От священника требуют святости и порока
одновременно
Отрывок из книги "Записки сельского
священника". Под псевдонимом "Сельский священник"
публиковался священник Александр Розанов, который
сначала служил в Саратовской губернии, потом при
Мариинской колонии Московского воспитательного дома.
Записки публиковались в журнале "Русская Старина",
охватывают период примерно с 1840 по 1880 гг.
***
Крестьяне летом, большей частью,
работают и в праздники. Но им желательно и в церкви
помолиться, и работы не опустить. Поэтому они желают,
чтобы обедни служились рано. Они любят священника, когда
тот живёт точно так же, как живут они сами, - чтоб
у священника был такой же простой дом, как и у мужика;
если мужик может прийти к нему во всякое время; если
священник не прогневается, когда тот затопчет
и загрязнит у него полы; час-два потолкует с ним
об урожае, скотинке, недоимках, рекрутчине, и вместе
с ним выпьет; если священник сам потом пойдёт к нему
на крестины, свадьбу, поминки, и вместе с ним напьётся
там пьян; наденет мужицкий кафтан и поедет вместе
пахать, косить, в лес, и т.п. Про таких священников,
обыкновенно, крестьяне говорят: "Наш поп - душа!
Он настоящий наш брат - мужик: работает с нами вместе,
даром что поп; к нему иди запросто за всякое время;
он и сам выпьет и тебе поднесёт". Такие отзывы мне
не раз приходилось слышать от крестьян о своих батюшках.
Значит: чтобы удовлетворять "требованиям современного
общества" - крестьян, священник должен быть мужиком.
Но представьте, что в этом же приходе
живёт барин, да, на беду, ещё из "крупных".
От священника он требует совсем уже не того, что требует
мужик: до девяти часов барин, обыкновенно, выспаться
не успевает; поэтому он, при каждом удобном случае,
выразит непременно сожаление, что обедни служатся рано.
Для него священник должен быть всегда чисто одет, а тем
более его семейные. Он желал бы, чтоб у священника был
хороший дом, с хорошей меблировкой; чтоб у священника
была всегда приличная закуска и сервировка; чтоб
с мужиком он не только не имел коротких сношений,
но чтоб и близко не подпускал к себе этого, пропитанного
дёгтем и овчиной, хамского отродья; чтобы все манеры
в обращении были самые изысканные, барские, и сохрани
Бог, если от попа хоть чуточку пахнет мужицким духом,
словом: чтоб у священника всё было по-барски, - чтоб для
его барского достоинства не было унизительно, когда
он осчастливит священника своим посещением, - зайдёт
к нему, после обедни, на стакан чаю и рюмку водки. Стало
быть: чтобы удовлетворять "требованиям современного
общества" - дворян, священник должен быть барином.
(..) Старая барыня будет чтить своего
приходского батюшку-священника выше святителя, если
он зайдёт иногда к ней выпить чашечку кофейку
с цикорием, поиграет с ней в гран-пасьянс, посудит
о лёгкости нравов нынешних молодых людей и будет иметь
терпение слушать её обыденные сплетни. Стало быть:
священник должен быть салонницей.
Молодая барыня будет занимать вас
разговором о новом романе, который она только что прочла
или читает; об опере и театре, где вы никогда
не бываете; о несостоявшемся браке лиц, которых
вы не знаете; в сотый раз выслушаете о необыкновенных
талантах её птенцов, и т. под. Правда, бывают разговоры
иногда о церковных службах и о священниках, но какого
рода? "Ах, - воскликнет иная барыня, - какой NN. славный
и образованный священник! Как он хорошо служит,
настоящий архиерей! И как он скоро служит! Да и к чему
морить народ? Я всегда езжу к нему". Или: "Какой NN.
славный священник! Он даже вовсе не похож
на священника - настоящий светский! С ним всегда приятно
провести время". Но если и вы, при этом скажете, для
потехи, какое направление дано, по последнему журналу,
шиньону - вздёрнут ли он на макушку, или откинут назад;
какие в моде ныне шляпки, дипломаты, ротонды и проч.,
то вы, во мнении барыни, уж непременно будете
и достойнейшим, и современным, и образованным
священником. А из этого и следует: чтобы "удовлетворять
требованиям современного общества" - барынь,
священник должен быть модисткой.
Лиц, служащих в каком-нибудь
присутственном месте, вы расположите к себе только
тогда, когда вы выразите ваше сочувствие, что оклад
жалованья слишком недостаточен по их трудам; когда
вы знакомы хоть сколько-нибудь с делами их службы;
знаете немного общие чиновнические интриги и городские
новости; верите, вместе с ними, всяким слухам; зайдёте
вечерком к этим "вечным труженикам" выпить чаю
с коньячком, а, пожалуй, тут же и попеть. Значит:
священник должен быть чиновником.
Встречаешься иногда с человеком довольно
много читающим. "Ах, вы читали?" - спрашивает он. - Нет,
не читал ещё. - "Прочитайте непременно!" Или слышишь:
"Какой NN. умный священник! Как он много читает!"
Значит: хоть бы для того, чтоб не клеймили дураком,
священник должен много читать.
Есть семейства, для которых карты
составляют жизнь. Если священник не играет,
то он никогда не будет пользоваться расположением этого
семейства. Правда, в глаза ему, из приличия, полебезят;
но за то переберут его по косточке, лишь только
он переступит порог их дома. Напротив, все милости
изливаются на того, кто способен жертвовать своей честью
и совестью и бывает неразлучным их партнёром. Стало
быть: священник должен быть картёжником.
***
Читайте также по теме:
***
Купцы - статья иная: они религиознее
многих других сословий, но при этом набожность
их до того перепутана с барышничеством, что вероятно,
большинство из них и сами не определят себе, кто они -
плуты, или люди благочестивые. Употребляя все способы
и пользуясь всяким случаем к наживе, они любят читать
книги религиозного содержания. Не особенно заботясь
о чистоте своей нравственности, они строго соблюдают
посты - по крайней мере в глазах других. Вздувши
кого-нибудь при подряде или продаже, на сколько хватило
мочи, - они ставят в церкви рублёвые свечи. Иной
воротила пустит по міру целые десятки чужих сирот,
но зато потом сольёт большой колокол, или построит
высокую колокольню. От священника они требуют
солидности, точности в церковной службе, строгого
соблюдения постов, словом - святости. Но действительно
купца расположите к себе только тогда, когда вы знаете
хорошо биржевые колебания различных акций и облигаций;
досконально знаете все торговые обороты по его операции;
кольнёте, хоть слегка, его соперника и скажете, что
у него дела идут не особенно бойко. Если же вы скажете,
что такого-то купца или барина можно, легко,
по их выражению, объегорить на-чистую, то он готов
вложить в вас всю свою душу. А следовательно:
священник должен быть торгашом.
Люди высокопоставленные, или считающие
себя высокопоставленными и богатыми, приглашают, иногда,
к себе священника, особенно после домашних
требоисправлений, на закуску и даже на обед. Но немного,
вероятно, и городское духовенство помнит в своей жизни
случаев, чтобы высокопоставленное лицо зашло
к священнику в дом, так себе, попросту - из расположения
к нему, хотя между городскими священниками
и протоиереями есть люди, бесспорно, достойные полного
уважения. Из этого естественное заключение, что на нас
смотрят свысока, считают нас ничтожеством, бывать у нас
считают для себя унизительным, а эти закуски и обеды,
которыми удостаивают нас, есть не более, как подачки -
из приличия, и они, по моему мнению, только унижают нас
в глазах общества. А следовательно: священник должен
считать себя недостойным и нестоящим расположения и даже
уважения лица, считающего себя высокопоставленным.
Раскольники требуют, чтобы священник вёл
жизнь совершенно уединённую. Чтобы табаку он не только
не курил сам, но и не имел бы с табачниками никакого
общения и не бывал бы в их обществе, дабы не вдыхать
в себя этого зелья; чтобы церковные службы отправлялись
"истово" - не торопясь, точно, - и пелось и читалось без
пропусков всё - по уставу; чтобы священник читал книги
исключительно духовного содержания и древние,
"мірской" же книги не брал бы и в руки; чтобы одежда,
пища, образ жизни и пр., и пр., всё было "по древнему
благочестию". Как бы ни были нелепы требования
раскольников, но не обращать внимания на их требования
нельзя: раскольники живут среди народа: здесь их и дети,
и братья, и весь их род, и все они, более или менее,
люди состоятельные и потому имеющие большое влияние
на бедняков. Высасывая последние соки из беднейших
и выставляя себя единственными блюстителями "древнего
благочестия", они наблюдают за каждым шагом
священника и, потому, малейшее отступление,
по их понятию, от "древнего благочестия" выставляется
на показ народу и ставится в укор и священнику и самому
православию. А из этого и следует, что священник должен
строго держаться "древнего благочестия", церковную
службу отправлять продолжительно, не торопясь, - всё
петь и вычитывать по уставу церкви.
При известных болезнях доктор требует,
чтобы больной ел в пост скоромную пищу; больной
не решается, и доктор требует подтверждения своему
определению от священника. Многие православные
желали бы, насколько возможно, чаще бывать при
богослужениях; но они не могут выносить
продолжительности службы, а потому просят священника
"служить поскорее". В сельских церквах, зимой, холод
и сырость страшные. Не только бедные и плохо одетые
крестьяне, но даже мы, хорошо одетые, не можем выносить
продолжительной службы. У меня, например, не проходит
ни одного Великого поста, чтобы во время говения
не простудилось и не перехворало несколько человек. Даже
мой собственный сын, в 1879 году, сделался жертвой
простуды и помер после говения. Следовательно:
священник должен служить скоро и быть нарушителем устава
церкви.
(..) Крестьянин днём, особенно летом,
занят работой и приглашать священника к больному днём
ему нет времени; поэтому он едет за ним, большей частью,
ночью, не обращая внимания ни на какую погоду. А то́,
что выше мужика по какому бы то ни было отношению,
допекает священника, хотя и не тем, но ещё больше. Там
не пошлют за вами в полночь, но зато продержат вас,
ни за что, ни про что, 3–4 часа, и вытянут всю вашу душу
всевозможными привередничаньями: привезут вас к себе
в дом, например - крестить, а там окажется, что то кум
ещё не пришёл, то кума не приехала, а вы сидите и ждите,
хотя у вас дорога́, может быть, каждая минута; но на это
никто и не подумает обратить внимания; пять раз опустят
термометр в купель; пять раз выразят опасения, чтобы
вы не утопили ребёнка, чтоб не упали на него свечи,
не помяли бы грудки, рёбер, не привить бы болезней
от прежде крещённых младенцев в этой купели и… без
конца. И священник должен попусту тратить дорогое время,
сидеть и слушать всякую глупость.
Вы простудились, вам нужно только
вылежаться и вспотеть. Но вы не можете употреблять
никаких потогонных средств, потому что вы хорошо знаете,
что за вами могут приехать из дальней деревни
и вы должны рисковать тогда простудиться уже насмерть…
Поэтому священник, во всякое время дня и ночи
и во всякую погоду, должен быть готовым для
требоисправлений, не смотря на собственную болезнь.
(..) Все лица, состоящие
на государственной службе, пользуются каникулами -
месячными и двухмесячными отпусками; но священнику таких
каникул не полагается, - он должен быть на месте его
службы неотлучно весь свой век.
Чиновник может числиться больным четыре
месяца и получать полное своё жалование; священник же,
с первого дня его болезни, должен отдать половину своего
содержания исправляющему его должность. Стало быть:
священнику и хворать не полагается.
Таким образом, священник, от начала
своей жизни до гробовой доски есть полный раб общества;
но общество не довольствуется этим: оно требует,
вдобавок ко всему, ещё и совершенств чисто-ангельских.
Общество знать не хочет, что священник есть такой же
человек, вышедший из того же общества и живущий среди
общества, где на каждом шагу он видит не только
обыкновенные слабости, но и самые грубые пороки; что
священник имеет те же жизненные потребности и,
следовательно, те же слабости, и потому всякий мало-мало
предосудительный поступок карает беспощадно.
За священником наблюдают каждый его шаг: что он ест, что
пьёт, сколько времени и даже на чём он спит, чем
занимается, как живёт с семейством, кто у него
прислуга - словом, в его жизнь входят до мельчайших
подробностей. И всё это служит темой к самым беспощадным
пересудам. То, что делают все, общество никак не хочет
допустить, чтоб это делал и священник. Например, очень
многие из православных едят в постные дни скоромное;
но попробуй есть, хоть с ними же только, священник, -
Боже мой, сколько пойдёт пересудов! Как будто не тот же
церковный закон лежит на каждом православном, как
и на священнике. Нет, убеждены все: мне можно, а попу
нельзя. Или, мне не очень давно пришлось быть в обществе
дворян, где был один из предводителей дворянства.
Предводитель начал говорить об одном господине: "О!
у него отличный выезд, в доме прекрасная мебель,
красавица экономка, ну, вообще, он живёт, как порядочный
человек!" И это говорит предводитель дворянства -
блюститель народной нравственности! Об экономке
он говорит публично, нимало не стесняясь, хладнокровно,
как будто он говорит, что у этого господина есть
цилиндр-шляпа или енотовая шуба. Держать у себя
красавицу он считает делом не только обыкновенным,
но и необходимым, чтоб считаться порядочным человеком.
Но впади в несчастье священник - овдовей и, Боже мой,
сколько вдруг посыплется на него со всех сторон
всевозможных сплетен!.. Живи он хоть ангелом,
но от гадостей и сплетен не уйти. Но если он ещё к тому
наймёт кухарку, к своему горю, не совсем урода
и не старую, то, просто, от сплетен зарывайся живым
в землю.
Но что всего страннее, чего понять даже
нельзя, - так это то, что от священника требуют
и святости и, пожалуй, порока в одно и то же время.
Приходит, например, священник, в пост в православный дом
и ему предлагают закуску или обед вместе с собой
и говорят: "Батюшка! просим покорно! Мы надеемся, что
вы старых предрассудков не держитесь, чтоб не кушать
ныне мяса. Вы человек образованный, вас нельзя сравнять
с другими". Если священник садится и ест, то ясно может
заметить удовольствие и радушие на всех лицах, -
священник делается душою общества. И тут же начинают
рассказывать: "Вот у нас в Петербурге были крестины
постом; батюшка церкви N. обедал вместе с нами и как-то
кушал, что любо, и забыл, что пост". И это говорят самым
саркастическим тоном, со всевозможными вымышленными
прикрасами. И священник церкви N. делается предметом
общего разговора и самых беспощадных пересудов, хотя всё
это говорится, конечно, в самых приличных формах.
"А в прошлом году, - говорит хозяин, - к нам в деревню
приехал архиерей; повар наш сварил сперва две курицы,
потом в бульон пустил рыбки, и владыка, ничего, скушал.
Уж конечно, он видел, что это не рыбий суп, а ел, потому
что он умный человек, без старых предрассудков.
Да и к чему?" Тут и пойдут перемывать все косточки
архиереев. Священника приглашают играть в карты. Если
он сядет, то, видимо, бывают все довольны. Но тут же
переберут по суставчику какого-нибудь священника,
с которым они до этого времени играли, конечно,
с таким же удовольствием. И всё в этом роде в жизни
священника. Нам кажется, что общество само не установило
ещё положительного, определённого понятия о том, что ему
нужно от священника. А из этого следует, что
священник должен быть в высшей степени строг к себе,
ни на минуту не забывать, что он священник,
и не увлекаться добродушием каждого.
Вот требования прихожан от своего
священника! Но он имеет сношения не с одними своими
прихожанами, - с неменьшими требованиями к нему
относятся и из-за пределов его прихода.
Александр Розанов, иерей
Азбука веры
***
Обсуждение современных проблем и нестроений Церкви:
|
