Удобного христианства не бывает
Очевидно, что человек и человечество со
временем меняются. Вместе с ними изменяется и
христианство. Сразу стоит сказать, что речь идет не о
каких-то "качественных отличиях", но о тех "образах"
христианства, которые складываются в разные эпохи. К
тому же в сегодняшнем мире часто за христианство
выдается то, что не имеет к нему никакого отношения. Как
распознать подделку?
Мы попросили помочь нам разобраться с
этим протоиерея Владимира Воробьева – настоятеля храма
во имя святителя Николая в Кузнецах, основателя и
ректора Православного Свято-Тихоновского гуманитарного
университета – крупнейшего в России православного вуза
для мирян. Отец Владимир – замечательный пастырь и
духовник, мнению которого доверяют тысячи наших
современников. Кроме того, он лучше, чем кто бы то ни
было, может проанализировать изменения, произошедшие с
Церковью и христианством в ХХ веке: отец Владимир
возглавляет в ПСТГУ отдел новейшей истории Русской
Церкви, в котором собираются и систематизируются
материалы о российских новомучениках, о гонениях на
Церковь в предыдущем столетии.
– Быть христианином сегодня – это то же
самое, что быть христианином пятьдесят, сто, тысячу лет
назад?
– И да, и нет. Христианином быть трудно
всегда. Апостолы говорят нам: Мир лежит во зле (1 Ин. 5:19), и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе,
будут гонимы (2 Тим. 3:12). Гонимы не обязательно так,
как это было при советской власти, когда сажали в тюрьмы
и расстреливали за веру. А в том смысле, что во все
времена этот мир не будет христиан принимать. Он будет
относиться к ним, как к чуждому элементу, будет
постоянно их отталкивать от себя, выдавливать, выгонять,
и от этого им будет очень трудно. Это во-первых.
Во-вторых – всегда трудно бороться со
своими страстями. Трудно встать на тот путь, который
только и может сделать человека христианином. Этот путь
– крестный, ведь Господь сказал прямо: если кто хочет
идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и
следуй за Мною (Мф. 16:24). То есть нужно отвергнуться
себя, чтобы быть со Христом, распять себя со страстьми и
похотьми (Гал. 5:4). Это всегда трудно, и трудность
эта от времени не очень зависит.
Но есть и специфические трудности той
или иной эпохи. В первые века христианства – гонения от
язычников, требования приносить жертвы идолам. Потом –
ереси. Нужно было сохранить христианскую жизнь в
условиях Римской империи, Византийского государства,
которое воцерковлялось медленно, с большим трудом и
сохраняло очень многие языческие черты. Быть
христианином в то время тоже было очень нелегко, об этом
свидетельствуют писания древних святых отцов.
В наше время есть свои трудности, потому
что время это, конечно, – особенное. Время, которое
наводит на мысль о каких-то качественных изменениях
всего мира. Происходит глобализация, мир объединяется –
но не в каких-то добрых усилиях. Повсюду говорят о
благополучии, благоденствии, но что происходит на самом
деле? Все вооружаются. Торжествуют пороки, они
катастрофически распространяются и губят уже целые
поколения, и физически, и нравственно.
Можно сказать, что гибнет культура.
Памятники культуры сохраняются, а в душах людей зерна
культуры теряются, молодое поколение даже знать о ней не
хочет. Оно вполне удовлетворяется субкультурой,
поддельной современной культурой, которая, конечно, к
культуре истинной никакого отношения не имеет.
Появляется новый язык, новое
мироощущение. И даже, как в свое время заметил
замечательный старец архимандрит Иоанн Крестьянкин,
меняется сам состав человека: каким-то таинственным
образом меняется его душевный строй. Очень часто в
молодых людях мы не можем найти тех основных свойств,
которые, казалось бы, были присущи человеку всегда. Но
сегодня мы не находим глубины, не находим в человеке
того инстинкта, который должен был бы приводить его в
себя, даже если он пал. Этот инстинкт – совесть. Мы
видим, что в молодом поколении многие голоса совести не
слышат. В этих условиях быть христианином, конечно,
трудно.
Мы должны признать и то, что во всем
мире христианство в значительной степени
скомпрометировано. Прежде всего, самими христианами, чей
облик чаще всего мало соответствует евангельскому... И
очень много подделок, когда за христианство выдается
неведомо что. Это беда не только нашей Церкви и нашего
народа – нет, это во всем мире так.
Например, мы знаем, что в разных
христианских деноминациях сейчас легализуются пороки,
которые всегда признавались несовместимыми со званием
христианина и назывались смертными грехами. Теперь они
получают "права гражданства" по той причине, что
существуют права человека. А раз обществу надо уважать
права человека, то и Церкви нужно разрешить пороки –
потому что люди "имеют право" и на порок. Таким образом,
права человека, которые, казалось бы, являются
общечеловеческой ценностью, все больше используются как
средство для легализации пороков – то есть во зло, а не
на добро.
Такая направленность современного мира –
всегда совершить подмену, подделку, – естественно,
обращает нашу мысль к антихристу. Потому что антихрист –
это ведь тот, кто придет вместо Христа, выдавая себя за
Христа, будет лже-Христом. Этот дух антихриста все
явственнее проявляется в современном мире, и прежде
всего – в таком поддельном христианстве. И поэтому мне
кажется, самым главным для современного христианина
является умение отличить подделку от истины, стремление
жить подлинной жизнью, быть христианином настоящим, а не
фальшивым.
– К сожалению, очень часто подделки
закрадываются и в жизнь людей, которые искренне считают
себя верующими. Какие искажения, или подмены,
распространены сегодня именно в церковной среде?
– В церковной среде распространены те же
проблемы, которые доминируют в обществе: те же пороки,
которые окружают нас, как бы под давлением извне
проникают в Церковь. Ведь в Церковь приходит сейчас
очень много людей, и они приносят с собой все то, что
есть в миру.
Какие это пороки? Страшное явление –
сребролюбие, жажда денег, поклонение деньгам. Поклонение
мамоне[1] как никогда активно. Жажда устроиться в этом
мире пороскошнее и как бы навечно, нежелание терпеть
лишения, трудности, нести крест... В результате
появляется "удобное христианство", "легкое",
комфортабельное, зажиточное христианство – одна из
подделок, конечно. Потому что христианство – это
крестный подвиг, настоящему христианину трудности
сопутствуют всегда.
Потом – сегодняшние проблемы семейной
жизни. До революции таких проблем все же не было: что
такое православная семья, все понимали, и эти
православные семьи держали Россию, были опорой России.
Хотя среди церковных людей идеал семьи в какой-то
степени сохраняется, он тоже находится под огромным
давлением извне, и это давление направлено на то, чтобы
семью разрушить.
Одновременно возникли совершенно новые
принципы семейной жизни: желание "планировать" семью,
ограничить рождение детей, то есть опять-таки – строить
комфортную жизнь. Ведь когда в семье детей много – это
подвиг для родителей. Нужно их и родить, и вскормить, и
выучить, и воспитать, и с ними может быть и тесно, и
трудно, и беспокойно. Это – трудный подвиг. Современные
люди не хотят оставаться одни, они хотят, чтобы у них
были семьи, но, по возможности, без таких трудов. Чтобы,
если уж будет ребенок – то один или, максимум, два. В
большинстве случаев это отказ от подвига семейной жизни.
Этот дух проникает всюду, и в семьи тех,
кто называет себя верующими, тоже. Это тоже подделка,
очень опасная, которая скоро даст свои страшные плоды.
Не будет православных семей, а значит, не будет и
Православия, православного народа не будет. Потому что,
если нет детей, кто же будет в церковь ходить?
Огромной проблемой является, конечно,
священническое, пастырское служение сегодня. В наше
время место священника в мире не всегда определено ясно.
За рубежом православные священники часто
должны работать на светской работе для того, чтобы
выживать, потому что община их не содержит. И в России
тоже такое появляется. Надеюсь, что пока мало таких
случаев, но они все-таки есть. В нашем народе
укрепляется потребительский дух, и народ не берет на
себя ответственности за жизнь Церкви. Он не считает, что
должен Церковь содержать, помогать ей чем-то. Даже для
того, чтобы сделать ремонт в храме, священнику
приходится искать спонсоров. Раньше, до революции,
конечно, тоже были богатые люди – купцы, дворяне,
которые на свои средства могли построить храм и строили
их, но и весь народ участвовал в этом. Много было
храмов, возведенных "миром", были храмы "обыденные":
собиралась вся деревня и за один день ставили сруб для
храма. И очень много было таких примеров, а сейчас их
нет.
***
Читайте также по теме:
***
Место священника в этом мире становится
многим непонятно в разных аспектах. Уже нет духовного
сословия, как это было раньше, и в каком-то отношении
это, может быть, и хорошо. До революции тоже были разные
священники – и получше, и похуже, но кто такой
священник, было всем понятно, и путь священнического
подвига был очень четко очерчен. Сегодня же к
священническому служению приходят самые разные люди, и
многие из них не совсем понимают, что это такое – быть
священником. Вот послужил священник в храме, потом вышел
из храма – и он хочет быть таким, как все. У него в
сердце не вмещается, что, если он стал священником, то
уже не может быть "как все", что он взят от этого мира и
уже не должен в этот мир стремиться.
Мне кажется, что эта проблема стоит уже
во весь рост перед нами, и это тоже – проблема подделки:
другими становятся и пастыри, и прихожане.
– По-видимому, причина в том, что в ХХ
веке насильно была прервана традиция священнического
служения. Например, в нашей Саратовской епархии
практически не осталось духовенства старшего возраста.
Как Вы начинали свое служение, как складывалось Ваше
представление о том, каким должен быть священник?
– Мой дедушка был священником и умер в
тюрьме за веру[2]. Я родился через год после его смерти,
меня назвали его именем, и с самого детства я чувствовал
связь со своим дедушкой. Мне все говорили, что я буду
священником, и я сам как-то чувствовал, что должен им
быть. Я вырос в православной среде, и вот это преемство,
может быть, уже на краю, на пределе – все-таки я думаю,
что успел воспринять его. Я видел старых священников,
близко знал многих замечательных старцев, и поэтому я
остро переживаю то, что сейчас среди молодого
духовенства этого преемства не заметно или оно еле-еле
теплится.
Действительно, там, где не осталось
старшего поколения духовенства, преемство это передать и
сохранить очень трудно. Появляются новые поколения, и
они могут быть – другого духа. Это тоже преемство, но не
с теми, с кем надо. Вот при советской власти были
тихоновцы и обновленцы, и с кем из них преемство?
Обновленцы после войны влились в клир Русской Церкви, а
их было очень много.
Для того чтобы сохранить духовную
преемственную связь с подлинно христианской жизнью,
нужно знать наших новомучеников. Нужно с ними
почувствовать духовную связь, духовное родство. Мы в
нашем университете очень много сил к этому прилагаем:
стараемся сохранить их память, как можно больше сведений
дать нашим современникам о новомучениках. Чтобы они
присутствовали в нашей жизни, чтобы дух их подвига был
нам родным и близким...
– ...тем более, что множество людей
сегодня не имеют духовных наставников.
– Да, отсутствие духовных наставников –
это тоже особая черта нашего времени. Еще недавно вся
Россия знала старцев – отца Иоанна Крестьянкина, отца
Николая Гурьянова, отца Кирилла Павлова. Сейчас отец
Иоанн и отец Николай уже ушли, отец Кирилл лежит на
смертном одре, и замены им не видно. Еще в первые
времена христианства было предсказано, что святые
никогда не оскудеют у Бога, но в последние времена они
удобно скроют себя от людей. Я не хочу сказать, что
сейчас последние времена, это один Бог знает, но что
наставников мало, что велико оскудение – это факт. И
это, конечно, другая сторона той же проблемы: когда нет
преемственности и нет духовного руководства, тогда и
происходит замена подлинной духовной жизни суррогатами.
– В Вашей книге "Покаяние. Исповедь.
Духовное руководство" высказана очень горькая мысль:
современные христиане не совершают смертных грехов, но и
не растут духовно. Там же есть наглядные образы
"духовного туризма" и "духовного альпинизма".
– "Туризмом" я назвал как раз такое вот
"комфортное христианство", когда забрался на какую-то
красивую дорожку, гуляешь по ней и говоришь: "Нет,
дальше уже не полезу". Так получается, когда человек
удовлетворяется либеральными ценностями, вполне
совместимыми со многими тяжкими пороками. А "альпинизм"
– это движение вверх, как бы ни было трудно. Если
человек не хочет подвига, то как можно говорить, что он
принимает свой крест?
Обретение истины в этом мире совершается
только через подвиг. Вообще, настоящая христианская
жизнь должна быть подвигом.
– Преодоления себя?
– Да, и это уже подвиг. А поскольку
окружает нас падший мир, то быть в нем настоящим
христианином – несомненный подвиг. Устремленность ко
Христу, а значит, к подвигу Христову – вот это подлинное
христианство.
– Сегодняшняя жизнь (особенно в столице)
такова, что вполне благонамеренные верующие люди,
получив образование, устроившись на хорошую работу,
могут жить достаточно спокойно, комфортно. Для
достижения такого материального положения они ничего
плохого не делают, особо не стремятся к богатству –
просто есть средства, просто дает их этот мир. Как же
быть таким людям? Неужели они не могут считать себя
христианами?
– Специально для нашего времени Господь
послал совершенно особенного святого – отца Иоанна
Кронштадтского. Говорят, что он был богат: после него
остался миллион царских рублей, а это были огромные
деньги по тем временам; у него было много митр, шелковых
ряс, у него были кареты, пароход какой-то его возил. В
общем, он жил в достатке. Но если почитать его дневники,
то мы увидим, что он не только никогда не стремился к
комфорту, он даже его не ощущал, не тяготился им, потому
что комфорт в его жизни как бы и не присутствовал.
Почему? Просто он жил другим – огромным
личным подвигом, он каждый день полностью отдавал себя
Богу и людям так, что ему некогда было поесть, он спал
не более 2-3 часов. Он не знал покоя, нисколько не жил
для себя, весь был в сострадании людям. И если у него
появлялась какая-то возможность, то он шел не отдыхать –
а в трущобы, в страшные подвалы к убогим, падшим, пьяным,
преступникам... Если ему давали деньги, он, не считая,
раздавал их бедным сразу же. И весь комфорт, который,
казалось бы, мог доставить ему отдых, что-то приятное –
все это мимо него проходило, не затрагивая души.
Слава Богу, сейчас нет гонений на
верующих, нет войны, голода. Мы, действительно, живем
пока благополучно. Так вот, чтобы нас эти благополучие и
комфорт не погубили, не лишили бы нас подлинной
христианской жизни, нужен наш личный подвиг – подвиг
молитвы, подвиг служения Богу и людям. Тогда никакой
комфорт и никакие деньги не будут страшны.
Беседовала Наталья Горенок
Православие и современность - 24.09.2009.
Справка
Протоиерей Владимир Николаевич Воробьев
родился 28 марта 1941 года в Москве. В 1965 году окончил
физический факультет Московского государственного
университета. Работал в МГУ, затем с 1968 года учился в
аспирантуре и с 1971 года работал в Вычислительном
центре Академии наук СССР. В 1973 году защитил
диссертацию и получил ученую степень кандидата
физико-математических наук.
В 1978 году поступил в Московскую
Духовную семинарию, по окончании ее – в Московскую
Духовную Академию.
В 1979 году был рукоположен во диакона,
а затем во священника.
Служил в храмах г. Москвы. В 1997 году
назначен настоятелем храма святителя Николая Чудотворца
в Кузнецах и приписного к нему храма Живоначальной
Троицы в Вешняках, который был открыт и восстановлен под
руководством отца Владимира.
В октябре 1990 года вместе с близкими
друзьями создал, а затем стал духовником Братства во имя
Всемилостивого Спаса, со временем превратившегося в одно
из крупнейших братств в России (в 1994 году опекало 14
храмов, из которых 13 восстанавливались). Под
руководством отца Владимира были созданы православная
общеобразовательная и воскресная школы, детские лагеря,
столовая для бедных, книжный магазин "Православное слово".
В 1990 году стал одним из организаторов
Богословско-катехизаторских курсов, в мае 1991 года был
избран ректором курсов, затем в 1992 году – ректором
Православного Свято-Тихоновского богословского института,
в который были преобразованы курсы. В мае 2004 года
институт получил статус университета и стал называться
Православным Свято-Тихоновским гуманитарным
университетом. В университете читал лекции по предметам
"Введение в литургическое предание Православной Церкви"
и "Пастырское богословие".
Возглавляет в ПСТГУ отдел новейшей
истории Русской Православной Церкви, который проводит
большую работу по сбору материалов о гонениях на
Православную Церковь в России в период советской власти
и издает научную серию "Материалы по новейшей истории
РПЦ" (с 1994). С 1998 года – член Синодальной комиссии
по канонизации святых, активно участвовал в подготовке
масштабной канонизации новомучеников и исповедников
Российских на Архиерейском юбилейном Соборе Русской
Православной Церкви 2000 года.
Протоиерей Владимир Воробьев является
заместителем председателя Учебного комитета при
Священном Синоде по вопросам лицензирования,
аккредитации и стандартам (с 2002 года); членом
Синодальной богословской комиссии, Издательского Совета
МП, научно-редакционного совета по изданию "Православной
энциклопедии", членом редколлегии журнала "Православная
беседа" и других церковных и светских
научно-образовательных объединений и организаций.
Является заместителем председателя Совета по теологии в
Учебно-методическом объединении по классическому
университетскому образованию в России.
Примечения
1. Мамона, муж. – бог богатства и наживы
(у некоторых древних народов).
2. Протоиерей Владимир Воробьев был
благочинным, настоятелем московского храма святителя
Николая в Плотниках на Арбате.
|
