Иустин Философ. Послание к Диогнету
Память: 1 / 14 июня
Иустин Философ (ок. 100 - 165) – яркий
раннехристианский апологет, в последствии пострадавший
за веру. Первым привил христианскому вероучению понятия
греческой философии и положил начало богословскому
истолкованию истории. Ему принадлежат следующие
творения: "Первая Апология", "Вторая Апология" и "Диалог
с Трифоном Иудеем".
Мученик Иустин Философ. Фреска, 1546 год. Церковь
свт. Николая. Монастырь Ставроникита. Афон
***
Содержание
За творениями, несомненно принадлежащими
Св. Иустину, каковы: две апологии и разговор с Трифоном
иудеем, в рукописных кодексах и печатных изданиях
следуют сочинения также апологетического содержания,
которые приписываются Иустину, но подлинность которых
подлежит сомнению и пререканиям. В числе их первое место
по своей древности, а также по своему высокому
литературному достоинству занимает послание к Диогнету.
Это сочинение есть ответное письмо к
Диогнету, который, как видно из самого письма, был
язычник и притом человек образованный и занимавший
высокое общественное положение [1]. Бесстрашие, с каким
христиане подвергались за свою веру мучениям и смерти, и
их взаимная братская любовь возбудили в нем желание
узнать об источнике этого загадочного для него
нравственного явления. Он обратился к христианскому
другу своему – писателю послания – с вопросами о
сущности христианства, его различия от язычества и
иудейства, о причине его столь позднего явления в мир.
Отвечая на эти вопросы писатель послания одобряет
желание Диогнета узнать истину (гл. 1), и приглашая к
беспристрастному и непредубежденному обсуждению дела,
прежде всего, показывает, почему христиане не почитают
языческих богов: эти боги – говорит он – суть
произведения самих людей, сделанные из такого же
тленного вещества, как и употребляемые в обыкновенной
жизни сосуды; они глухи, слепы, без души, без чувства,
без движения (гл. 2). Богопочтение иудеев разумнее
язычества, поскольку признают единого Бога, Творца и
Владыку вселенной, но по своему чувственному и суетному
служению Ему кровью и жертвами, как будто Всеводовольный
нуждается в этом, они подобны язычникам (гл. 3, 4).
Затем, переходя к христианству, тайны которого никакой
человек не может изъяснить, по замечанию автора, – он
изображает чудную картину жизни христиан и сравнивает их
положение и значение в мире с душой человеческой в
отношении к телу (гл. 5.6). Чтобы объяснить
необыкновенную силу христианства, писатель (гл. 7, 8)
говорит, что оно учреждено не людьми, как прочие
религии, но открыто самим Богом, и притом не через
какую-либо высшую духовную тварь, но через собственного
Его Сына, которому Отец изначала сообщил вечный совет
Своей любви о спасении рода человеческого. До Христа не
было истинного Богопознания, даже у философов: через
Христа Бог Сам Себя явил и даровал людям верою созерцать
Бога и быть участниками Его благодеяний. Почему же
христианство так поздно явилось в мир? Бог оставил
людей, живших до христианства, собственным похотям и
страстям, не потому, чтобы Он услаждался их
заблуждениями, но чтобы тем обличалось бессилие
человечества к своему собственному спасению. Когда
исполнилась мера грехов человеческих Бог явил Свою
бесконечную любовь, предавши вочеловечившегося Сына
Своего на искупление наше, Невинного за виновных,
Святого за беззаконных (гл. 9). Ответивши на вопросы
Диогнета, писатель послания убеждает его принять
христианскую веру, представляя ему те блага, которые от
того произойдут: он познает Бога, через любовь сделается
Его подражателем и возвысившись над миром и страхом
смерти, будет на земле ведать тайны и предвкушать
блаженство неба (гл. 10).
Таким образом раскрыть главный предмет
послания, и здесь оно весьма естественно оканчивается:
по-видимому, не достает только заключительной формулы.
Но в рукописях следуют затем еще две главы (11 и 12). В
них автор говорит о себе, что он "ученик апостольский" и
учитель язычников, преподает учение не чуждое, но
апостольское, которое было открыто Богом через Его Слово
ученикам: через это Слово истина и благодать изливается
на грех верующих, которые не преступают пределов веры и
преданий отцов (гл. 11). Далее писатель приглашает к
истинному ведению и защищает права его, указывая на то,
что в раю были насаждены и древо жизни, и древо
познания, и что не познание, а непослушание ввело
осуждение в мир (гл. 12). С первого взгляда видно, что
эти главы не идут к содержанию предшествующих десяти
глав и не находятся ни в какой внутренней связи с ними.
Автор нечаянно переменяет тон речи и сам образ
выражения: вместо ясной, стройной, логически связной
речи, обращенной к одному лицу – Диогнету и занятой
решением его вопросов, какую видим в первых 10 главах, –
здесь встречается общая, довольно неопределенная, иногда
аллегорическая речь, имеющая характер беседы, обращенной
к христианам, а не к язычнику. К этому различию в слоге
и содержании последних двух глав присоединяется то, что
в древнейшем манускрипте послания к Диогнету переписчик
сделал перед ними отметку, из которой видно сомнений о
подлинности этих глав, донесшееся может быть, из
глубокой христианской древности [2]. Поэтому ученые
Бёль, Земиш, Отто и Гефеле (последние двое прежде
признавали подлинными эти главы), Голленберг и другие
признают их отдельной прибавкой постороннего писателя,
происхождение которой относится к позднейшему времени,
именно, не ранее 3-го века [3].
Послание к Диогнету было в первый раз
издано в 1592 г. французским ученым Генрихом Стефаном,
который пользовался рукописным греческим кодексом,
находящимся ныне в Лейдене, и в своем издании
присоединил к нему свои примечания и латинский перевод.
В нем, а также в страсбургской рукописи; тщательно
рассмотренной ученым издателем апологетов Отто, это
послание носить на себе имя св. Иустина мученика. Этому
писателю оно и приписывалось учеными в след за Стефаном
в продолжение целого столетия. В конце ХVII века восстал
против утвердившегося мнения Тильемон, автор записок по
церковной истории, и к его взгляду примкнула большая
часть исследователей отеческой литературы, каковы:
Нурри, Голланди, Лумпер и др. В новейшее время, против
ученых усилий Отто защитить мнение о происхождении
послания от св. Иустина, Бель, особенно Земиш и
Голленберг представили новые основания, и ныне почти
всеми патрологами признано, что послание к Диогнету не
принадлежит св. Иустину.
Главнейшие доказательства этого мнения
суть следующие: 1) язык и изложение послания к Диогнету
представляет такое различие от подлинных сочинений
Иустина, которого нельзя удовлетворительно объяснить ни
более ранним возрастом Иустина, ни характером
содержания. Изложение св. Иустина носит на себе тот
смешанный характер, который получил греческий язык при
постепенном распространении всюду с эпохи Александра
Великого; оно не отличается тщательностью и строгою
правильностью, приближается к обыденному,
простонародному образу речи и изобилует отступлениями от
раскрываемого автором предмета. Совершенно другое видно
в послании к Диогнету: слог его обработанный и
приближается к чистоте выражения классических образцов;
ясность и сжатость речи, живость антитезов, стройность в
сочетании предложений, и логическая последовательность
вместе с искреннею одушевленностью чувства составляют
отличительные свойства изложения послания. Кроме того, в
нем не встречаются любимые выражения Иустина, и напротив
употребляются слова и обороты, которых нет у Иустина
[4]. 2) К тому же приводит нас различие между св.
Иустином и автором послания к Диогнету в суждении
относительно главнейших пунктов излагаемого ими дела. a)
Иустин признает языческих богов злыми духовными
существами-демонами, которые обитают в своих идолах для
принятия от людей жертв их; в послании, напротив, боги
язычества отожествляются с их идолами, которые суть
бездушные произведения человеческих рук, ничем не
отличающиеся от простого камня, золота и т.п. b) Иустин
признает иудейство с его обрезанием, жертвами, законами
о субботе и другими обрядовыми постановлениями за
Божественное учреждение, данное ради немощи иудеев, но
все-таки находившееся в связи с новым заветом Христа.
Напротив, в послании отрицается всякое высшее значение
иудейского богопочтения, исключая догмата его о Едином
Боге, и оно низводится почти на одинаковую степень с
язычеством. с) В послании нет и следа той основной мысли
Св. Иустина о действовании Верховного Разума или Слова
(λογος) в до-христианском мире, по которой время до
Христа через Ветхозаветный закон и пророчества у иудеев
и через деятельность лучших людей в язычестве служило
приготовлением к полному и всеобщему откровению Слова во
Христе Спасителе. По воззрению писателя послания к
Диогнету, христианство как бы внезапно является в мире,
и не нужда постепенного раскрытия Божественного
домостроительства о спасении человечества была причиной
его недавнего явления, но божественное намерение через
глубину нравственного падения людей привести их к
сознанию необходимости спасающей благодати. Таким
образом, несправедливо приписывать Св. Иустину такое
сочинение, которое при немногих сходных мыслях, общих
всей древней христианской апологетике, находится в ясном
противоречии с его характеристическими воззрениями. При
молчании древних церковных историков об этом послании
писатель его остается для нас неизвестным, и разные
предположения о нем не имеют твердого исторического
основания [5].
Нет также данных для точного определения
времени, к которому относится происхождение послания.
Попытки возвести его к веку апостольскому не
основательны. Слова в 11 гл., где неизвестный автор
называет себя "учеником апостолов", не относятся к
писателю послания, и притом могут быть приняты в более
обширном, несобственном смысле. Иудейские обряды и
жертвоприношения, о которых говорит автор (гл. 3. 4), не
предполагают непременно существования Иерусалима и
храма. Выражение о христианстве, как явлении недавнем,
ныне (νυν) возникшем, также не препятствует относить это
послание ко времени позднейшему века апостольского. С
большею основательностью ученые (Мёлер, Земиш, Чирнер)
полагают время происхождения его в первой половине 2-го
века, когда христиане уже, отделившиеся от иудеев
составляли значительное и всюду распространенное
общество и подвергались неоднократным кровавым
преследованиям за то именно, что не хотели отречься от
Бога (гл. 10).
После первого издания, сделанного Г.
Стефаном в 1592 г., послание к Диогнету было напечатано
в изданиях сочинений Св. Иустина Сильбургом, Пруденцием
Мараном и в исправленном по рукописям виде у Отто в его
издании апологетов. Гефеле поместил его в своем издании
творений мужей апостольских, а издатель "Cursus
Completus Patrologiae" во II томе. Кроме прежних
критических трудов Бёля (opuscula patrr. select. 1)
заслуживают внимания статьи Мёлера (Patrol. I.), Земиша
(в его сочинении о Св. Иустине) и монографии Отто:
Epistola ad Diognetum, 1852, и Голленберга (der Brief an
Diognet, 1853), который усилил доказательства против
принадлежности послания Св. Иустину [6].
1. Я вижу, превосходнейший Диогнет, твое
сильное желание узнать Богопочтение христианское. Ты
внимательно и с живым участием спрашиваешь о христианах,
на какого Бога они уповают и какое служение воздают Ему?
Что воодушевляет всех их презирать самый мир и не
страшиться смерти? Почему они не признают богов, чтимых
эллинами [7] ни соблюдают иудейского богопочтения?
Откуда любовь, которую имеют они друг к другу, и почему,
наконец, этот новый род богопочтения, это учреждение
явилось в настоящее время, а не раньше? Одобряю такое
желание твое и прошу у Бога, дающего нам способность и
говорить, и слышать, чтобы даровано было - мне сказать
так, чтобы особенно слышавший сделался лучшим, a тебе
выслушать так, чтобы говоривший не опечалился.
2. Когда очистишь себя от всех
предубеждений, владычествующих над твоим умом, и
отвергнешь обольщающее тебя привычное мнение, когда
сделаешься новым, как будто только что родившимся
человеком, так как и учение, которое будешь слушать,
даже и по твоему признанию, новое: то рассмотри не
глазами только, но и разумом, из какого вещества и какой
формы те, кого вы называете и почитаете богами. Не есть
ли один из них - камень, подобный тем, которые вы
попираете ногами, другой – медь, которая не лучше
сосудов, сделанных из нее для вашего употребления; один
– дерево, и притом уже сгнившее, другой -серебро,
которое требует сторожа, чтобы его не украли, иной –
железо, изъеденное ржавчиною, а другой – глина, которая
нисколько не превосходит глины, употребляемой на изделия
для самых низких нужд. Все это сделано, не из вещества
ли, подверженного тлению? Не посредством ли железных
орудий и огня? Не сделано ли одно – каменосеком, другое
медником, то – серебряником, иное -горшечником? Каждое
из этих веществ, не было ли переделываемо тем или другим
художником, как это и теперь бывает, прежде чем оно
посредством их искусства получило образ богов?
Теперешние сосуды из того же вещества не могут ли быть
переделаны в изображения богов, если попадут в руки тех
художников? И наоборот, боги, которым покланяетесь ныне,
не могут ли быть переделаны людьми в сосуды, подобные
прочим? Не все ли они глухи, слепы, без души, без
чувства, без движения? Не все ли они гниют, не все ли
повреждаются? Вот что вы называете богами, чему служите,
чему покланяетесь; и сами вы конечно делаетесь подобными
им. За то и ненавидите христиан, что они не признают
этих богов. Но вы, которые ныне почитаете их за богов,
не больше ли оказываете к ним пренебрежения, чем
христиане? Не больше ли вы смеетесь над ними и
оскорбляете их, когда, чтя богов из камня и глины,
оставляете их без стражи, а богов из серебра или золота
запираете на ночь и приставляете к ним днем сторожей,
чтобы их не похитили? Самые почести, которые воздаете
им, служат больше наказанием для них, если они только
чувствуют; если же они лишены чувств, то вы обличаете их
в этом, служа им кровью и запахом приносимых жертв.
Пусть кто-нибудь из вас испытает это! Пусть кто-нибудь
позволить на себе этому быть! Но ни один человек не
потерпит добровольно такого наказания, потому что имеет
чувство и смысл; камень это терпит, ибо лишен чувства. И
вы конечно не доказываете чувствительности его [8] Что
христиане не отдались в рабство таким богам, об этом я
мог бы сказать много и другого; но хотя бы кому и
показалось недостаточным сказанное мною, – я считаю
излишним говорить больше.
3. Теперь, я думаю, тебе весьма хочется
слышать, почему христиане неодинаковое имеют
богопочтение с иудеями. Иудеи, правда, чужды служения
богам, о котором мы только что сказали; они почитают
одного Бога и признают Его владыкою вселенной: но если
они подобно язычникам совершают Ему такое же служение,
то заблуждаются. Ибо эллины, принося жертвы
бесчувственным и глухим существам, показывают знак
неразумия, a иудеи думая почтить Бога теми же жертвами,
как будто Он имеет в том нужду, являют, может быть
большую глупость, нежели благочестие. Тот, Кто сотворил
небо и землю и все, что в них, и всем нам подает все
нужное, не может, конечно, иметь нужды ни в чем том, что
Сам дарует тем, которые думают что-либо Ему дать [9]. И
если они, принося Богу жертвы посредством крови, куреня
и всесожжений, думают такими почестями прославить Его и
что-либо доставить Тому, Который ни в чем не имеет
нужды, то, мне кажется, они ничем не различаются от тех,
которые оказывают такое же почтение богам
бесчувственным, не могущим принимать той чести.
4. Что же касается до чрезмерной
разборчивости иудеев в пище, их суеверия в соблюдении
субботы, тщеславия своим обрезанием, лицемеря в постах и
новомесячиях, – все это так смешно и не стоит слова,
что, думаю я, нет нужды тебе узнавать об этом от меня.
Ибо из всего того, что Бог сотворил для пользы человека,
прилично ли одно принимать как сотворенное хорошо, а
другое отвергать, как бесполезное и излишнее? Не
нечестиво ли клеветать на Бога, будто он запрещает в
день субботний делать что-либо доброе? Также не достойно
ли осмеяния тщеславиться уменьшением плоти [10], как
свидетельством особенного избрания, как будто за это они
преимущественно возлюблены Богом? Равным образом и то,
что они наблюдают течение звёзд [11] и луны, замечают
месяцы и дни, и распоряжения Божия, смены времен
распределяют по своим собственным желаниям, иное обращая
в праздники, другое в дни плача, кто почтет это
признаком Богопочтения, а не гораздо более-безумия?
Итак, думаю, ты довольно понимаешь теперь, что христиане
справедливо поступают, удаляясь как от всеобщего [12]
суеверия и обольщения, так и от иудейской суетной
заботливости и тщеславия. А что касается до таинства
собственного их Богопочтения, то не надейся научиться
ему от человека.
5. Христиане не различаются от прочих
людей ни страною, ни языком, ни житейскими обычаями. Они
не населяют где-либо особенных городов, не употребляют
какого-либо необыкновенного наречия, и ведут жизнь ничем
не отличную от других. Только их учение не есть плод
мысли или изобретение людей, ищущих новизны; они не
привержены к какому-либо учению человеческому как
другие. Но обитая в эллинских и варварских городах, где
кому досталось, и следуя обычаям тех жителей в одежде, в
пище и во всем прочем, они представляют удивительный и
поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем
отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем, как
граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая
чужая страна есть отечество, и всякое отечество-чужая
страна. Они вступают в брак как и все, рождают детей,
только не бросают их. Они имеют трапезу общую, но не
простую [13]. Они во плоти, но живут не по плоти [14].
Находятся на земле, но суть граждане небесные [15].
Повинуются постановленным законам, но своею жизнью
превосходят самые законы [16]. Они любят всех и всеми
бывают преследуемы. Их не знают, но осуждают, умерщвляют
их, но они животворятся; они бедны, но многих обогащают.
Всего лишены, и во всем изобилуют [17]. Бесчестят их, но
они тем прославляются [18]; клевещут на них, и они
оказываются праведны; злословят, и они благословляют
[19]; их оскорбляют, а они воздают почтением; они делают
добро, но их наказывают, как злодеев; будучи
наказываемы, радуются и [20], как будто им давали жизнь.
Иудеи вооружаются против них как против иноплеменников,
и эллины преследуют их, но враги их не могут сказать, за
что их ненавидят.
6. Словом сказать: что в теле душа, то в
мире христиане. Душа распространена по всем членам тела,
и христиане по всем городам мира. Душа, хотя обитает в
теле, но не телесна, и христиане живут в мире, но не
суть от мира [21]. Душа, будучи невидима, помещается в
видимом теле; так и христиане, находясь в мире, видимы,
но Богопочтение их остается невидимо. Плоть ненавидеть
душу и воюет против нее, ничем, не будучи обижена,
потому, что душа запрещает ей предаваться удовольствиям:
так и мир ненавидит христиан, от которых он не терпит
никакой обиды, – за то, что они вооружаются против его
удовольствий. Душа, любит плоть свою и члены, не смотря
на то, что они ненавидят ее, и христиане любят тех,
которые их ненавидят. Душа заключена в теле, но сама
содержит тело; так и христиане, заключенные в мире, как
бы в темнице, сами сохраняют мир. Бессмертная душа
обитает в смертном жилище; так и христиане обитают, как
пришельцы, в тленном мире, ожидая нетления на небесах.
Душа претерпевая голод и жажду становится лучшею, и
христиане, будучи наказываемы, каждый день более
умножаются [22]. Так славно их положение, в которое Бог
определил их и от которого им отказаться нельзя.
7. Ибо не земное, как я сказал,
изобретение предано им, не вымысел кого-либо из смертных
они так тщательно стараются сохранить, и не распоряжение
человеческими тайнами им вверено. Но сам по истине
Вседержитель и Творец всего, невидимый Бог, сам вселил в
людей и напечатлел в сердцах их небесную истину и святое
и непостижимое Слово свое. Он не послал к людям, как мог
бы кто предположить, кого-либо из слуг своих, или ангела
или князя – правящего земным или того, кому вверено
управление небесным, – нет; но самого Художника и
Создателя всего, Которым Он сотворил небеса, Которым
заключил море в своих пределах, Которого тайны [23]
верно сохраняют все небесные тела [24], от Которого
солнце получило определенные меры дневных течений своих,
повелению Которого повинуется луна, освещая ночью,
Которому повинуются звезды, следуя течению луны, Которым
все устроено, распределено, и Которому все покорено:
небеса и все что на небесах, земля и все, что на земле,
море и все что в море, огонь, воздух, бездна, все, что в
высоте и в глубине и в средине. Вот кого послал Он к
людям. Уже ли для того, – подумает кто-нибудь, – чтоб
показать им Свою власть, привести их в страх и ужас?
Никак, но Он послал Его с благостью и кротостью. Он
послал как царь, посылающий царя сына, послал как Бога,
послал к человекам, послал как спасающий, как
убеждающий, а не принуждающий, ибо Богу несвойственно
принуждение; послал, как призывающий, а не преследующий,
послал, как любящий, а не судящий [25]. Пошлет некогда
Его как судью, и кто стерпит Его пришествие [26]? Не
видишь ли, что христиане бросаются на съедение зверям
для того, чтоб они отверглись Господа, и они остаются
непобедимы. Не видишь ли, что чем большее число их
подвергается казням, тем более увеличивается число
других [27]. Это не дело человеческое, это есть сила
Божия, это – доказательство Его пришествия.
8. Кто из людей знал, что такое Бог,
прежде пришествия Его Самого? Или ты одобришь пустые и
вздорные изречения тех мнимо достоверных философов, из
которых одни называли Богом огонь, – что захотят они, то
и называют Богом – другие воду, иные другое что-нибудь
из стихий, сотворенных Богом? Но если какое-либо из этих
мнений достойно одобрения, то и всякая другая из
сотворенных вещей подобным образом могла бы назваться
Богом. Но все это есть ложь и обольщение обманщиков; из
людей никто и не видел, и не показал Бога; Он Сам Себя
явил. Он явил Себя чрез веру, которой одной даровано
видеть Бога. Ибо Господь и Создатель всего Бог, Который
все сотворил и устроил в порядке, показал людям не
только любовь Свою, но и долготерпение. Он таков всегда
был, есть и будет милостив, благ, незлобив и истинен, и
Он один только благ [28] Он принял великое и
неизреченное намерение, которое сообщил одному Сыну
Своему. Доколе Он держал и сохранял в тайне премудрый
совет Свой, казалось, что Он оставил нас и не имел о нас
попечения. Но после того, как Он открыл чрез
возлюбленного Сына Своего и объявил то, что было от века
уготовано, – даровал нам вместе все: и быть участниками
Его благодеяний, и видеть Его и действовать. Кто
когда-либо из нас ожидал этого? – Итак, все это Он Сам
ведал вместе с Сыном, по Своему домостроительству.
9. Впрочем, если Он попустил нам в
прежнее время следовать по собственному нашему произволу
беспорядочным страстям, увлекаться удовольствиями и
похотями, то не потому, чтобы Он увеселялся нашими
грехами; Он только терпел это; и не благоволил о том
неправедном времени, но приготовлял настоящее время
праведности, дабы убедившись в прежнее время из
собственных наших дел, что мы не достойны жизни, ныне
удостоились ею по благости Божией, и показавши, что сами
собою не можем войти в царствие Божие [29], получили эту
возможность от силы Божией. Когда же исполнилась мера
нашей неправды и совершенно обнаружилось, что в
воздаяние за нее следует ожидать наказания и смерти,
когда пришло время, в которое Бог по беспредельному
человеколюбию и по единой любви Своей предположил явить
наконец Свою благость и силу: тогда Он не возненавидел
нас, не отверг, не вспомнил нашего зла, но с
долготерпением снес его и Сам принял на Себя грехи наши.
Он предал Сына Своего в искупление за нас [30], Святого
за беззаконных, Невинного за виновных, Праведного за
неправедных, Нетленного за тленных, Бессмертного за
смертных. Ибо что другое могло прикрыть грехи наши [31],
как не Его праведность? Чрез кого мы беззаконные и
нечестивые могли оправдаться, кроме Сына Божия? О
сладостное изменение! О непостижимое строительство! О
неожиданное благодеяние! Беззаконие многих покрывается
одним Праведником, и праведность одного оправдывает
многих беззаконников. Итак, обнаружив прежде бессилие
нашего естества к получению жизни, a ныне явив нам
Спасителя, могущего спасти и то, что не могло спастись,
– тем и другим Бог хотел расположить нас к тому, чтобы
мы веровали в его благость, почитали Его Питателем,
Отцом, Учителем, Наставником, Врачом, Мудростью, Светом,
Честью, Славою, Жизнью, не заботясь об одежде и пище
[32].
10. Если, и ты пожелаешь этой веры, то
получишь тотчас познание об Отце. Бог возлюбил
человеков, для которых Он сотворил мир, которым покорил
все на земле, дал им ум и разумение; им только одним
позволил обращать взор к Себе, их создал по собственному
Своему образу, к ним послал единородного Сына Своего
[33], им обещал царство небесное и даст возлюбившим Его.
О, какой радости ты исполнишься, когда познаешь Отца?
Как ты возлюбишь Того, Кто столько наперед возлюбил
тебя? Когда же возлюбишь, то сделаешься подражателем Его
благости. Не удивляйся, что человек может быть
подражателем Божиим. Может, если Он захочет. Ибо не в
том состоит блаженство, чтоб иметь власть над другими,
или быть сильнее слабейших, или быть богатым и
притеснять низших, таким образом никто не может
подражать Богу; это не достойно Его величия. Но тот, кто
принимает на себя бремя ближнего, кто имея в чем-либо
превосходство благодетельствует другому низшему себя,
кто полученные им от Бога дары раздает нуждающимся и
делается, так сказать, Богом для получающих от руки его;
тот есть подражатель Богу. Тогда ты, находясь на земле,
увидишь, что есть Бог живущий на небесах, тогда начнешь
поведать тайны Божии; тогда возлюбишь ты и подивишься
тем, которые терпят мучения за то, что не хотят отречься
от Бога; тогда ты познаешь обольщение и заблуждение
мира, когда на самом деле научишься жить на небе, когда
будешь презирать здешнюю мнимую смерть, а бояться смерти
действительной, уготовляемой для имеющих быть
осужденными на вечный огонь, который будет навсегда
мучить вверженных в него. Тогда ты удивишься тем,
которые за правду терпят огонь временный, и почтешь их
блаженными, когда узнаешь тот огонь [34].
11. Я не новость сказываю, и не напрасно
ищу убедить других, но бывши учеником апостольским, и я
сделался учителем язычников. То, что мне предано,
стараюсь сообщить ученикам, достойным истины. Ибо кто,
будучи правильно научен и рожден от возлюбленного Слова
[35], не постарается тщательно изучить то, что Слово
ясно преподало ученикам Своим? Им само Слово, явившееся
открывало и свободно говорило то, что было непонятно
неверующим и что оно объясняло ученикам, и те, которых
Оно нашло верными, познали таинства Отца. Для сего
самого Он и послал Слово, чтоб явилось Оно миру, и
отвергнутое народом иудейским, оно было проповедано
апостолами и в Него уверовали язычники. Оно было искони,
но явилось в последнее время; оказалось древним и всегда
снова рождается в сердцах Святых. Вечно сущий ныне
признан Сыном; чрез Него обогащается церковь, и
благодать распространяясь множится во Святых, дарует
разум, открывает тайны, возвещает времена, радуется о
верных, даруется ищущим тем, которые не нарушают
пределов веры и не преступают преданий отцов. Таким
образом и страх закона восхваляется, и благодать, данная
пророкам, познается и вера евангелий утверждается и
предание апостольское соблюдается, и благодать церкви
торжествует. Не оскорбляя этой благодати, ты познаешь
то, о чем говорит Слово, чрез кого и когда Ему угодно.
Ибо все то, к чему возбуждает нас Божественное Слово, мы
сообщаем вам из любви к истинам, нам открытым.
12. Внимая этому и слушая с прилежанием,
вы уразумеете все, что Бог дарует истинно любящим Его,
сделаетесь раем утешений, плодовитым зеленеющим древом,
возрастая внутрь себя самих и украшаясь различными
плодами. Ибо здесь в раю было насаждено древо познания и
древо жизни. Но не древо познания губить, a преслушание.
Ибо ясно то, что написано, то есть, что Бог из начала
насадил посреди рая древо жизни, указывая на познание,
как путь к жизни; но первые люди не чисто
воспользовались им, и обнажились его коварством змея.
Ибо ни жизнь без познания, ни познание без истинной
жизни не прочно. Поэтому-то то и другое дерево было
насаждено друг подле друга. Апостол усмотрел силу этого
соединения и потому укоряет ведение, обращаемое в жизнь
без истинной заповеди, говоря: "разум кичит, любовь
созидает [36]. Кто думает знать что-либо без истинного
ведения, не засвидетельствованного жизнью, тот ничего не
знает, тот обольщается змеем, потому что не возлюбил
жизни. Но кто получил ведение со страхом, и ищет жизни,
тот с надеждою насаждает, ожидая плода. Да будет ведение
сердцем твоим; жизнью же истинное слово, тобою
приемлемое. Насадив это древо и принося плод, ты всегда
будешь получать от Бога то, чего желаешь, к чему ни змей
не касается, ни обольщение не проникает; тогда и Евва не
растлевается, но остается девою, и спасение является, и
апостолы исполняются разумения, Пасха Господня
совершается и лики [37] сходятся и установляются в
стройном чине, Слово поучает Святых, и торжествует, и
Отец чрез Него прославляется. Слава Ему во веки. Аминь.
Иустин Философ, мученик
Цитировано по:
"Иустин Философ и мученик". Творения.
М.:
"Паломник", 1995. - С. 371-384.
Азбука веры
Примечание
1. Отто предполагает, что Диогнет, к
которому писано это послание, одно и тоже лицо с
Диогнетом стоическим философом, учителем импер. Марка
Аврелия. Но это предположение – без оснований.
2. Отметка эта читается: καί ωόε έγκοπην
έικε τό αντιγραθον.
3. На это указывают выражения о границах
веры (ορια πίοτεως), об определениях отцов (т.-е.
церкви) и пр. (Земиш, lust. d. Mart. ч. 1 стр. 175
примеч.). По мнению Бунзена (Hippolytus und. seine Zeit.
1) эти главы суть заключение недавно открытого сочинения
св. Ипполита против ересей, но это совершенно
неосновательное предположение.
4. Земиша
Iust. d. Mart. 1. - С. 177.
178.
5. Так Голланди приписывал это послание
Аполлосу, Дорнер и у нас преосвященнейший Филарет (в
историч. учении об Отцах церкви) – Квадрату.
6. На русском языке послание к Диогнету
помещено в переводе, не довольно исправном, в Христ.
чтении за 1825 г. т. 4.
7. То есть язычниками вообще, коих
образованнейшими представителями были эллины.
8. Т.е. своими действиями – кроплением
кровью и пр. вы не доказываете, чтобы камень или,
сделанный из него идол, имел чувство.
9. Сн. Деян. XVII, 24.24.
10. Т.е. обрезанием.
11. Это указывает на то, что иудеи,
начиная день в обширном смысле понимаемый с вечера,
определяют начало субботы и других праздничных дней
появлением звезд; таким образом, когда появится три
звезды средней величины, то они говорят, что наступила
ночь; когда две, то называют это временем между
солнцами, а когда одна звезда, то день в собственном
смысле еще не кончился. Поэтому у иудеев был такой
закон: кто в пяток вечером работал, когда еще не
появились три средние звезды, тот согрешил и должен
принести очистительную жертву; кто при одной звезде, тот
был свободен от жертвы- Бэль.
12. Т.е. между язычниками.
13. Т.е. такую, которая освящается
молитвами и благодарением Богу. Отто. – Маран и Гефеле
вместо: ού χοινήν (не простую читают: ού χοίτην – а не
ложе общее).
14. Сн. 2Кор. X, 3. Римл. VIII. 12.
15. Сн. Филип. III, 18–20.
16. Здесь разумеется высота христианской
нравственности и в особенности любовь, о которой автор
говорит в дальнейших словах: жизнью, полною любви,
христиане превосходят сами законы, которые не заповедают
совершенной любви ко всем, даже врагам.
17. Сн. 2Кор. VI, 9. 10.
18. Сн. 1Кор. IV, 10.
19. Сн. 1Кор. IV, 12.
20. Cн. 2Кор. VI, 10.
21. Сн. Иоан. XVII, 11. 14. 16.
22. Т.е. в числе. Впрочем, Отто,
основываясь на предшествующей мысли, думает, что слово
"πλεοναςουσί"должно понимать о внутреннем возрастании
духовном укреплении христиан.
23. Т.е. законы и планы, по которым
Творец управляет вселенной: они называются тайнами
(μυστήμα), потому что сокрыты от разума людей и
познаются им только из действий их. Бель.
24. Τα στοιχέια Здесь разумеются не
стихии или элементы, но небесные тела или те, которые и
перечисляются потом – солнце, луна и прочие звезды, или
двенадцать знаков зодиака, как нередко употребляется это
слово в таком смысле у александрийских и других
церковных писателей. Сн. Феофила антиох. ad Autol. I; 4.
Гефеле и Отто.
25. Сн. Иоан. III. 17.
26. Здесь очевидный пропуск, замеченный
еще древнейшим переписчиком послания к Диогнету. –
Ученые (Сильбург, Бель, Маран и Отто) догадываются о
содержании пропущенных слов, главный смысл которых можно
представить таким образом: этого будущего пришествия
Спасителя (о котором автор только что упомянул), столь
страшного для злых и неверующих, с несомненною надеждою
ожидают верующего Христа, так что никакие бедствия,
никакие казни не могут их заставить отречься от Христа.
Не видишь ли... и проч.
27. Отто, как и выше в гл. 6., разумеет
здесь укрепление и ободрение других христиан, которые
берут примером для подражания мужество казнимых собратий
своих.
28. Сн. Maте. XIX, 17.
29. Сн. Иоан. III, 5.
30. Сн. Рим. VIII, 32.
31. Сн. Зак. V, 20.
32. Сн. Матф. VI, 25–31.
33. Сн. Иоан. III, 16 и 1. Иоан. IV, 9.
34. Т.е. вечный, которого избегли верные
христиане.
35. Маран вместо λόγω προσφιλέι
γεννηδεις читает: λόγω προσφιλησ γενηδέις (сдружившийся
с Словом).
36. 1Кор. VIII, 1.
37. Там же.
***
Молитва мученику Иустину Философу:
- Молитва мученику
Иустину Философу. Иустин – раннехристианский
апологет, в последствии пострадавший за веру. Первым
привил христианскому вероучению понятия греческой
философии и положил начало богословскому
истолкованию истории. Ему молятся о дарование
мудрости и веры, мужества во время гонений,
вразумлении сектантов и иноверцев.
Акафист мученику Иустину Философу:
- Акафист мученику Иустину Философу
Канон мученику Иустину Философу:
- Канон мученику Иустину Философу
Житийная и научно-историческая литература о мученике Иустине Философе:
Труды мученика Истина Философа:
|
