"От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься"
Ответ на статью Сергея Худиева "Любовь не терпит зла"
Читайте также по данной теме:
***
11 февраля на сайте общества "Радонеж"
появилась статья известного православного публициста
Сергея Худиева под евангельским названием "Любовь не мыслит зла". Обычно я с удовольствием знакомлюсь с
новыми публикациями Сергея Львовича, так что начал
читать и эту. Оказалось, хотя это и не было обозначено в
заголовке, речь в ней шла обо мне и о моей,
опубликованной почти четыре месяца назад, статье о
допустимых границах компромисса в миссионерском делании -
"О границах возможного богословского компромисса в миссионерском делании". Статья была посвящена размещенному в Youtube’е диспуту
протоиерея Олега Стеняева с мусульманами.
Александр Дворкин, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета в
Томской духовной семинарии
К сожалению, этот материал Сергия
Худиева меня разочаровал. Такое впечатление, что писал
его Сергей Львович не сам, а по какой-то шпаргалке,
переданной ему неизвестным "заказчиком". Уж слишком
вымученное впечатление он производит – в отличие от, как
правило, точных, выверенных и аргументированных других
его статей.
Начнем с того, что уважаемый автор лично
не ознакомился с предметом моего спора с протоиереем
Олегом Стеняевым спора и не счел нужным прослушать сам
диспут, о котором я пишу в статье. Для человека,
стремящегося всегда выглядеть объективным, это очень
серьезный огрех. Вспомним классическое: "Я Пастернака не
читал, но осуждаю…"
Сергей Худиев, православный публицист
Более того, Сергей Худиев упрекает меня
в том, что я нарушил евангельскую заповедь и не обличил
протоиерея Олега лично, прежде публикации статьи. Вот
слова Господа, на которые он ссылается: "Если же
согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между
тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты
брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще
одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей
подтвердилось всякое слово; если же не послушает их,
скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет
он тебе, как язычник и мытарь" (Мф.18:15-17).
Очевидно, что речь тут идет о личном
грехе одного человека против другого. Иными словами,
Господь говорит нам, что персональные конфликты следует
стараться гасить без ненужной огласки, до того, как он
выйдет за пределы круга заинтересованных лиц. Однако,
протоиерея Олег не согрешал против меня лично – он не
крал моего кошелька, не оскорблял моей матери, не
отбивал моей невесты, не кидался кирпичами в мои окна.
Иными словами, у меня нет к нему личных претензий. Я
писал свою статью, будучи убежденным, что протоиерей
Олег публично согрешил против истины (рекомендую всем
читателям сделать на этот счет собственные выводы:
www.youtube.com), а ответ
на публичное выступление мог быть только публичным.
***
Примечение МС. Замечу, апостол Павел счел
нужным огласить грех человека творящего мерзость
публично, и фактически ославил его грех в вечности:
"Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние, и
притом такое блудодеяние, какого не слышно даже у
язычников, что некто вместо жены имеет жену отца своего"
(1Кор.5:1).
***
Но если уважаемый Сергей Львович все же
интерпретирует эти слова Спасителя по-своему, то
возникает другой резонный вопрос: почему же он сам не
следует собственным рекомендациям и до того, как
обличить меня публично, не связался со мною и один на
один не высказал своих недоумений?
Если бы он сделал это, то многие
риторические вопросы, которые он задает мне в своей
статье, отпали бы сами собой. Например, он узнал бы, что
на протяжении последних пятнадцати лет я неоднократно
связывался с протоиерея Олегом, и умолял его не искажать
православную веру в угоду собеседнику: ибо делал он так
в своих "диспутах" с кришнаитами, с харизматиками и
проч. И, поскольку то были личные беседы и личные
увещевания, они остались между нами.
"Диспуты" эти протоиерей Олег проводил,
чаще всего, на сектантских площадках (или, по крайней
мере, без большого количества православных свидетелей),
так что для православного мира они оставались
практически неизвестными, в то время как в православных
аудиториях он выступал в роли бесстрашного обличителя
сектантства. А видео- и аудиозаписи тех бесед помогали
сектантам вербовать новых адептов, дескать, Православная
Церковь с ними во всем согласна: "Видите, вот и батюшка
у нас выступает и подтверждает, что наш путь не менее
спасителен". Отвечая на мои вопросы и просьбы,
протоиерей Олег всякий раз соглашался, что слегка
перегнул палку, обещался впредь так не поступать, но
затем все повторялось ровно так же.
Но тогда, по крайней мере, не было
Youtube’а. Сегодня он есть и опасность от подобных
"компромиссов" возросла многократно. Поскольку лимит
личных увещеваний был уже давно исчерпан, и поскольку
этот "диспут" соблазнил многих, я счел, что время
молчать прошло. Как оказалось, не ошибся: уже после
публикации моей статьи, я узнал, что многие миссионеры,
проводившие диспуты с мусульманами, были прерваны
простым аргументом: "О чем Вы говорите? Вот известный
православный священник-богослов считает совсем
по-другому". По крайней мере, им можно будет теперь
сослаться на то, что есть иное мнение…
Я пишу этот текст с тяжелым сердцем. Мне
чрезвычайно неприятно, что мой первый публичный диалог с
уважаемым мною автором начинается с конфронтации. В
отличие от Сергея Львовича, перед тем как сесть за
ответ, я попытался связаться с ним и объясниться лично.
Но он, обычно столь красноречивый, не ответил ни на один
мой вопрос и не захотел ни выслушать, ни услышать меня.
Поэтому я отвечаю ему письменно, в надежде на то, что,
прочтя мою статью, он сможет разобраться в причинах моих
возражений протоиерею Олегу Стеняеву, которые я вынужден
сформулировать вновь.
Собственно, главный аргумент у Сергея
Худиева один: проповедуя иноверным, нужно проявлять
любовь и терпимость, а проявляя их, можно случайно
ошибиться и сказануть не то. Таковы риски подлинного
миссионерства. Это все равно лучше, чем сходу хамить
своей аудитории, обличать ее в зловерии и в качестве
аргумента читать ей учебник догматического богословия,
воспринять который она все равно не в состоянии.
Удивительно, но обычно столь корректный
в своих аргументах Сергей Львович тут почему-то счел
нужным выстроить ложную альтернативу: дескать, можно
либо так, либо так, а tertium non datur.
Но почему этого третьего не дано? Почему
нельзя вежливо и уважительно говорить с иноверными,
начиная с того, что нас объединяет, того, с чем мы можем
согласиться друг с другом, но при этом не искажать свою
веру и не прибегать ко лжи? Уверен, что Сергей Львович
считает, что можно. Думаю, мы с ним согласимся, что цель
христианской миссии – проповедь Христа распятого и
воскресшего и веры в Него, как единственного пути к
спасению. Далее, люди, получив необходимую информацию,
делают свой свободный и ответственный выбор. А если мы
предоставим им искаженную картину нашей веры, то куда мы
будем их приглашать? В подлинную Церковь или в фантомную
недоцерковь, придуманную нами специально для такого
случая? Вовлечение в Церковь через обман, иезуитскими
методами, никогда не приводило к успеху. Никакая, даже
самая высокая цель не может оправдывать любые средства.
Убежден, что Сергей Львович также как и я подпишется под
этой аксиомой.
Сергей Худиев иллюстрирует свой аргумент
ссылкой на проповедь апостола Павла в Афинах, а затем
утверждает, что она не выдержала бы моего "строгого
анализа". Интересно, что этот же самый пример протоиерей
Олег Стеняев приводит постоянно, из статьи в статью, из
выступления в выступление, уверяя, что он действует
точно так же как Апостол языков. Отвечу так, как я уже
неоднократно отвечал моему оппоненту.
Если прочитать библейский текст
внимательно, то мы увидим, насколько разительно
проповедь Апостола на Ареопаге отличается в своем
подходе от "диспута" протоиерея Олега Стеняева с
мусульманами.
Действительно, апостол Павел начинает свою
речь с похвалы афинянам. Правда, она несколько более
сдержанна, чем ее представляет нам синодальный перевод,
передающий ее так: "Афиняне! по всему вижу я, что вы как
бы особенно набожны" (Деян. 17:22). Греческое слово "deisidaimonesterouV"
более корректно перевести на современный русский язык
как "очень религиозны" или "очень суеверны". Но дело
даже не в этом. Описывая свойства неведомого для афинян
Бога, святой Павел не уверяет, что он удивительным
образом похож на Зевса или Урана и что, уверовав в него,
афинские философы практически ни в чем не должны будут
отойти от своих прежних убеждений и образа жизни. Более
того, апостол идет на проигрышный (с точки зрения
методики протоиерея Олега) ход, почти сразу упомянув о
воскресении из мертвых. Наверняка прекрасно понимая,
насколько такое учение неприемлемо для греческого ума,
он не стал умалчивать о нем (как, наверное, сделал бы протоиерей Олег), и в результате потерял подавляющее
большинство своих слушателей, не стяжав даже
снисходительных комплиментов от них. Приобрел для Христа
он лишь нескольких человек, которые осознавали, что
привычные убеждения не отвечают на главные вопросы и,
увидев их радикальную разницу с новым учением, поверили
этому новому. Но только такие люди, "алчущие и жаждущие
правды" и могут обратиться в христианство.
Так что, в своем "строгом анализе" я
стараюсь опираться именно на методы св. апостола Павла.
Только вот боюсь, методы протоиерея Олега Стеняева никак им
не соответствуют.
А ведь Апостол выступал перед
язычниками, ничего не слышавшими о Христе. Протоиерей Олег
Стеняев беседовал с русскими мусульманами, знавшими
достаточно много о христианстве и задававших ему
правильные вопросы, а затем с удовлетворением
наблюдавшими за тем, как он выкручивался и
изворачивался, чтобы втиснуть нашу веру в прокрустово
ложе исламского стандарта (естественно, безбожно обрубая
ее со всех сторон). И воспринять это они могли лишь как
тотальную слабость его позиции.
Не могу не процитировать слова Виталия
Каплана, наверняка хорошо известного Сергею Худиеву:
К сожалению, иногда некоторые миссионеры
делают то, что можно назвать "выстраиванием хрислама"
(слово "хрислам" как попытку синтеза христианства с
исламом употребил Честертон в романе "Перелётный
кабак"). То есть пытаются показать христианство как
нечто, ничем по сути не противоречащее исламу, а
отличающееся лишь терминологией и культурной традицией.
Понятно, что это противопоказано христианской проповеди
- ведь какой вообще в ней смысл, если ислам ничем не
хуже христианства? Но это противопоказано и делу
нормального христианско-исламского диалога. Если мы
стремимся адекватно понять других и стремимся, чтобы нас
поняли адекватно - тогда незачем льстить оппонентам и
искажать суть своей веры. Да, с людьми нужно говорить на
понятном им языке, но при этом нередко придётся говорить
неприятные им вещи.
Кроме того, не стоит забывать и о том,
что диалог, в отличие от миссии - это процесс
двусторонний. Миссионер идёт проповедовать Христа, зная,
что его чаще всего встретят отнюдь не букетами роз. Его
цель изначально отличается от цели его аудитории.
Аудитория приходит не для того, чтобы уверовать и
креститься - мотивы тут совсем иные. Любопытство,
интерес, желание, напротив, обратить миссионера в свою
веру... Но собеседники в диалоге, начиная общение,
должны быть уверены, что вступают в это общение ради
одной и той же цели. Иначе получается, что мы с ними
играем в шахматы, а они с нами - в подкидного. Зачем на
публичные диспуты с мусульманами приходят христианские
миссионеры? Цель понятна - рассказать правду о Христе,
разрушить чьи-то стереотипы. А вот мусульмане туда зачем
идут? Пассивно выслушать и поучиться? Или же с целью
исламской миссии - направленной, скорее всего, не на
своего собеседника-христианина, а на неопределённый круг
зрителей и читателей этой беседы. Всегда ли христиане,
участники таких встреч, учитывают это обстоятельство?
А кроме того, нужно думать и о том, как
поведение миссионера воспринимается
зрителями-мусульманами. Не только теми, с кем он
непосредственно общался, но и теми, кто потом скачивает
в инете ролики. Богословские тонкости могут оказаться
вне сферы их внимания, а вот сам факт, что православный
батюшка делает комплименты, пытается всячески угодить
мусульманам, будет воспринят как слабость. Каково
отношение в мире ислама к слабости, общеизвестно. Это
диаметрально противоположно нашему "сила Моя в немощи
совершается". Для них это сигнал: противник слаб,
значит, нужно усилить натиск (Полный текст статьи см.
тут).
И натиск они усиливают. Именно для этого
мусульмане записывали на видео "диспут", именно для
этого они используют запись как свидетельство торжества
своей позиции. Да и как еще воспринимать диспут, в
финале которого православный священник громко и
отчетливо провозглашает: "Аллах акбар!". Я понимаю, мне
могут возразить, что "Аллах" по-арабски значит "Бог" и,
дескать, говоря так, протоиерей Олег в тайне от глупых
мусульман славил своего, неведомого Бога. Как, скажем,
герой хрестоматийного советского фильма "Подвиг
разведчика", хоть и принятый немецкими офицерами за
своего, не стал присоединяться к их тосту за победу, но,
выдержав драматическую паузу, четко и раздельно
произнес: "За НАШУ победу!", после чего выпил до дна. Но
разведчик был в униформе Вермахта и задача его была не
покривив душой обмануть глупого врага, чтобы тот (в
отличие от зрителей) не догадался о его спецмиссии.
Протоиерей
Олег на диспуте, вроде, спецмиссии не выполнял, халата и
чалмы не носил и, что бы он на самом деле не думал про
себя, для его собеседников, да и для любого смотрящего
видео зрителя, очевидно, что православный священник
прославил бога Мухаммеда. И сделал он это в ответ на
снисходительные похвалы мусульман, признавших, что вера
священника (вполне в духе ислама провозгласившего Христа
"одним из пророков") несмотря на многие очевидные
недостатки, все же кое-как дотягивает до единобожия, но,
конечно, ей чрезвычайно далеко до чистого и
беспримесного исламского богопочитания. Стоила ли такая
овчинка выделки?
Полезно вспомнить, что наши слова и наше
исповедание божества Христа чрезвычайно важны для нас.
При крещении мы обещаем верить Ему, как Царю и Богу и
обязаны хранить данное слово и недвусмысленно заявлять о
нашем уповании каждому вопрошающему. Ведь не даром
Господь произнес такие грозные слова: "…Всякого, кто
исповедает Меня перед людьми, того исповедаю и Я пред
Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня перед
людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим
Небесным" (Мф. 10:32). Мне кажется, в этих словах заложен
весь смысл христианской миссии и весь наработанный
Отцами богословский инструментарий существует именно для
этого.
И отсюда, наконец, проистекает последний вопрос:
Насколько важно для православных наше
богословие? Насколько важны слова и определения, за
каждую йоту которых Отцы нашей Церкви готовы были
умереть? Или они давно уже устарели, более никому не
нужны и их следует сдать в архив за ненадобностью –
пусть там высокоумные и бесконечно далекие от реальной
жизни интеллектуалы ими забавляются.
Именно такую мысль
высказал при обсуждении моего текста один украинский
протоиерей (орфография сохранена):
"Споримся, чубимся, полемизируем, о
свойствах божества, а никто из них, ни Дворкин, ни отец
Олег зримо опытно продемонстрировать свою правоту, или
не правоту никогда не сможет. Богословские споры - это
такая себе православная игра в пустопорожние
"догматические" шахматы. Причем игра интересная для
узкого кружка религиоманов. Лучше по сей теме пребывать
в блаженном безмолвии".
Конечно, Сергей Худиев так напрямую не
высказывался, но подобный вывод из его статьи можно
сделать вполне уверенно. Хотел ли этого Сергей Львович,
уже другое дело.
Александр Дворкин, профессор
Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета
Центр свщмч. Иринея Лионского - 20.02.2013
|
