и Россия".
***
***
"До рождения антихриста произойдет
великая и продолжительная война и страшная революция в
России, по точному выражению отца Серафима, превышающая
всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет
ужасное: бунты разинский, пугачевский, Французская
революция - ничто в сравнении с тем, что будет с
Россией. Произойдет гибель множества верных Отечеству
людей, разграбление церковного имущества и монастырей,
осквернение церквей Господних; уничтожение и
разграбление богатства добрых людей, реки крови русской
прольется. Но Господь помилует Россию и приведет ее
путем страданий к великой славе". Это пророчество
святого Серафима не вызывает сомнения в подлинности его
слов, ибо Н.А. Мотовиловым помечено: "по точному
выражению о. Серафима". Но далее в той же записке
следуют рассуждения самого Мотовилова о всероссийском,
всеславянском царстве Гога и Магога, "пред которым в
трепете все народы будут", о переделе мира и невиданном
расширении Российской Империи, о рождении антихриста
"между Москвой и Петербургом, в том великом городе,
который будет назван "Москво-Петроградом"", о созыве
Восьмого Вселенского Собора "для окончательного
проклятия всего масонства и всех подобных партий", цель
которых "подчинить весь мир антихристианству, в лице
единовластного самодержавного царя, царя Богоборного,
одного над всем миром", антихристу. Далее в записке
повествуется о том, что "евреи и славяне суть два народа
судеб Божиих, сосуды и свидетели Его, ковчеги нерушимые,
прочие же все народы как бы слюна, которую извергает
Господь из уст Своих". Эти мессианские народы, по мнению
Мотовилова, возлюбленные перед Богом, но во времена
антихриста лишь славяне "удостоятся великого благодеяния
Божия" за то, что не приняли сына погибели. И воцарится
русский "всемогущественный язык на земле, и другого
царства более всемогущественного, Русско-Славянского, не
будет на земле".
Подчеркнем еще раз, что эти
"пророчества" к преподобному Серафиму не имеют никакого
отношения!
Рассуждения Н.А. Мотовилова на
эсхатологическую тему вполне соответствуют его
умонастроению 60-х годов XIX века, когда создавались им
"Великая Дивеевская тайна", дополнение к ней и эта
записка. Приписывать его рассуждения о "всеславянском
царстве Гога и Магога" преподобному Серафиму нет никаких
оснований. К сожалению, некоторые околоцерковные издания
одним росчерком пера приписывают преподобному Серафиму
слова, которых он не изрекал. Панславизм, как идейное
течение, главенствовал в среде русских просвещенных
людей в основном в 60-е годы XIX столетия, в годы, когда
Н.А. Мотовилов воссоздавал по памяти подробности устного
общения с великим саровским прозорливцем, сбиваясь при
этом на высказывания других подвижников благочестия. В
случае с его запиской "Антихрист и Россия" однозначно
угадываются эсхатологические рассуждения другого
человека, возможно Антония Воронежского, архиерея
великого и человека тонкого ума. Об этом намекает и сам
Мотовилов, обозначая свою поездку в Воронеж 1834 годом,
когда и состоялась его беседа с епископом Антонием.
Заметим дату: 1834 год, время, когда уже давно не было в
живых старца Серафима (скончался 1 января 1833 года).
Не изрекал Преподобный и того, что
сказано в последнем абзаце записки Н.А. Мотовилова: "Во
Израиле родился Иисус Христос, истинный Богочеловек, Сын
Бога наитием Св. Духа, а среди славян и русских родится
истинный антихрист: бесочеловек, сын блудницы Данова
поколения и сын диавола через искусственное переселение
к ней семени мужеского, с которым вместе вселится в
утробу ея дух тьмы. Но некто из русских, доживши до
рождества антихриста, подобно Симеону Богоприимцу,
благословившему Отрока Иисуса и возвестившему о рождении
Его миру, проклянет рожденного антихриста и возвестит
мир, что он есть настоящий антихрист".
Эта стилистическая фигура целиком
принадлежит самому Мотовилову и никому другому, ибо наши
духоносцы свои выводы делали на основе Священного
Писания и учения святых Отцов, и ежели присовокупляли
суждения по тому или иному вопросу собственные, то они
нисколько не противоречили православному священному
Преданию. Согласно священному Преданию, антихрист
родится не в среде славянских народов, а будет поставлен
от евреев, возгнетающих "тайну беззакония". Надо
сказать, что первым, кто предостерегал от неправильного
понимания записки Мотовилова "Антихрист и Россия", был
Михаил Шумский. Он по свежим следам публикации документа
в "Московском литераторе" сразу выступил в той же газете
со своим несколько раздраженным, но по сути правильным
письмом. Некоторое время спустя игумен Андроник
(Трубачев) также высказывался по поводу этой публикации
(см.: "Литературная учеба". 1991. №1. С. 134).
Если рассматривать записку Н.А.
Мотовилова "Антихрист и Россия" в целом, то кроме
первого абзаца, процитированного в самом начале
настоящего обзора, великому саровскому старцу ничего
другого не принадлежит, в том числе и мысль о созыве в
конце времен Восьмого Вселенского Собора "для
объединения и воссоединения Святых Божиих Церквей".
Согласно православному Преданию и высказываниям многих
подвижников благочестия, так называемый "Восьмой
Вселенский Собор" будет собором экуменическим и
обновленческим. Так что будем бдительны. Заметим, что и
в письме Мотовилова к Императору Александру II звучала
та же его мысль (см.: "Служка Божией Матери и
Серафимов").
Особенно настойчиво проповедовал
саровский старец гибельность либеральных путей устроения
русской государственности. Рассуждения же о единении
славянских народов вызывают большие сомнения в
принадлежности их преподобному Серафиму. Отзвук всё на
ту же мотовиловскую записку обнаруживаются и в
публикации журнала "Душеполезное чтение" за 1912 год (ч.
2, с. 493). Там, в частности, сказано: "Все то, что
носит название "декабристов", "реформаторов" и, словом,
принадлежит к "бытоулучшательной партии" - есть истинное
антихристианство, которое, развиваясь, приведет к
разрушению Христианства на земле и отчасти Православия и
закончится воцарением антихриста над всеми странами
мира, кроме России, которая сольется в одно целое с
прочими славянскими странами и составит громадный
народный океан, пред которым будут в страхе прочие
племена земные. И это так верно, как дважды два -
четыре".
Впрочем, публикация эта делалась опять
же на основании мотовиловских записей, и приписывать ее
авторство преподобному Серафиму невозможно: во времена
Преподобного бунтовщиков "декабристами" не называли;
термин "декабристы" вошел в обиход только спустя
несколько десятилетий!
Наибольшие сомнения вызывают некоторые
нерративные, по-другому - устные источники. Особенно
часто их используют, когда речь заходит о предречениях
святого Серафима относительно судьбы последнего царя
Николая II. Тут в ход пускается и анонимное
свидетельство, выхваченное из книжки либерального
историка С.П. Мельгунова "Последний Самодержец",
выпущенной в свет между Февралем и Октябрем 1917 года, в
пору безудержного шельмования Государя-Императора и его
семьи. Предречение Преподобного относительно Царя
Николая II будто бы гласило: "В начале царствования сего
Монарха будут несчастия и беды народные. Будет война
неудачная. Настанет смута великая внутри государства,
отец поднимется на сына и брат на брата. Но вторая
половина правления будет светлая и жизнь Государя
долговременная".
Намеки на долговременную вторую половину
правления Николая II не оправдались! И это не
удивительно: ведь преподобный Серафим, если верить
Мотовилову, высказывался так, подразумевая царствование
Николая I: в начале его правления были и дворянский
бунт, и бедственная чума 1830 года, и неудачная Крымская
война. Об этом и говорилось в письме Н.А. Мотовилова к
Александру II. А Мельгунов, не ведая документа,
опирается на устное предание. "Текст этого предсказания,
- поясняет он в своей книжке, - был якобы записан
каким-то генералом и для сохранности положен в архив
Жандармского корпуса. Говорят, что Александр III тщетно
искал этот документ - пророчество касалось всех
царствований, но когда догадались обратиться в
Департамент полиции, то желанная бумага нашлась".
Правильно пишет - бумага нашлась! Только отыскалась она
не в царствование Александра III, а в 1906 году. И
искали ее по требованию Императрицы Александры
Федоровны, пожелавшей прочесть пророчества Преподобного
Дому Романовых. Ведь об этом пророчестве настойчиво
твердила молва, говорилось даже о некоем письме старца
Серафима, адресованном лично Николаю II. Запрос
Императрицы поступил к архивистам, и они стали искать.
Никакого личного письма Старца к Императору Николаю
Александровичу, прославившему "убогого Серафима", не
оказалось, зато отыскались те самые письма Н.А.
Мотовилова к Николаю I и Александру II, о которых
упоминалось выше. Письма эти отложились в архиве
Третьего отделения Канцелярии Его Императорского
Величества (по Мельгунову - в архиве Жандармского
корпуса, что одно и то же). В письмах были подчеркнуты
строчки, содержащие предречения Императору Николаю I,
но, возможно, представлявшие интерес и для текущего
царствования. Если все подчеркнутые строчки собрать, то
получался единый текст, который при желании и
неудержимой фантазии можно было бы назвать письмом
святого Серафима Императору Николаю II. Назвать так при
большом желании можно, но ответственные историки любят
точность, и предречения, сделанные для другого
Императора и для другого царствования, нельзя
произвольно переносить из эпохи в эпоху. Вторая половина
царствования - светлая - может быть и у Императора
Николая I. Ведь он был поистине великий правитель и
несравненной святости государственный муж. Его личная
преданность Православию и русской духовной культуре -
вне сомнения. Оттого-то и не напрасно уповают
православные люди, что этот Император будет прославлен в
лике святых. Вся либеральная грязь, нанесенная врагами
веры православной и Отечества на светлый лик этого
великого и благочестивого человека, уже отпала. Люди
отвыкают ходить на масонском поводке, а кто уже отвык,
тот чтит своего великого Императора. Конечно, между
двумя Николаями, между двумя великими Монархами - много
общего, как есть много общего и между их одноименными
Августейшими супругами. И то, что святой относил к
одному из них, можно при желании отнести и к другому. Но
только "при желании", а этого для точности смысла совсем
недостаточно.
Приписывают иногда преподобному Серафиму
его якобы сочувствие старообрядчеству. Но для этого даже
и основания нет никакого! Ведь известно, что великий
подвижник отводил старообрядчеству весьма скромное место
в современном ему мире, сравнивая Православие с
кораблем, а старообрядчество - всего лишь с утлой
лодкой. А то, что он лестовку перебирал в руках, -
аргумент в пользу "ревнителей древлего благочестия"
совсем неубедительный, поскольку в то время, когда жил
святой, лестовка была повсеместна в монастырском
обиходе. Еще чаще на молитве Старец перебирал четки, он
их и сам весьма умело изготавливал. До наших дней
сохранились деревянные четки, сработанные святым
Серафимом своеручно (выставлены на обозрение в
Свято-Даниловом монастыре). Не изрекал Преподобный и
каких-либо особых суждений в пользу староверов, нет на
то ни письменных, ни устных достоверных подтверждений.
Существует, однако, ряд резко отрицательных высказываний
преподобного Серафима в отношении старообрядчества, как
например: "двуперстное сложение противно святым уставам"
и многое другое. Истина неделима, и блюсти ее целокупной
в лоне Российской Православной Церкви, к чему постоянно
призывал старообрядцев батюшка Серафим, - обязанность
всех искренно верующих в Спасителя и Бога нашего.
Да, жизнь наша сложная, а временами и
весьма тяжелая, поэтому и неудивительно совсем, что люди
тянутся к чуду небывалому. Иногда всего лишь пущеный
слух обрастает и разукрашивается рассказами, превращаясь
в устойчивый миф. А с мифами не спорят, их не
пересматривают на достоверность, к ним просто привыкают.
Существует, скажем, множество исторических мифов, весьма
устойчивых, хотя совершенно бездоказательных и лживых.
Тут и якобы имевшееся завещание Петра I, и некоторые
фальсифицированные "пророчества" инока-"провидца" Авеля,
и кажущаяся почти правдоподобной легенда о Федоре
Кузьмиче - якобы бывшем Государе Александре I, и
сваливание на Охранное отделение авторства известных
"Протоколов", и выдуманный уже после кончины святого
Иоанна Кронштадтского его так называемый "вещий сон", и
много другой псевдоцерковной мифологии.
В околоцерковной литературе также не
обходится без передергиваний и мифов. Так, недавно без
указания места переиздана в двух частях книга "Начало и
конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств
Апокалипсиса". Это достаточно объемное сочинение до
революции издавалось анонимно четыре раза, ныне же оно
безо всяких оснований приписано святому праведному
Иоанну Кронштадтскому. Приписано сочинение, которое он
никогда не писал! Более того, батюшка Иоанн в одной из
дневниковых записей признается: когда он прочел случайно
попавшуюся книгу "Начало и конец нашего земного мира",
то она ему понравилась. И даже посетовал, что не сам
написал такую. Вот и все. Кто же создал этот труд? Его
создателем был иеромонах Оптиной пустыни Пантелеимон,
достаточно известный духовный писатель и не менее
именитый переводчик (перевел 3-й том творений Симеона
Нового Богослова, его гимны). Свой опыт раскрытия
Апокалипсиса он издавал открыто, с указанием полного
своего монашеского имени, как единственный автор. Книга
выпущена в Одессе издателем Е.И. Фесенко в 1903 году.
***
Проблема приписок и фальсификаций
пророчеств, публикуемых от имени подвижников Божиих, от
лица новомучеников и страдальцев за Церковь и землю
Русскую, должна ставиться открыто и прямо, поскольку
связана с общим состоянием нашего общества,
испытывающего разного рода шатания и искус
вседозволенности. Именно самочиния публикаторов,
руководствующихся собственными понятиями о святости и
духовном водительстве, без опоры на истинные цели
православного видения, и порождают тот всплеск
околоцерковного мифотворчества, которое так любезно
маловоцерковленному человеку. Выше мы затронули ряд
пророчеств, приписываемых преподобному Серафиму, чьи два
юбилея подряд с радостью отмечает вселенское Православие
и чей образ учительного старца так близок нашему сердцу.
Мы затронули эту тему и оглянулись в прошлое. Перед
нашими взорами открылись целые завалы разного рода
предвзятых оценок, передергиваний фактов, умышленных
неточностей. Нужна ли верующему человеку, почерпающему
мудрость из нескудеющей сокровищницы жизни Церкви, из
боговдохновенного Писания и священного Предания,
сомнительного качества литература, созданная чаще всего
небеспристрастно? Разумеется, потребительский взгляд на
духовное наследство, а тем более "приумножение" этого
наследства за счет сочинительства и поверхностных
толкований надо бы пресекать решительным образом.
Но как откажешься от такого взгляда на
духовное наследство, ежели читатели ждут книг,
содержащих многочисленные чудеса и пророчества? Вот и
воссоздается задним числом историческая
действительность, не имеющая никакого отношения к
реальным событиям. Взять, к примеру, повествование о
жизни Авеля-прорицателя, изданное в начале 90-х годов XX
века. В беседе с Императором Павлом Первым он не только
прорицает, но прямо-таки вещает, как мифическая сивилла,
причем к тому, что случится в XX веке, добавляет еще и
слухи, и сомнительные разномнения, бытующие ныне в
околоцерковных кругах. Впрочем, послушаем, что вещает
автор книжки устами Авеля. Расписав царствование
Александра Третьего, который "осадит крамолу окаянную,
мир и порядок наведет", Авель на вопрос Павла Первого:
кому же он передаст наследие царское? - незамедлительно
отвечает: "Николаю Второму - святому Царю, Иову
Многострадальному подобному. Он будет иметь разум
Христов, долготерпение и чистоту голубиную. О нем
свидетельствует Писание: псалмы 90, 10 и 20 открыли мне
всю судьбу его. На венец терновный сменит он корону
царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын
Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой -
бескровной жертве подобно. Война будет. Великая война,
мировая. По воздуху люди, как птицы, летать будут, под
водою, как рыбы, плавать... Накануне победы рухнет трон
Царский. Измена же будет расти и умножаться. И предан
будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду
кровию Агнца такожде, мужик с топором возьмет в безумии
власть, но и сам опосля восплачется. Наступит воистину
казнь египетская".
Возникает встречный вопрос: а можно ли
сравнивать царя земного с Царем Небесным? Ведь
Искупителем был, согласно церковному учению, Господь наш
Иисус Христос, Единый Безгрешный: Он искупил грехи всего
человечества, и наши в том числе, и призвал на путь
спасения всех людей. Царь Николай - святой, пострадавший
за Россию, его почитаем мы как страстотерпца и как
выдающегося государственного деятеля. Но сравнивать его
с Сыном Божиим, называть "искупителем" - кощунственно и
богохульно.
Далее, "мужик с топором" даже и в
безумии революционной смуты ни на минуту не брал власти;
да ему государственное кормило ни Ленин-Бланк, ни
Троцкий, ни Свердлов никогда бы и не уступили ни на миг.
Потому что революция делалась не для мужика, а для того,
как пишет автор книжки несколькими строчками ниже,
вкладывая свои слова опять же в уста Авеля, чтобы "жид
скорпионом бичевал Русскую землю, чтобы он,
иноплеменник, вкупе с нашим врагом внутренним, грабил
святыни ее, закрывал церкви Божии и казнил лучших людей
русских". Так ли это было на земле Русской - пусть
читатель рассудит сам. По-видимому, издай книжку об
Авеле не десять лет назад, а теперь, прорицатель,
пожалуй, проглаголил бы православным о новых
"скорпионах" - Чубайсе, Абрамовиче и им подобных.
Любое лыко вплетается в строку, если
писать в отрыве от исторических и архивных источников,
да еще спустя столетия после описываемых событий. Только
в исторических источниках - достоверные сведения о
монахе Авеле, Василии Васильеве, как он прозывался в
своем тульском селе. С опорой на исторические источники
о нем когда-то спокойно писали в солидных журналах: в
"Русской старине" (1875, № 2) и в "Русском архиве"
(1878, № 7). Наконец, подлинные его тетради хранятся в
Российском государственном архиве литературы и искусства
(РГАЛИ) в Москве. Только вот беда, нет серьезных
исследователей, некому заглянуть в подлинные архивные
бумаги, повествующие о монахе Авеле. Разумеется,
пророческий дар Авеля подтвердится и архивным делом, но
пылкой фантазии современных мифотворцев там не отыщется.
Скажем, там не обнаружится сентенции,
будто бы изреченной преподобным Серафимом Александру I,
когда тот вроде бы имел с ним в Сарове встречу на пути в
Таганрог. А сентенция такова: "Тот царь, который меня
прославит, того прославлю и я". Да мог ли такое сказать
святой Серафим? Какой гордыней отдает, в каком
противоречии со святоотеческим учением и православной
аскетикой находится эта расхожая теперь фраза! Никогда
смиренный старец такое и вымолвить не мог, не смел так и
думать. Но то, чего не изрекал Преподобный, изрекают за
него мифотворцы. Пример тому - богохульная фраза о
"царе-искупителе", приписанная монаху Авелю
безответственными людьми в конце XX века.
Да, нелегко отыскивать первоисточники,
нелегко с ними и работать, составить необходимый
комментарий. Зато истина дается только так, путем
поиска. И можно представить, как же бывает обидно тем
исследователям, которые, что называется, в поте лица
добывают эту самую истину, а принять ее люди не хотят.
Оказывается, многие так сживаются со стереотипом
мышления, навязанным когда-то по недостатку сведений
волевым приемом, что искаженные факты для них становятся
непререкаемой действительностью. Вот пример.
Недавно в Нижнем Новгороде церковный
историк Ольга Букова издала солидную книгу "Женские
обители преподобного Серафима Саровского", написанную на
материалах местного архива. Заметим к слову, архивные
тексты, причем важнейшие, исследовательница впервые
вводит в научный оборот, потому что до нее никто эти
бесчисленные архивные дела, касающиеся становления
серафимовских обителей, не изучал и даже толком не
трогал. Долгие годы Ольга Викторовна допоздна
засиживалась за этими папками с делами, рассматривая
документ за документом. В целом картина возникновения и
дальнейшего развития монастырей (в частности Дивеевского
и Серафимо-Понетаевского) складывалась несколько иная,
чем та, что представлена в знаменитой книге священника
Л.М. Чичагова (впоследствии - митрополит Серафим)
"Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря", впервые
выпущенной в свет в 1896 году. Книга эта создавалась в
Дивееве на материалах внутримонастырских и на устных
высказываниях сестер обители. Брался в расчет и
значительный печатный текст. Но фонды консисторской
переписки, хранящие подлинные донесения игумений и
переписка архиереев со Святейшим Синодом, остались за
пределами монастырского летописца. Да у Леонида
Михайловича Чичагова, в ту пору только что начинающего
священника, для этого ни времени, ни возможности и не
было. Огромная по объему книга им была написана всего за
год-полтора, так что в основу некоторых рассуждений он
положил лишь подручные материалы и подчас весьма
сомнительные предания, бытовавшие в монашеской среде
этой обители. Вполне естественно, и в характеристиках
отдельных личностей, как и в изложении некоторых
эпизодов становления обители, могли быть допущены
неточности, а то и частичные искажения.
***
***
Так, в "Летописи" добрую половину
объемистой книги занимает описание внутриобщинной смуты
(монастыря еще не было, а были две монашеские общины -
Казанская и Мельничная), приведшей к изгнанию из обители
игумении Гликерии Занятовой и ее сподвижниц. При этом
небеспристрастная роль Михаила Мантурова и Николая
Мотовилова показана в исключительно безупречном ключе -
бескорыстные благодетели и живые носители святости.
Документы же архива рисуют эти лица несколько в ином
свете, не столь идеальном.
Представим себе, что мы попали с вами в
Дивеево, каким оно было в 1842 году. Только что стало
известно здесь о выпущенном Святейшим Синодом указе,
предписывающем слияние двух дивеевских общин, а "для
единообразия и удобства в управлении подчинить их одной
старшей начальнице". Так вот, слияния этого Н.А.
Мотовилов не будет признавать целых двадцать лет! А
чтобы чинить помехи налаживающейся общемонастырской
жизни, он станет свои земельные наделы, подаренные
некогда монашествующим здесь сестрам (монастыря,
напомним, еще не было и долго как такового не будет,
существовали общины), то облагать неприемлемыми
условиями, то требовать за них крупный выкуп. На беду
всех, в дивеевской земле были обнаружены залежи руды,
пригодной для переработки на железоделательных заводах.
Николай Александрович обусловливает дарение надела с
правом копать здесь руду и выручку брать себе.
Совершенно справедливо игумения воспротивилась этому.
Ведь после того, как все эти десятины будут обезображены
трубками (так тогда называли шахты), можно ли на них
сеять и сажать? В ответ - жалоба и судебная волокита.
Жалоб Мотовилов писал так много, что от них сотрясались
все инстанции - как местные, так и столичные.
И везде мотовиловские ссылки на старца Серафима: вставлял святое
имя по поводу и без всякого повода. А в марте 1854 года
Николай Александрович дерзнул даже лично обратиться к
Императору Николаю Первому и в длиннейшем письме своем -
опять все о том же: о своих требованиях, выдвигаемых им,
о "несправедливом соединении общин". Благороднейший,
великий Государь Николай Павлович, обремененный тяжестью
Крымской войны и уже сильно недомогающий, все же нашел
время для чтения этого длинного, достаточно путаного
письма. Все, что касается притязаний Мотовилова к
создаваемому монастырю, Государь опустил и внимать
дрязгам не стал, а относительно пророчеств старца
Серафима велел передать жалобщику следующее свое
повеление: "Ежели он [Мотовилов] как верноподданный не
забыл своей присяги, то должен исполнить Мое приказание
и донести на бумаге, что Мне сказать имеет". И ничего-то
сказать Государю, кроме общих слов, Николай
Александрович не нашелся. Вскоре переписку прервал.
Впрочем, прервалась она лишь на время.
Как только на престол взошел Александр II, Мотовилов
снова загорелся писать письма, теперь уже на имя нового
Самодержца. В апреле 1866 года он подает "по секрету"
Императору Александру так называемую докладную стихиру с
такой концовкой:
И Ты, Христе, в нас зацарюешь,
Всеосвяти ж нас в век и век;
На враг же наших всех наплюешь,
Сладчайший Богочеловек.
На промокательной бумаге, просвечивающей
с обеих сторон, небрежно набросаны строчки условных
букв. Их ни прочесть, ни сопоставить: дикая клинопись.
Мотовилов болен, он в бреду, но зачем же такое
безобразие отсылать лично Императору? И много еще чего
он написал в те 60-е годы. Поэтому, когда в Симбирске
спрашивали людей, хорошо его знавших, они о Мотовилове
отзывались так: "Назвать его прямо юродивым Христа ради
- нельзя, ибо во многих случаях в нем часто проявляются
и себялюбие, и сильное честолюбие, одним словом, он,
по-видимому, себе на уме; назвать его опять - смотря на
частые разъезды по монастырям и святым местам, и на
значительные вклады, жертвуемые им в пользу их - назвать
его вполне святошею также нельзя, потому что в нем
видимо преобладают и лицемерие и, лукавство; но что
всего ближе, подходящее к настоящему положению его... он
действительно находится в тихом помешательстве. Если
даже допустить, что вся видимая жизнь его есть одна
мистификация, то и в таком случае он все-таки человек
безвредный, с добрым направлением сердца, тихого и
кроткого характера и предан Престолу и Отечеству".
Разумеется, наше отношение к Н.А.
Мотовилову определяется не сторонними характеристиками,
а тем полезным, что он сделал для Православия.
Бесспорная заслуга его, прежде всего, в передаче
потомству богословской жемчужины, скатившейся из уст
святого Серафима, известной как его завет всем потомкам
и верным чадам Православной Церкви, - его знаменитая
"Беседа о цели христианской жизни". И других заслуг
перед православными у Мотовилова немало. Потому-то
рассматривать его жизнь надо в целом, не пренебрегая и
теми очевидными срывами, о которых поведали архивы.
Установка "Летописи" на односторонность
и чистое иконописание не всегда приближает к истине.
Ведь преосвященный Серафим (Чичагов) и никогда не смирял
своего крутого нрава. Пример тому - его расправа с
великим Оптинским старцем Варсонофием, угрозы разогнать
прославленный монастырь. Также подвергся изгнанию из
Оптиной Пустыни и выдающийся церковный писатель Сергей
Александрович Нилус. Ныне оба они, митрополит Серафим и
старец Варсонофий, причислены к лику святых, и святость
их несомненна. Но исторические факты не забыты, они нам
достались не для смущения, а для назидания.
Покаяние - только оно покрывает все наши
проступки и прегрешения. Вот, скажем, упомянутый нами
Михаил Васильевич Мантуров. Его благоволение к
Дивеевской обители совершенно неоспоримо. Вместе с тем
когда-то и он вольно или невольно несправедливо повел
себя по отношению к еще неокрепшему монастырю. На
подаренном участке земли, что расположен перед Казанской
церковью, даритель спешно поставил сруб и при нем
хозяйственные постройки. Игумения и сестры, стесненные
таким соседством и явными неудобствами, долгое время
буквально умоляли Мантурова передвинуть свое подворье на
другое место. Но он не внял мольбам, затем потребовал
выкуп за подаренный участок. Причем сумму заломил
непомерно высокую, равную стоимости городского каменного
дома. У общины таких денег не было. Правда, через
какое-то время благодетель раскаялся в своих
поползновениях, примирился с игуменией. И все
разрешилось добром, как и полагается между соработниками
на пажитях Христовых.
Подобные этим исторические примеры из
жизни православных подвижников весьма поучительны и
полезны для людей. Особенно в наше, такое неспокойное и
суровое время.
Изложенное нами выше преследовало
главную цель: отделить подлинные факты, связанные с
житием преподобного Серафима, от появившихся за
последние десятилетия множества мифов и недостоверных
сказаний, способных затемнить светлый и горячо любимый
русскими людьми образ Саровского чудотворца. И вторая
цель - изобличить лжесловесие сожженных в своей совести
мифотворцев, сочиняющих псевдоцерковные басни для
оправдания своих сомнительных царебожнических
измышлений.
Приведем замечательные слова святителя
Димитрия Ростовского: "Не буди ми лгати на святаго..." И
будем помнить, что любое мифотворчество и подтасовка
церковно-исторических и агиографических фактов есть
тяжкий грех, способный только соблазнить верующие души и
привести к нестроениям и расколам в Православной Церкви.
Александр Стрижев
Библиотека
православного миссионера
|
