Естественный отбор и эпистемология зла:
несовместимые вещи
Атеистические, материалистические
возражения против существования Бога, основанные на
существовании зла, отталкиваются от четких представлений
о зле - иначе говоря, скептики знают, что оно собой
представляет. Основой мировоззрения сторонников
атеистического материализма является Дарвинова теория
эволюции с естественным отбором в качестве слепого
орудия изменений. Если допустить, что естественный отбор
имеет место, каким образом поборник этой идеи может
определить, что такое зло, и в чем конкретно оно
заключается? Я называю это "эпистемологией зла". В своей
статье попробую доказать, что вера в естественный
отбор и вера в существование зла противоречат друг
другу, а значит, возражение против существования Бога,
основанное на существовании зла, несостоятельно.
"Четыре всадника атеизма": Кристофер Хитченс, Дэниел
Дэннетт, Ричард Докинз и Сэм Харрис
1. Введение
Один из способов, с помощью которых
атеистические материалисты оспаривают истинность
христианства, - апелляция к проблеме зла. Однако в
основе их рассуждений лежат четкие представления о зле -
они знают, что это такое, и используют это знание, чтобы
опровергнуть существование Бога. Эволюция составляет
костяк мировоззрения атеистических материалистов, а
естественный отбор выступает в роли слепого орудия
изменений, приводящего в действие эволюционный процесс.
Если допустить, что представления о
естественном отборе верны, что именно делает поступки
человека злом или не-злом [1]? Более того, на каком
основании можно считать злом природные катастрофы, если
их причины, как правило, носят естественный характер?
Одним словом, откуда поборник идеи естественного отбора
может знать, что представляет собой зло, и что именно
является злом? Мы будем называть это "эпистемологией
зла".
1.1. Тезис
Цель настоящей статьи -
продемонстрировать, что вера в естественный отбор
противоречит вере в существование зла, и это ставит под
сомнение возможность использования проблемы зла для
опровержения бытия Бога. Первая часть представляет собой
обзор высказываний известных атеистов (в частности, Сэма
Харриса и Ричарда Докинза), которые утверждают, что
реальность зла исключает возможность существования Бога,
и это утверждение подразумевает наличие у них некоей
эпистемологии зла. В следующей части мы проанализируем
рассуждения упомянутых авторов о роли и характере
естественного отбора в повседневной жизни - в частности,
в контексте событий, которые обычно принято считать
проявлениями "зла". Далее мы обобщим итоги первых двух
частей и продемонстрируем несочетаемость веры в
естественный отбор с четкими представлениями о зле. В
завершение третьей части мы поговорим об отсутствии
единства в рассуждениях эволюционистов о естественном
отборе и убедимся, что поборникам нового атеизма
приходится совершать метафизический прыжок, чтобы
говорить о существовании объективных нравственных
ценностей. Наконец, в последней части статьи мы сделаем
практический вывод о невозможности использования
проблемы зла в качестве аргумента против бытия Бога.
1.2. Небольшая оговорка
После трагедии 11 сентября 2001 года
проблема зла - и без того никогда не исчезавшая из
философских и богословских дискуссий - оказалась в
центре внимания не только христианских, но и
нехристианских мыслителей, в особенности атеистов.
Многие из них сосредоточились на действиях мусульманских
джихадистов как высшем проявлении зла, но некоторые
взглянули на вопрос шире и объявили причиной всяческого
зла религию вообще. Четыре сторонника последней точки
зрения: Кристофер Хитченс, Ричард Докинз, Дэниел Дэннетт
и Сам Харрис - стали широко известны. Все они
представляли движение, которое сегодня обычно именуют
"новым атеизмом".
Новые атеисты привлекли к себе внимание
не только апологетов теизма, которые написали множество
книг с опровержением подобных заявлений о религии, но и
ученых самых разных специальностей, а также, что самое
важное, широкой общественности. Но хотя "четыре всадника
нового атеизма" быстро доказали, что представляют
серьезную угрозу для религии, их влияние было сродни
летней грозе в штате Луизиана - мощный ливень,
раскатистый гром, порывистый ветер, но все это быстро
проходит, почти не оставив следов. Собственно, влияние
нового атеизма оказалось настолько мимолетным, что
христианский философ Пол Копан даже пошутил: "Они
остались в 2006 году!" [2].
Но если это наблюдение Копана было
справедливо еще в 2011-м, зачем же пинать пресловутую
мертвую лошадь сегодня? Чтобы не отклоняться от темы, я
предложу одну причину, по которой очередная статья с
критикой нового атеизма оправдана. Наверное, одной из
самых значимых причин популярности и влияния новых
атеистов - в особенности, когда они находились на пике
славы, - была широкая доступность их сочинений. "Четыре
всадника", люди высокообразованные и хорошо
разбирающиеся в своих областях, рассуждали о серьезных
вопросах так, что вызывали интерес даже у
неспециалистов. При всей их высокомерной насмешливости
по отношению к религиозным оппонентам, благодаря
литературному кругозору Хитченса, страстности и
целеустремленности Харриса, а также присущему Дэннетту и
Докинзу умению говорить о науке доступным языком, книги
новых атеистов было легко читать и понимать. Их
способность облекать сложные идеи в простую литературную
форму позволяла читателям с обманчивой легкостью
полагаться на здравость представленных выводов. Таким
образом, если сочинения этих людей и дальше будут
пользоваться популярностью, христианским апологетам
следует предвидеть и опровергать их доводы ради
спокойствия Церкви и защиты Истины.
2. Естественный отбор
Каждый человек сознательно или
неосознанно руководствуется каким-то мировоззрением.
Любое мировоззрение включает в себя некий нарратив,
объясняющий происхождение мира. Неотъемлемой частью
полемики, о которой идет речь в этой статье, являются
два нарратива, конкурирующих в западной культуре - в
особенности, в США. Первый из них, которого христиане
придерживались в прошлом, и которого в большинстве своем
сегодня придерживаются консервативные христиане, видит в
первых двух главах книги Бытия основу для понимания
того, каким образом Бог сотворил мир. Второй нарратив,
дарвиновская теория, утверждает прямо противоположное:
что вселенная возникла в ходе медленного, изобилующего
ошибками и бессмысленного процесса эволюции [3]. Эта
теория устраняет потребность в творце, потому что мир,
каким мы его знаем, развивался на протяжении миллиардов
лет - простейшие организмы превращались в сложные и
разнообразные биологические системы, состоящие из
растений, животных и насекомых, а небесные тела давали
жизнь микроскопическим бактериям, вирусам и микробам.
Хотя эти два нарратива встречаются в разных вариантах и
сочетаниях, приведенные выше формулировки отражают
противоположные края растущей пропасти между
христианством и светской культурой. Новые атеисты видят
в дарвиновской эволюции главные стержень своего
мировоззрения. Они утверждают, что научные данные
доказывают истинность этой теории [4], но в своих
сочинениях Докинз, Дэннетт, Харрис и Хитченс опираются
на дарвиновскую эволюцию как на базовое убеждение. А
поскольку для них это аксиома, новые атеисты утверждают,
что Бог и религия - пережитки давно минувших дней до
начала научной эры.
Важную роль в их эволюционной схеме
играет дарвиновская идея естественного отбора. Дэниел
Дэннетт утверждает, что без нее Дарвину не удалось бы
"собрать воедино все косвенные доказательства того, что
[эволюция] на самом деле имела место" [5]. Но, объяснив,
каким образом происходила эволюция, ученый соединил
предыдущие открытия натуралистов и собственные
наблюдения в связное и убедительное объяснение
мироустройства, исключающее необходимость в
существовании Бога.
Богословы и христианские философы немало
писали о взаимоотношениях между эволюционной теорией (по
сути, наукой вообще) и верой (теологией). Наиболее
значимыми, по всей видимости, следует считать те работы,
авторы которых пытаются показать, что эволюция не
заменяет Бога и не опровергает Его существование. Не так
давно Филип Польник, профессор науки и богословия из
Университета св. Фомы, издал монографию Origins: God,
Evolution, and the Question of the Cosmos ("Истоки: Бог,
эволюция и вопрос о вселенной"), в которой объяснил,
каким образом дарвиновская эволюция en toto согласуется
с христианством. Другая, еще более важная публикация, -
книга Алвина Плантинги Where the Conflict Really Lies:
Science, Religion, and Naturalism ("В чем истинная суть
конфликта: наука, религия и натурализм"), в которой
автор утверждает, что дарвиновская эволюция имеет смысл
исключительно в контексте теизма [6]. Сквозной темой в
этих и других публикациях проходит негативное отношение
христианства к идее естественного отбора - по существу,
оно лежит в основе всех разногласий.
В представлении новых атеистов
естественный отбор объясняет, каким образом мир пришел к
тому состоянию, в котором находится сегодня, и и каким
образом мы можем распознать в мире зло. В этом разделе
статьи мы кратко познакомимся с определением и
пониманием естественного отбора, которые они предлагают.
***
Читайте также по теме:
***
Дэниел Дэннетт сравнил дарвиновский
естественный отбор с алгоритмическим процессом. Алгоритм
предполагает, что при выполнении определенных условий
"гарантированно" будет получен один и тот же результат
[7]. Как полагал Дарвин, при наличии достаточного
времени и меняющихся "условий жизни", с учетом
способности каждого вида размножаться и "в каком-нибудь
периоде их жизни, в какое-нибудь время года, в каждом
поколении или с перерывами бороться за жизнь", в каждом
виде естественно и неизбежно возникают вариации [8].
Дэннетт называет три характеристики алгоритмов, имеющие
прямое отношение к естественному отбору:
1) нейтральная основа - сила алгоритма
заключается в его логической структуре; процедура будет
работать до тех пор, пока выполняются предписанные
действия;
2) исходная незамысловатость - каждый
шаг и каждый переход между шагами "крайне прост",
"достаточно прост, чтобы его сделал даже идиот - или
чтобы его выполнило примитивное механическое
устройство";
3) гарантированный результат - если
процесс осуществлен правильно, он всегда принесет
желаемые результаты [9].
Ричард Докинз описывает естественный
отбор как "метод проб и ошибок, лишенный какого-либо
плана", от которого "можно ожидать топорности,
неуклюжести и расточительности" [10]. Предвидя, что его
оппоненты сошлются на признаки разумного замысла в
природе, Докинз называет естественный отбор единственной
известной силой, лежащей в основе эволюции, которая
"способна создавать иллюзию замысла" [11]. Если в
природе присутствует хоть какая-то видимость разумного
устройства, объяснить ее могут лишь две причины: (1)
создатель или (2) случайность [12]. Апелляция к
создателю все усложняет, поскольку порождает новые
вопросы. Естественный отбор - "это единственная рабочая,
действенная альтернатива случайности из всех когда-либо
предложенных" [13]. Речь идет о процессе, в ходе
которого все неработоспособное отбрасывается, а эстафету
подхватывают наиболее приспособленные виды.
Естественный отбор - это неразумный
необходимый процесс, благодаря которому возникла наша
сложная и замечательная вселенная, однако это было
"куплено дорогой ценой крови и страданий бессчетных
предков и тех и других" [14]. Даже Дарвин понимал, что
"равнодушие к страданиям оказывается неотъемлемым
следствием естественного отбора" [15]. С точки зрения
Докинза, несмотря на кровавый след, оставленный в
истории естественным отбором, эволюция "не добра и не
жестока: она безразлична" [16]. С одной стороны,
естественный отбор благоприятствует "способности
запоминать долги, проявлять злопамятность, проверять
справедливое совершение сделки и наказывать плутов,
пользующихся одолжениями, но не возвращающих долг" [17].
То, что мы, люди, считаем злом, вполне соответствует
целям естественного отбора.
С другой стороны, в мире явно имеют
место проявления альтруизма. Живые существа проявляют
бескорыстие по отношению к близким, "потому что
статистическая вероятность наличия у них одинаковых
генов велика" [18]. Таким образом, альтруизм был выбран
как черта, способствующая выживанию вида. В наши дни
люди обычно не образуют общины по родственному признаку,
однако все равно проявляют друг ко другу доброту и
бескорыстие. По мнению Докинза, хотя "ограничение",
которое заключается в необходимости проявлять альтруизм
по отношению к родственникам, больше не действует, оно
по-прежнему сохраняется в виде "шаблона поведения", и мы
не можем не сочувствовать постороннему человеку. Это
"ошибки дарвиновской эволюции, но какие драгоценные,
прекрасные ошибки" [19].
В своей критике в адрес христианства
новые атеисты уделяют большое внимание теме зла и
страданий. О том, каким образом им удается увязать между
собой неразумный процесс естественного отбора и
существование зла и страданий, мы еще поговорим. Пока же
нас интересует, как они пытаются описать природу зла.
3. Новые атеисты и реальность зла
Как ни странно, в одном вопросе
христиане вполне могут найти общий язык с новыми
атеистами, и этот вопрос - реальность зла. С точки
зрения "Четырех всадников", зла в мире столько много,
что они стремятся разоблачить религию как источник
любого зла (в прошлом и настоящем) и обратить
религиозных людей к рассудительному атеизму [20].
Убедительность их рассуждениям придают примеры зла,
разбросанные по страницам их сочинений.
3.1. Ричард Докинз
В статье под названием "Капеллан
дьявола" [21] Докинз ссылается на страдания, которые
животные причиняют друг другу, как на пример зла,
ставящего под сомнение существование Бога. Он с
одобрением цитирует слова Дарвина: "Я не могу убедить
себя, что благой и всемогущий Бог мог умышленно создать
наездников-ихневмонид с явным намерением, чтобы они
питались внутри тела живых гусениц" [22]. Примером
бессмысленного зла также считается поведение роющей осы
аммофилы, которая жалит гусеницу озимой совки сегмент за
сегментом, чтобы ее парализовать. Обездвижив гусеницу,
оса откладывает в ее тело личинок, которые питаются
живым мясом [23]. Как Бог может сосуществовать с такими
бессмысленными страданиями даже среди насекомых?
В книге "Бог как иллюзия" Докинз
вспоминает Пола Хилла, который в 2003 году убил доктора,
делавшего аборты, и его телохранителя. Преступник был
движим желанием спасти жизни нерожденных детей и
утверждал, что сделал бы это еще раз, будь у него такая
возможность. За мгновения перед казнью Хилл заявил, что,
предав его смерти, государство сделает его мучеником.
Докинз пишет, что самовосприятие Хилла было сильно
искажено его религиозными убеждениями [24]. По мнению
Докинза, поступок Хилла - пример того, как зло причиняет
"реальное, глубокое, длительное страдание" [25].
Возможно, богословы питают не меньшее
отвращение к злу, чем Докинз, однако он без малейшего
уважения относится к христианам и к их попыткам
объяснить существование зла. Например, Докинз вспоминает
одни дебаты, в ходе которых Ричард Суинберн "пытался
оправдать страдания", представив их как возможность
"проявить мужество и терпение", "продемонстрировать
благожелательность, облегчить мои муки". Бог "скорбит" о
мучениях людей, но больше всего хочет, чтобы каждый
человек проявлял "терпение, сострадание и щедрость",
приближаясь таким образом "к святому идеалу" [26].
Докинз изгаляется над ответом Суинберна, называя его
"извращенная и порочная аргументация, присущая
теологическому рассудку". С точки зрения Докинза,
оправдать существование зла невозможно. Это проблема,
которая требует решения.
3.2. Сэм Харрис
Сочинения Сэма Харриса изобилуют
примерами зла, царящего в мире. В письме к редактору,
озаглавленном "The God Fraud", он отвечает на
утверждение Карен Армстронг, что отождествление всякой
религии с фундаментализмом искажает суть религии. С
едкой насмешкой он перечисляет примеры зла, порожденного
религией на африканском континенте:
Но в Кении престарелых мужчин и женщин
все еще сжигают за наложение проклятий. В Анголе
несчастных мальчиков и девочек ослепляли, делали им
инъекции аккумуляторной кислоты и попросту убивали их,
чтобы изгнать из них бесов. В Танзании ширится
криминальная торговля частями тела людей-альбиносов -
распространено поверье, что их плоть обладает
магическими свойствами [27].
Если Армстронг права, какую роль во всем
этом играет колдовство? Можно ли считать подобные
злодеяния "извращением настоящего колдовства -
исполненного глубокого смысла, изначально благонравного,
присущего нашей человеческой природе и никуда
не собирающегося исчезать"[28]? По мнению Харриса,
напротив, подобные проявления зла - естественный продукт
религии. Предложенная им аналогия явно подразумевает
презрительное отношение к утверждениям Армстронг,
поскольку, с какой стороны ни посмотреть, всякая
жестокость в мире имеет религиозные корни.
В другой своей книге Харрис пишет:
"Оказавшись в мире, в котором действуют силы, пытающиеся
разрушить жизнь, человек быстро понимает, что ему
следует понять природу этих сил... Вот почему люди
жаждут реальных знаний об окружающем мире"[29].
Как свидетельствует история, "когда люди принимают
что-либо на веру без доказательств, это открывает их
самую худшую сторону" [30].
Привилегии, которыми наделила религию политика, не
позволяют нам "открыто указать на самый распространенный
источник конфликтов в нашем мире", т. е. религию [31].
"И неразумно, и нечестно" игнорировать роль, которую
религия играет в проявлениях жестокости [32].
Трудно поверить, что "обычных людей" можно подтолкнуть к
подобным зверствам во имя религии [33].
Харрис опубликовал две статьи по
результатам нейробиологических исследований, пытавшихся
найти связь между активностью мозга, верой и неверием.
Непосредственное отношение к этим исследованиям имеет
вопрос о том, где в каком участке мозга находится
источник религиозных чувств. Сегодня мы очень мало об
этом знаем. По словам Буайе, "религиозные убеждения и
представления, вероятно, берут начало в мысленных
категориях и когнитивных наклонностях, предшествовавших
возникновению религии… [Этими] исходными структурами,
вероятно, и объясняется стереотипность форму, которую
принимают религиозные верования и обычаи" [34].
Как полагает Харрис, "рациональный
подход к этике станет реальностью, как только мы поймем,
что вопрос о хорошем и дурном – это на самом деле вопрос
о счастье и страдании тех существ, которые способны их
чувствовать" [35]. Свое инстинктивное
ощущение того, что быть жестоким дурно, мы черпаем не со
страниц Библии. "У наших этических представлений должны
существовать предтечи в природном мире, потому что, хотя
в природе хватает зубов и когтей, там действуют
определенные законы" [36]. "Научное
понимание связи между намерениями человека, его
взаимоотношениями с другими и счастьем помогут нам
гораздо глубже познать добро и зло, а также то, как нам
следует поступать с безнравственными поступками других
людей" [37].
3.3. Кристофер Хитченс
Наконец, Кристофер Хитченс в книге "Бог
не любовь: как религия все отравляет" с присущей ему
язвительностью не стесняется в выражениях. Подобно
Харрису и Докинзу, Хитченс возлагает на религию вину за
жестокость. В главе под названием "Религия убивает" он
один за другим приводит примеры зла, вызванного религией
или имеющего отношение к ней. Он не подкрепляет свое
заявление никакими формальными доказательствами, однако
убедительность его словам придает яркое чувство
отвращения и тревоги, порожденное этими историями о
бессмысленных и ненужных страданиях и муках. Следуя за
мыслью Хитченса, можно лишь прийти к выводу, что в
религии нет ничего искупительного, - либо мы тонем в
иррациональности религии, либо благоденствуем в
рациональной атмосфере атеизма.
Приведенные выше примеры зла - лишь
малая часть подобных историй, которые можно найти в
сочинениях новых атеистов, не говоря уже обо всех
авторах, считающих проблему зла доказательством того,
что Бога нет. Однако они дают неплохое представление о
том, как новые атеисты относятся к существованию в мире
зла - как к проблеме, требующей решения.
4. Несовместимая пара
Часто говорят о двух характерных
особенностях мировоззрения новых атеистов. Во-первых,
естественный отбор - это неразумный алгоритмический
процесс, который является движущей силой эволюции. Хотя
наш мир пришел к своему нынешнему состоянию путем крови
и страданий, эволюция безразлична к тому, что люди
считают злом, равно как и к любым проявлениям
альтруизма. Смерть и страдания - всего лишь естественное
следствие эволюционного процесса.
Второй аспект мировоззрения нового
атеизма - реальность зла, в том числе рукотворного. Все
новые атеисты - в особенности Сэм Харрис - с неуемной
энергией возмущаются его присутствием в мире. Зло -
объективная реальность, и лишь абсолютно неразумный
человек не замечает его в нынешней политике и в нынешнем
положении дел мира. Докинз, Деннетт, Харрис и Хитченс
столь страстно желают искоренить эту проблему, что
вычленили главную причину всех страданий - религию - и
поставили собой цель благовествовать миру (в частности,
Америке) истину современной науки. Но насколько
последовательно новые атеисты используют дарвинистскую
эволюцию в качестве мировоззренческой призмы? И
насколько последовательно они признают существование зла
во вселенной? На первый взгляд, можно с одинаковым
успехом верить в эволюцию (естественный отбор) и в
реальность зла. Однако при ближайшем рассмотрении эти
убеждения взаимно исключают друг друга.
4.1. Еще раз о естественном отборе
Джошуа Мориц отмечает, что Дарвин не
видел никакого противоречия между страданиями и
естественным отбором [38]. Как говорил
сам создатель эволюционной теории, "страдания вполне
совместимы с верой в Естественный Отбор, действие
которого несовершенно" [39]. К тому
же, боль, эгоцентризм и соперничество (с которыми
сопряжены страдания) - неотъемлемая часть "самого
процесса, создающего живые организмы"; конкуренция и
борьба за выживание - это "естественное зло" [40].
Без сомнения, новые атеисты, как мы уже говорили,
согласны с Дарвином в этом вопросе. Но время от времени
в своих сочинениях они утверждают обратное.
4.2. Непоследовательность Докинза и
Харриса
Новые атеисты признают, что страдания -
естественное следствие естественного отбора, однако Чэд
Мейстер называет Ричарда Докинза моральным реалистом,
признающим, что одного естественного отбора недостаточно
для объяснения доброты [41]. Как пишет
Сэм Харрис в своей книге "Конец веры", понять, что
"счастье и страдание чувствующих существ (включая нас
самих) нас беспокоит", значит понять, что
""естественные" явления человеческой природы не всегда
"хороши"" [42]. Эволюция и
естественный отбор могут объяснить наше развитие лишь до
некоторой степени: "Разговоры о генетике и естественном
отборе не ведут нас дальше, поскольку природа просто
готовила нас к размножению. С точки зрения эволюции, для
человека главное - оставить после себя как можно больше
детей" [43]. Одним словом, Харрис, как
и Докинз, понимает, что наша нравственность (способность
признавать объективность зла и страданий) - не результат
неразумного процесса естественного отбора. В лучшем
случае, естественный отбор выработал в нас стремление к
размножению, да и оно, по определению, представляет
собой чистый инстинкт (исключающий иные мотивы: любовь,
верность, желание и т. п.).
Сэм Харрис много писал о присущем
человеку чувстве добра и зла - возможно, больше, чем
Докинз, Деннетт и Хитченс. В книге "Моральный ландшафт.
Как наука может формировать ценности людей" он развивает
тему истоков человеческой нравственности, которую поднял
в своем первом бестселлере "Конец веры". В его работах
исподволь признается неспособность эволюции (в целом) и
естественного отбора (в частности) полностью объяснить
наше нравственное чувство. В "Моральном ландшафте"
Харрис разделяет научное и эволюционное объяснение
человеческих ценностей. Любое обсуждение человеческого
благополучия "не попадает ни в какой узкий дарвиновский
расчет. В то время как возможности человеческого опыта
должны быть связаны с мозгом, который построила для нас
эволюция, наш мозг не был создан с прицелом на то, что с
нами происходит сегодня" [44]. Будь
это так, нашей единственной заботой было бы продолжение
рода. Но мы знаем, что наш разум "не просто подчиняется
логике естественного отбора". "Наши представления о том,
что является "хорошим", а что "плохим"… не могут просто
сводиться к инстинктивным побуждениям и эволюционным
императивам… наши современные представления о смысле и
морали перешагнули за барьеры, созданные эволюцией" [45].
На этом Харрис не останавливается.
Действительно, очень может быть, что "нам присущ
какой-то уровень хищнической жестокости", и что эволюция
выбрала для нас в качестве стратегии распространения
генов некий вид территориальной жестокости по отношению
к другим, "однако наше коллективное благополучие явно
зависит от нашей способности бороться с такими
природными наклонностями" [46].
Эволюционные структуры нас больше не сдерживают;
напротив, мы "в шаге от того", чтобы взять свое
дальнейшее развитие в собственные руки [47].
Харрис утверждает, что этично вести себя
по отношению к другим людям значит не быть равнодушными
к их счастью и страданиям. Мы переживаем счастье и
страдания и знаем, что другие тоже их переживают.
"...вскоре мы понимаем, что "любовь" - это в первую
очередь желание, чтобы другие испытывали счастье, а не
страдание; и, наконец, многие из нас начинают видеть,
что любовь в большей мере способствует счастью - нашему
и других людей, - чем ненависть" [48].
"Любовь заставляет нас, хотя бы в
какой-то мере, забыть о самих себе" [49].
"Мы можем найти эволюционное объяснение тому, почему
позитивные социальные эмоции вызывают у нас хорошее
самочувствие, а негативные – плохое, но это нам ничего
не даст. Для нас важно, что стремление принимать во
внимание счастье других - то есть стремление жить
нравственно - это рациональный путь к достижению своего
собственного счастья" [50]. "Мы
привязаны друг к другу. Тот факт, что наши этические
представления связаны с нашей биологией, не означает,
что мы должны свести нравственные вопросы к
биологическим" [51]. По мнению
Харриса, проявления человеческой доброты и недоброты
обусловлены естественными событиями; они "порождены
бессознательными процессами, сформированными в процессе
естественного отбора. Однако это не означает, что
эволюция создала нас для того, чтобы мы жили в полном
довольстве" 52].
Докинз аналогичным образом утверждает,
что естественный отбор следует понимать в контексте
биологии жизни - того, каким образом вселенная приобрела
теперешний вид. Однако "в том, что касается политики и
устройства наших человеческих дел", мы должны быть
"страстными антидарвинистами" [53].
Только мы способны восстать против "тирании эгоистичных
репликаторов" - того, что Докинз называет "эгоистичными
генами", которые стремятся воспроизвести себя за счет
других генов [54]. "Нет никакой
непоследовательности в том, чтобы как ученому оставаться
сторонником дарвинизма и вместе с тем по-человечески
быть его противником". Точно так же можно "изучать
природу рака, занимаясь фундаментальной медициной, и
вместе с тем бороться с раком, работая врачом". Люди -
это "единственный остров, на котором можно укрыться от
зла, сулимого "капелланом дьявола": от жестокости и от
топорной, неуклюжей расточительности природы" [55].
Только люди в процессе эволюции обрели способность
понимать "жестокий, беспощадный процесс" естественного
отбора, а также " дар отвращения к его последствиям, дар
предвидения, совершенно чуждого неуклюжим
кратковременным приемам естественного отбора" [56].
Между представлениями Докинза и Харриса
о зле и их эволюционными взглядами существует
противоречие. Оба атеиста считают дарвиновский
естественный отбор процессом, благодаря которому
вселенная развилась до своего нынешнего состояния. Хотя
многое было приобретено ценой крови и страданий,
естественный отбор привел к возникновению сложной,
динамичной и величественной вселенной и, в частности, к
эволюции человеческих существ. И все же в какой-то
момент (где и когда?) человечество осознало
необходимость противиться эволюции. Новые атеисты (по
крайней мере, Докинз и Харрис) вторят словам Томаса
Генри Гексли, сказанным более века назад: "Давайте раз и
навсегда поймем, что этический прогресс общества
достигается не подражанием космическим процессам и тем
более не бегством от них, а борьбой с ними" [57].
В трудах новых атеистов отсутствуют адекватные
объяснения или подтверждения справедливости тезиса о
том, что в результате эволюции мы обрели способность
бороться с кормившей нас рукой. Не апеллируя к науке,
фактам и аргументам, они делают шаг веры - прыжок в
темноту, - ссылаясь на более высокий статус человека как
на основание нравственности и борьбы со злом.
Аргументы Морица можно дополнить,
поскольку еще более серьезная проблема связана с
моральным реализмом новых атеистов. Для определенности
давайте предположим, что эволюционное толкование
естественного отбора соответствует действительности. Как
в таком случае можно хотя бы понять, что зло
представляет собой, не говоря уже о том, почему оно
существует? Иначе говоря, если неотъемлемой частью
естественного отбора является вымирание менее
приспособленных видов (будь то от рук более
приспособленных существ, по естественным причинам или в
результате неспособности выжить своими силами), разве
соперничество, кровопролитие и вражда не "естественны"?
А если подобные страдания естественны, как мы - такие же
продукты эволюции - можем называть их злом, да и вообще
понять, что такое зло [58]?
Джошуа Дантли и Дэвид Басс в своей
статье "Эволюция зла" утверждают:
В формальной структуре эволюционной
теории у зла нет прямой аналогии. Эволюция посредством
естественного отбора происходит с помощью простого
процесса дифференциального воспроизводства генов
вследствие различий в наследуемом строении… процесс
отбора ведет к эволюции адаптаций, существующих
исключительно потому, что они прямо или косвенно
повлияли на успешное воспроизводство своих носителей [59].
Таким образом, естественный отбор не
связан никакими нравственными ценностями.
"Эволюционируют любые качества, ведущие к повышению
успеха воспроизводства"[60]. Злом мы
называем действия, которые "приводят к массовому
переложению платы за приспособленность на другую особь
или группу" [61]. Иначе говоря, в
природе зло - не нравственная проблема, а всего лишь
плата за приспособленность.
Пол Копан утверждает, что нравственные
атеисты "делают гигантский шаг веры. Они верят, что
нравственные ценности каким-то образом всегда были
частью реальности, но со временем из бездушной и
лишенной каких-либо ценностей слизи появились
человеческие существа, обладающие правами, достоинством
и обязанностями"[62].
В таком случае логика не позволяет атеистам ссылаться на
какую-либо проблему зла. Они могут лишь повторить вслед
за Докинзом, что "Вселенная, которую мы видим, обладает
в точности теми качествами, каких и стоит ждать в том
случае, если в ее основе нет ни замысла, ни цели, ни
добра и ни зла, а только слепое, безжалостное
равнодушие" [63]. Если мы - всего лишь продукт эволюции, с какой стати нам
доверять своим убеждениям? Откуда мы знаем, правы ли мы
хоть в чем-нибудь? [64]
По словам Копана, дело не в том, что мы
различаем добро и зло, а в том, что мы - "личности,
обладающие правами и ценностью" [65].
Сторонники натуралистического нравственного реализма
путают проблему знания и проблему бытия. Для того, чтобы
апеллировать к проблеме зла, нравственный атеист должен
сначала представить метафизическое обоснование
существования зла.
Склонность атеистов делать акцент на
различении добра и зла, не представив метафизического
обоснования, нетрудно проиллюстрировать с помощью статьи
Роя Баумайстера и Кэтлин Вос, посвященной различиям в
том, как злодеи и жертвы понимают так называемое
"зло" [66]. Жертва считает человека, который причинил ей вред,
злодеем, поскольку тот нарушил ее права или присвоил
нечто, по справедливости принадлежавшее жертве. Если же
взглянуть на ситуацию глазами злодея, может оказаться,
что он считает свои действия добром. С точки зрения
авторов, "это расхождение свидетельствует о важном
пробеле в понимании. Мотивы злодея часто неясны
жертве" [67]. Нужно спрашивать не "Почему некоторые люди злы?" или
"Почему люди делают зло?", а "Почему некоторые делают
то, что другие сочтут злом?" [68] Вопрос
о том, почему существует зло, "неправильно
сформулирован", и "на него почти невозможно ответить,
поскольку мало кто совершает поступки, которые сам же
считает злом" [69].
Если проблема зла не опирается на
прочное метафизическое основание, нравственный реализм
новых атеистов превращается в нравственный субъективизм,
а громогласные аргументы против Бога и религии - в едва
слышный шепот. Как пишет Чэд Майстер, если зло
объективно существует (на чем настаивают Докинз и
Харрис), то "существуют и объективные нравственные
ценности, нравственные ценности обязательные для
всех" [70].
5. Заключение
Суть аргументации новых атеистов
сводится к тому, что проблема зла - неопровержимый довод
против существования Бога. А истоки этой проблемы они
видят в религии. Сэм Харрис утверждает: "Даже если в
прошлом религия, возможно, выполняла некую необходимую
для нас функцию, не исключена возможность, что сейчас
она является величайшим препятствием на пути к созданию
глобальной цивилизации" [71].
Проблема зла занимает важное место в арсенале средств, с
помощью которых новые атеисты борются с тем, в чем видят
зло и иррациональность религии [72].
В своей статье не пытаюсь предложить
окончательный и решающий аргумент против нового атеизма.
Скорее, я хочу добавить еще одно опровержение
правильности атеистического натурализма и,
соответственно, доказательство состоятельности теизма (в
частности, христианства). Краткое упоминание недавней
статьи Джерри Уоллса довольно хорошо отражает суть моих
умозаключений: проблема зла, долгое время бывшая
излюбленным доводом атеистов против христианства,
основана на допущении, что зло существует, и это
проблема. Наши суждения и представления о зле "имеют
смысл лишь при условии определенных убеждений
относительно высшей реальности" [74].
Принимая во внимание дарвинистскую парадигму новых
атеистов, у них действительно есть проблема со злом -
они не могут сформулировать ни эпистемологию, ни
метафизику зла.
Дж. Дэниел Мак-Дональд
Вестиник ЦАИ № 78, 2020
Использованная литература и примечания
1. Я использовал термин "не-зло",
поскольку атеисты, по всей видимости, едва ли могут
настаивать на существовании "добра", как если бы оно
само по себе было объективной реальностью. Вопрос о
"добре" включается в более широкий вопрос о проблеме
зла.
2. Copan, Paul. Is God a Moral Monster?
Making Sense of the Old Testament God
(Grand Rapids: Baker Books, 2011), p. 20.
3. В дальнейшем "дарвиновскую эволюцию"
я буду называть просто "эволюцией". Во всех случаях,
когда в этой статье встречается слово "эволюция", речь
идет о "дарвиновской эволюции".
4. Докинз, Ричард. Бог как иллюзия
(КоЛибри, 2015). Например: "Я же, как ученый, напротив,
верю в факты (например, в эволюцию) не потому, что
прочитал о них в священной книге, а потому, что изучал
фактические доказательства… Мы [ученые] верим в
эволюцию, потому что ее реальность подтверждается
фактами".
5. Dennett, Daniel.
Darwin’s Dangerous Idea: Evolution and the Meanings of
Life (New York: Touchstone, 1996), 39.
6. Plantinga, Alvin.
Where the Conflict Really Lies: Science, Religion, and
Naturalism (New York: Oxford University Press, 2011).
7. Там же, p. 48.
8. Там же,
цит. по
www.chronos.msu.ru/ old/RREPORTS/
darvin_proishozhdenie_vidov.pdf.
9. Dennett. Darwin’s
Dangerous Idea, p. 50-51.
10. Докинз, Ричард. Капеллан дьявола.
Размышления о надежде, лжи, науке и любви (Corpus,
2014).
11. Там же.
12. Докинз. Бог как иллюзия. В этой же
книге Докинз пишет: "Эволюция, происходящая под влиянием
естественного отбора, создавая творения
головокружительной сложности и изящества, очень
убедительно производит впечатление присутствия разумного
творца. Одним из примеров псевдозамысла служат нервные
системы: даже наименее сложные из них порождают
целенаправленное поведение, которое и у самой мелкой
букашки больше сродни самонаводящейся ракете, чем просто
летящей к мишени стреле". Язык Докинза явно
подразумевает, что мир лишь выглядит так, словно был
сотворен, но видимость не соответствует реальности - это
не более чем "псевдозамысел".
13. Там же.
14. Докинз. Капеллан дьявола.
15. Там же.
16. Там же.
17. Докинз. Бог как иллюзия.
18. Там же.
19. Там же.
20. По крайней мере, с точки зрения Сэма
Харриса, атеизм не означает бездуховную жизнь. В
последней главе своей книги "Конец веры" он
высказывается в пользу некоей разновидности мистицизма
(Харрис, Сэм. Конец веры: Религия, террор и будущее
разума [Эксмо, 2011]).
21. Не путать с одноименной книгой.
22. Докинз. Капеллан дьявола.
23. Там же.
24. Докинз. Бог как иллюзия.
25. Там же.
26. Там же. Докинз цитирует отклик
Ричарда Суинберна на результаты "Великого молельного
эксперимента". Он не указывает источник цитаты. Текст
ответа Суинберна (Response to a Statistical Study of the
Effect of Petitionary Prayer) можно найти на его
университетской странице, URL:
users.ox.ac.uk/~orie0087/framesetpdfs.shtml.
27. Harris, Sam. The
God Fraud // Foreign Policy 177 (January/February 2010),
p. 14.
28. Там же.
29. Харрис. Конец веры.
30. Там же.
31. Там же.
32. Там же.
33. Там же.
34. Harris, Sam;
Kaplan, Jonas T.; Curiel, Ashley; Bookheimer, Susan Y.;
Iacoboni, Marco; Cohen, Mark S. The Neural Correlates of
Religious and Nonreligious Beliefs // Plus One 10.4
(October 2009), p. 3.
35. Харрис. Конец веры.
36. Там же.
37. Там же.
38. Moritz, Joshua. Evolutionary Evil
and Dawkins’ Black Box: Changing the Parameters of the
Problem // Bennet, Gaymon et al. The
Evolution of Evil (Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht,
2008), p. 146.
39. Дарвин, Чарльз. Воспоминания о
развитии моего ума и характера // Сочинения (М.:
Издательство АН СССР, 1959), 9:166-242.
40. Moritz.
Evolutionary Evil and Dawkins’ Black Box, p. 147 (курсив
ориг.).
41. Meister, Chad. God, Evil, and
Morality // Craig, William Lane; Meister, Chad V., eds.
God is Great, God is Good: Why Believing in God is
Reasonable and Responsible (Downers Grove, IL:
Intervarsity Press, 2009), pp. 112-113. По словам
Докинза, "На первый взгляд может показаться, что
дарвиновская идея об эволюции, происходящей на основе
естественного отбора, вряд ли подходит для объяснения
высоких нравственных качеств, морали, приличий,
сопереживания и сочувствия" (Бог как иллюзия). Тем не
менее, Докинз пытается объяснить, каким образом,
благодаря "эгоистичному гену", мы обрели мораль. Но
Джошуа Моритц справедливо указывает, что Докинз и его
единомышленники исходят из геноцентричного понимания
биологической эволюции, признавая "приоритет и
достаточность одного естественного отбора" для
эволюционного процесса (Moritz, p. 144). Моритц называет
четырех современных специалистов в области молекулярной
биологии, которые предложили более полное описание
эволюционного процесса, не прибегая к геноцентричному
подходу.
42. Харрис. Конец веры.
43. Там же.
44. Харрис, Сэм. Моральный ландшафт. Как
наука может формировать ценности людей (Карьера Пресс,
2015).
45. Там же.
46. Там же (прямой перевод с
английского).
47. Там же (прямой перевод с
английского).
48. Харрис. Конец веры.
49. Там же.
50. Там же.
51. Там же.
52. Харрис. Моральный ландшафт.
53. Докинз. Капеллан дьявола.
54. Там же.
55. Там же.
56. Там же.
57. Paradis, James; Williams, George C.,
ed. Evolution and Ethics: T. H.
Huxley’s Evolution and Ethics with New Essays on Its
Victorian and Sociobiological Context (Princeton:
Princeton University Press, 1989), p. 141.
58. Мориц задает точный вопрос: "В чем
конкретно заключается стоящая перед нами дилемма?
Природа разрушает природу - почему это проблема Бога?"
(Moritz, p. 147).
59. Duntley, Joshua; Buss, David. The
Evolution of Evil // Miller, Arthur G., ed.
The Social Psychology of Good and
Evil (New York: Guilford, 2004), p. 103.
60. Там же, p. 103.
61. Там же, p. 104.
62. Copan. Is God a
Moral Monster? p. 210.
63. Докинз, Ричард. Река, выходящая из
Эдема.
64. Copan. Is God a
Moral Monster? pp. 212-213.
65. Там же, p. 210-211.
66. Baumeister, Roy F.; Vohs, Kathleen
D. Four Roots of Evil // Miller, Arthur G., ed.
The Social Psychology of Good and
Evil (New York: Guilford, 2004), p. 85.
67. Baumeister, Vohs.
Four Roots of Evil, p. 88.
68. Там же, pp. 90-91.
69. Там же, p. 99.
70. Meister. God,
Evil, and Morality, p. 109.
71. Harris, Sam.
Letter to a Christian Nation (New York: Knopf, 2006), p.
91.
72. Walls, Jerry.
Atheists Have No Problem of Evil, But They Have a Bigger
One // The City (Winter 2015), p. 49.
73. Там же, p. 49.
74. Там же, p. 50.
|
