Любовь не мыслит зла
В православном интернете
распространяется статья известного церковного автора
Александра Леонидовича Дворкина, в которой он резко
критикует не менее известного миссионера, священника
Олега Стеняева, из-за его беседы с мусульманами,
происшедшей шесть лет назад и с тех пор доступной в
интернете. Статья энергично обсуждается, ломаются копья,
накаляются не вполне благочестивые страсти,
комментаторами в запальчивости пишутся вещи, которых бы
лучше не писать. Особенно огорчительно, что и Александр
Леонидович, и отец Олег - люди известные и уважаемые,
немало потрудившиеся для Господа, так что текущий
конфликт служит к немалому смущению среди верующих.
Текст статьи Дворкина широко доступен в интернете,
как и текст
ответа отца Олега, поэтому, не пересказывая их,
сразу перейдем к обсуждению.
***
Читайте также по данной теме:
***
Сергей Худиев, православный публицист
Можно ли усмотреть спорные, неточные или
просто неверные выражения в беседе отца Олега с
мусульманами? Весьма возможно. Даже сам отец Олег
признает это и благодарит за поправки. Но как нам
уместно - и как неуместно - поправлять чужие ошибки?
Уместно ли сразу воздвигать на
священника тяжкие подозрения во "лжи и нарушении
священнической присяги"? Нет, неуместно. Отметим еще раз
- Александр Леонидович человек достойный и много
послуживший святой Церкви. Но и достойные люди совершают
ошибки. Возводить такие тяжкие обвинения на о.Олега -
логическая, этическая, и миссионерская ошибка.
В логике известен так называемый
"принцип милости". Он означает, что если аргументы,
выдвигаемые Вашим оппонентом, допускают различные
интерпретации, Вам следует выбирать наиболее для него
благоприятную. Вам стоит исходить из того, что Ваш
оппонент - человек разумный и незлонамеренный. Это не
просто этический, а именно логический принцип - если вы
подходите к высказываниям оппонента с заранее
сложившимся убеждением, что он лжец, изменник и злодей,
вы просто не поймете, что он говорит. То, что можно, с
некоторым напряжением, уместить в картину, будет принято
и запихано в нее с явными искажениями; то, что нельзя -
проигнорировано.
Александр Дворкин, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета в
Томской духовной семинарии
Любые речи можно интерпретировать не в
пользу говорящего (почерк не подсудимого! - подсудимый,
почему Вы писали письмо не своим почерком? Подпись тоже
не подсудимого! - Вот если бы он не был заговорщик, то
подписался бы как все честные люди!). Даже в любой
статье Александра Леонидовича любой желающий сможет
легко выискать множество злейших ересей - не потому, что
они там есть, а потому, что любому высказыванию можно
приписать самый зловещий смысл. Обвинительный уклон он
потому и уклон, что на нем сложно становиться. "Принцип
милости" позволяет держаться близко к тому, что
оппонент, собственно, говорит, а не проваливаться в
бездны подозрительности. Этому принципу необходимо
следовать, если мы вообще хотим поддерживать
содержательный разговор.
Протоиерей Олег Стеняев
Чтобы понять человека правильно, мы
должны учитывать контекст высказывания, его цели,
его адресатов. Приведем пример из жизни величайшего
миссионера в истории Церкви, Апостола язычников:
"И, став Павел среди ареопага, сказал:
Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно
набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел
и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу".
Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам"
(Деян.17:22-23). Выдержали ли бы эти слова Святого
Апостола строгий анализ, подобный тому, который
проводится в статье Александра Леонидовича? В самом
деле, Апостол обращается даже не к теистам, каковыми
являются мусульмане, а к людям, погрязшим в самом грубом
и безнравственном идолопоклонстве. Он и сам "возмутился
духом при виде этого города, полного идолов"
(Деян.17:16). Что же говорит им Павел? Он положительно
отзывается об их "набожности". Он почтительно называет
места языческого поклонения "святынями". Он
отождествляет "неведомое" божество, которое чтут
Афиняне, с Богом и Отцом Господа нашего Иисуса Христа.
Явись Апостол в наше время, ему пришлось
бы нелегко - хвалить "набожность", или, вернее, нечестие
язычников! Называть гнусные, поганые идолища
"святынями"! Утверждать, что поклоняясь одному из своих
идолов, язычники чтут истинного Бога!
Да и правда, начни Апостол проповедовать
такое хотя бы своим соплеменникам - иудеям, они бы его
не поняли. Он и сам так не говорит, наставляя уже
обратившихся ко Христу. Но проповедь всегда имеет в виду
спасение людей, и всегда учитывает уровень аудитории.
"Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя,
дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей,
чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как
подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых
закона - как чуждый закона, - не будучи чужд закона пред
Богом, но подзаконен Христу, - чтобы приобрести чуждых
закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести
немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по
крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия,
чтобы быть соучастником его" (1Кор.9:19-23).
Чтобы убедить людей хоть в чем-то, надо,
прежде всего, нащупать область согласия. Мы согласны с
многими сектантами, что Библия есть слово Божие, и можем
увещевать их, обращаясь к Писанию. Мы согласны с
мусульманами, что существует единый, личностный,
нравственно благой Бог, посылавший Пророков, мы
согласны, что Иисус есть Пророк, и Евангелие Его
неоднократно так и называет (напр. Лк. 24:19), и, исходя
из этого, мы можем свидетельствовать о Господе Иисусе
уже не просто как о Пророке, но как о Боге и Искупителе.
Мы согласны даже с язычниками в том, что существует
духовная реальность, с которой можно установить
отношения. Мы согласны с атеистами в том, что нам
следует рассуждать логически и стремиться к
интеллектуальной честности - и поэтому мы можем,
обращаясь к ним, прибегать к логическим доводам.
Это выяснение области согласия не
означает - и не может означать - что мы готовы согласить
Православие с какими-то неправославными учениями. Да не
будет! Оно означает, что любая попытка убедить
начинается с отыскания хотя бы малой крупицы правды
среди заблуждений, с признания за собеседником
искреннего, хотя и сбившегося с пути, поиска истины.
Другое необходимое условие для того,
чтобы убедить кого-то - это говорить на языке, понятном
собеседнику. Да, богословие есть точная наука, в которой
следует избегать туманных или удобопревратных
высказываний. Святые Отцы приложили много усилий к
формированию языка, на котором можно проводить предельно
точные разграничения между истиной и заблуждением.
Наставленные в вере православные люди хорошо понимают
этот язык.
Но когда миссионер обращается к
нехристианской аудитории, его возможности говорить на
этом языке ограничены - его просто не поймут. Я
опасаюсь, что даже многие прихожане православных храмов
будут смущены, если попросить их подробно ответить на
вопрос о том, что есть Усия и что есть Ипостась. Тем
более, обращаясь к совершенно нецерковной аудитории,
невозможно говорить на языке, для нее полностью
иностранном. Приходится искать пути выражения
православной истины на том языке, который мог бы понять
собеседник с его языком, его культурой, и его опытом
религиозного поиска.
Этот язык неизбежно будет неточным - и
Александр Леонидович совершенно справедливо указывает на
опасность исказить само послание. Но требовать от языка,
обращенного к внешним, богословской точности, можно лишь
до определенного предела. Для такой точности нужен
понятийный аппарат, незнакомый внешним.
Сначала прочитать иноверцам курс
догматического богословия, а потом пытаться обратить их
ко Христу не получится - на курсы богословия ходят люди
уже верующие во Христа. Поэтому перед любым миссионером
неизбежно встает проблема перевода - как выразить
послание на языке, понятном собеседнику. При этом,
конечно, возможны ошибки. Разумеется, если мы видим
такие ошибки, нам стоит, мягко и с любовью, не учиняя
публичного скандала, указать на них нашему собрату.
Но надо понимать, что между лекцией по
догматическому богословию в семинарии и миссионерской
беседой с иноверцами есть разница - и предъявлять во
втором случае критерии, вполне уместные в первом, едва
ли возможно.
Но есть и определенные этические
принципы, ясно утверждаемые Писанием и Преданием.
"Расспроси друга, может быть, не говорил он того; и если
сказал, то пусть не повторит того. Расспроси друга, ибо
часто бывает клевета. Не всякому слову верь. Иной
погрешает словом, но не от души; и кто не погрешал
языком своим? Расспроси ближнего твоего прежде, нежели
грозить ему, и дай место закону Всевышнего" - говорит
премудрый Сирах, и в Евангелии нам даны ясные указания,
как вести себя с братом, который (по нашему убеждению)
согрешает: "Если же согрешит против тебя брат твой,
пойди и обличи его между тобою и им одним; если
послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не
послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы
устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое
слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и
церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и
мытарь" (Мф.18:15-17). "Не приписывай никому того, чего
не знаешь о нем достоверно, ибо это погибель душевная",
говорится в ответах свв. Варсануфия и Иоанна.
Есть и еще один принцип - "И как хотите,
чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними"
(Лк.6:31). Мы все, люди публично пишущие, сталкивались с
тем, что какие-то наши слова понимались совершенно
превратно, что им приписывался какой-то зловещий смысл,
которого мы и в мыслях не имели. В таких случаях мы
сразу чувствуем несправедливость - по отношению к нам.
Но и нам следует воздерживаться от несправедливости по
отношению к другим.
Это особенно важно в связи с тем, что
публичные скандалы в интернете происходят на глазах у
всего мира - к смущению колеблющихся, огорчению друзей и
смеху противников. Совсем недавно Патриарх напомнил нам
об ответственности за наше поведение в интернете:
"Церковное свидетельство невозможно без церковного
единства. Сейчас, когда каждый имеет возможность
выступать публично, это необходимое условие миссии
становится как никогда актуальным. Многообразие мнений в
Церкви - это отрадный признак открытости священников и
мирян к диалогу. Но если мы вступаем в дискуссию только
для того, чтобы показать интеллектуальную
несостоятельность нашего противника, то какая в этом
польза Церкви и нам самим?"
Богословская точность чрезвычайно важна.
Неясных или удобопревратных высказываний следует
избегать. Но есть нечто не менее важное - показать, что
за отточенными богословскими формулировками стоит
реальность жизни во Христе. Как говорит сам Спаситель,
"По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете
иметь любовь между собою" (Ин.13:35). По слову
Апостола, "Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не
завидует, любовь не превозносится, не гордится, не
бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит
зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все
покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества
прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится"
(1Кор.13:4-8). Раздражаться и мыслить злое на собрата и
священника - не есть дело любви.
Мы все делаем ошибки, мы все нуждаемся в
том, чтобы нам на них, с любовью и заботой о нашем
благе, указывали - и делали это с милостью, входя в
рассмотрение того, когда имеет место простая оговорка,
когда - снисхождение к нуждам аудитории, когда - ошибка,
когда - заблуждение, когда - упорство в заблуждении.
Способ, избранный Александром Леонидовичем для того,
чтобы указать отцу Олегу Стеняеву на неточности и
возможные ошибки в его речи, нельзя признать удачным. Не
нужно возводить тяжкие обвинения там, где был бы уместен
личный братский совет.
Сергей Худиев
Радонеж - 11.02.2013.
|
