Николай Мефонский. Слово к латинянам об
опресноках
Епископ Николай Мефонский († между 1160
- 1166) – выдающийся ученый богослов и апологет,
обличавший неоплатонические и католические влияния на
Православие того времени.
***
Первую книгу написал я тебе, друг
латинянин, по поводу возбуждённого тобой вопроса о
первой и неизвинительной хуле на Духа Святого, явно
отделяющей Его от Божества, так как Он потому Началом
имеет не Отца только, единый Источник Богоначалия, но и
Сына - Которого точное ведение богословов называет и
Богом, и Богоначалием, как и Самого Духа, но не называет
и источником Богоначалия, так что очевидно усвояет Ему
отличительное свойство Духа. И, думаю, ты уже убедился и
не нуждаешься ещё в больших доказательствах, как человек
разумный довольствуясь и одним, по пословице, и:
"мудрый, приняв наставление, делается ещё мудрее"
(Прит.9:9). Теперь же стану говорить тебе о второй хуле,
подобной первой – хуле, возводимой на Сына. Потому что
тотчас когда исконный общий враг, ненавистник и
противник правой Веры и сеятель еретических плевел,
приманкой благоговения к Сыну прикрыв уду хулы на Духа,
поймал тебя, живым уловив на крючок, и в сетях своих
заключив, затем и кажущееся благоговение к Сыну
уничтожает в тебе, подготовляя преступление и против
честного тела Его через новоизмышленное
священнодействие, именно через опресноки. Таков у него
искони обычный ему способ прельщения. Потому что и
Адама, оного первого человека, обольстив надеждой
обожения, таким образом соделал преступником заповеди,
отступником от Бога и лишённым рая, в одно и то же время
обманувшимся в надежде и потерявшим блага, что были в
руках. Но слово [Божие] повелевает нам не быть не
знающими умыслов его (2Кор.2:11; 1Пет.5:8), да и закон
божественной любви предлагает наставлять друг друга
(Евр.3:13), напоминать о хитростях лукавого против нас и
стараться взаимным вспоможением отражать врага без
всякого успеха для него и насилия (Еф.4:25-27). Посему
ныне ради самой истины, которой служим, оставим ведущие
к спорам (1Тим.1:4) измышления или тонкие догадки -
потому что нам, христианам, и предпринимающим
доискиваться истины, не следует шутить и издеваться над
божественными предметами, а больше для собственного
обольщения, чем других, опорочивать истину; а поставив
руководителем настоящего слова, направителем и судьёй,
Самого истинного Бога нашего, рождённое от Отца прежде
веков, а в последнее время и с нами пожившее во плоти
Слово, Премудрость (1Кор.1:24), Путь (Ин.14:6), Жизнь
(Ин.11:25), Свет (Ин.1:4), Истину (Ин.14:6),
богоначальнейшего Иисуса, так уже приступим к решению
предлежащего предмета.
Итак, таинственное сие и бескровное
священнодействие, в котором, веруем, освящаемые хлеб и
вино прелагаются в тело и кровь Господа, от кого,
скажешь, предано изначально? Не от Самого ли Бога и
Спаса нашего Иисуса Христа, как учит нас Евангелие? От
Него, без сомнения. Какое же и слово предания? "Сие
творите", говорит, "в Мое воспоминание" (Лк.22:19). И
божественный Павел: "ибо всякий раз, когда едите хлеб
сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете"
(1Кор.11:26). Как и каким образом – научены Самим
Спасителем. Потому что "взяв хлеб и благодарив, преломил
и подал ученикам, и сказал: сие есть тело Мое, за вас
ломимое и предаваемое. Также и чашу после вечери,
говоря: сия чаша есть новый завет в Моей крови"
(Лк.22:19-20, 1Кор.11:24-25). То же самое и по
божественному Матфею: "сия есть кровь Моя нового завета,
за многих изливаемая" (Мф.26:28). Какая же цель и конец
этого предания? Что иное как не общение со Христом и
вечная жизнь во Христе тех, кто находится в общении? Ибо
говорит: "кто ест хлеб сей будет жить вовек; хлеб же,
который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь
мира" (Ин.6:51). И: "если не будете есть плоти Сына
Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь жизни
в себе. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во
Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу
Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною"
(Ин.6:53,56-57).
О, какое изумительное и страшное
таинство предал Бог, из любви к людям и человеком
соделавшись, и подобно агнцу предавшись на убиение и
смерть, чтобы человека, повинного смерти за грех,
избавить от смерти!
Причина предания есть воспоминание
великого сего благодеяния в совершении тела и крови
Христа. Результат священнодействия – общение со Христом
и жизнь вечная, или, что то же, обожение приобщающихся.
И кто столь дерзок и нагл, чтобы извращать предание,
переиначивать таинство и отвергать так Предавшего и
Научившего? "Отвергшийся закона Моисеева", говорит
апостол, "при двух или трёх свидетелях без милосердия
наказывается смертью; сколь же тягчайшему, думаете,
наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и
не почитает за святыню кровь завета, и оскорбляет Духа
благодати" (Евр.10:28-29).
Но кто это попирающий Сына Божия и
повинный иному указанному? Ясно, приобщающийся Его
недостойно, как опять говорит тот же апостол, где и тут
посредством одного только сравнения представленное
наказание преступника яснее обозначает, говоря: "кто
будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно,
повинен будет против тела и крови Господней"
(1Кор.11:27). Кто же это приобщающийся недостойно?
Конечно тот, кто не испытывает себя прежде и не
рассуждает, достоин ли приобщения. Посему, говорит,
"пусть испытывает себя человек и таким образом пусть ест
от хлеба сего и пьет из чаши сей" (ст.28). Если же кто
сам по себе заражённый какой человеческой страстью и
приступающий без рассуждения называется попирающим Сына
Божия, как приобщающийся недостойно, и подвергается
толикому осуждению, то погрешающий относительно самого
священнодействия и непосредственно самое Господне тело
оскорбляющий переложением и переиначиванием на меньшее -
потому что боюсь сказать, и на худшее, и потому
отметающий предания и попирающий Преданного, какому и
сколь более тяжкому и жестокому повинен наказанию и
осуждению?
И я так думаю об этом, и то же самое
применяю и к тем, которые о столь великом предмете
рассуждают не из любви к истине, а из страсти к спорам
или пытливо, то есть, из тщеславия.
Остаётся нам, ведя речь в присутствии
истины, исследовать и рассудить между употребляющими
квасный и бесквасный хлеб: кто нарушитель, и кто
хранитель Господнего предания? Ясно же без сомнения, что
кто употребляет для священнодействия такой хлеб, какой
был ломим Господом при предании, тот сообразуется с
преданием, а кто употребляет иной хлеб, тот преступает
предание.
Скажи же первым ты, и в других вещах
присвояющий себе первенство: совершенный ли хлеб, то
есть, квасный, преломил Господь, совершая преподание
[апостолам], или бесквасный, и потому несовершенный?
Конечно, бесквасный, скажешь. Откуда это видно? Может
быть, из того, что этот обычай господствует у Римлян со
времён Петра и Павла, столпов Церкви, с начала
предстоятельствовавших в Риме, которые без сомнения
предали то же, что и от Господа приняли? Но Пётр и Павел
не в Риме только проповедывали, а проповедь их началась
с Иерусалима и кончилась в Риме – как же нигде в других
местах они не предали сего хлеба? Или и там, по твоему
рассуждению, господствовал тот же обычай? Но нигде не
находим в употреблении, кроме как у некоторых Армян,
которые признают во Христе одно естество, одну волю и
одно действие, а согласно сему учению вводят новизну и в
своё священнодействие, принимая по своему домыслу хлеб
бесквасный как более простой и соответственный Христу,
имеющему единое естество, хотение и действие. Что общего
у них и римлян, если не то, что вы, не следовало бы
говорить, сообщаетесь и ереси их? А так как гораздо
больше тех, у коих не существует такой обычай, которые и
правильно исповедуют учение веры, и другие апостольские
и Господни предания соблюдают неизменными, справедливо
иметь силу обычаю большинства, подобно как и голосу их,
особенно когда обычай меньшинства внушает подозрение и в
еретическом неправомыслии. Не только в упомянутом
[неправомыслии], а и в Аполлинариевом неистовстве или
безумии, который лжеумствовал, будто Господь воспринял
от Богоматери плоть без ума и души, говоря, что Божество
замещает ум и душу. Потому что и принимающие в
священнодействии вместо тела Господнего опреснок скрытно
впадают в ту же ересь, так как опреснок некоторым
образом бездушен и мёртв, лишен жизненной той силы,
которую вложенный квас даёт тесту, по которой он
поднимается, расширяется и нарастает. Да и соли не имеет
опреснок, которая, как знаем, в хлебе имеет значение
владычественного ума, по сказанному ученикам Господом:
"вы соль земли" (Мф.5:13). Что этим выражает? Вы – ум,
словесная и владычественная над людьми сила, потому что
их [людей] и землёй назвал, по жительству их. Посему и
прибавил: "если же соль потеряет силу, то чем сделаешь
её солёной"? Глупостью, напротив, или безумием
наименовал несолёность, сказав, по другому Евангелисту:
"но если соль не солона будет" (Мк.9:50). А
употребляющий опресноки из некоторого сходства
подозревается в общении с этими ересями.
А что таковой и в иудейство уклоняется,
и снова возвращается к тени Закона и ветхости буквы,
таким образом отвергается благодатной истины (Ин.1:17) и
нового служения в духе (2Кор.3:8), это уже не
подозрение, а само собой и слепому явно, как говорится.
Потому что не постановление ли Закона говорит: "в первый
месяц, в четырнадцатый день месяца сего праздник Господу
пасхи, и в пятнадцатый этого месяца праздник; семь дней
ешьте опресноки" (Числ.28:16,17)? Итак, если это есть
древнее и Моисеево узаконение, то кто стал бы
сомневаться, что употребляющие опресноки имеют общение с
Евреями, держащимися законов Моисеевых, и через один
этот древний, от Закона заимствованный, квас
заквашиваются на весь Закон, по сказанному
боговдохновенным Павлом: "малая закваска квасит всё
тесто" (1Кор.5:6); - хотя и странно как-то кажется и
нисколько не отлично от загадки удерживать подобно квасу
опреснок. Потому что он хотя и особенное имя имеет,
называясь опресноком, но так как он есть часть древнего
законоположения, которое великий Павел по причине
ветхости наименовал квасом, то нисколько не противно, а
и весьма свойственно называться общим именем кваса. Так
что сказанное апостолом Галатам об обрезании, изменив в
предложение об опресноках, уместно бы сказать и
опресночникам: "если едите опресноки, никакой вам не
будет пользы от Христа. И свидетельствую всякому
человеку, употребляющему опресноки, что он должен
исполнить весь закон. Вы, оправдывающие себя законом,
остались без Христа, отпали от благодати" (см.
Гал.5:2-4). Ибо если должно быть отменено обрезание, так
как оно – принадлежность Закона, то должен быть отринут
и опреснок, потому что он относится к Закону. И опреснок
принадлежит Закону даже более чем обрезание: потому что
оно прежде Закона и иногда противоположно закону, когда
нарушает субботу, став важнее закона относительно её; а
опреснок и вместе с Законом [установлен], и никогда не
противоречит Закону. Посему он даже более чем то
[обрезание] должен быть отвергнут; и, следовательно, на
употребляющих его, как и на обрезывающихся, падает
укоризна.
Но, говорят, Галаты, принимающие
обрезание по закону и этим думающие оправдываться,
справедливо порицаются, как оправдание от веры по
благодати переносящие на Закон через обрезание; а мы
думаем освящаться через опресноки, не как заповедуемые
Законом, но как через священнодействие прелагающиеся в
тело Христово. И так как вначале состоялось оно от
девических кровей бессеменно и непорочно, потому что не
от хотения мужа и семени, но от Святого Духа, через
осенение Свое соделавшего утробу Девы вместилищем
нетленного рождения, и само всецело было чисто и свято,
и вовсе непричастно греху, которого образом для апостола
послужил квас, то прилично может быть означено
бесквасным, и лучше, чем квасным хлебом. Посему и святый
апостол Павел говорит: "станем праздновать не со старою
закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с
опресноками чистоты и истины" (1Кор.5:8). Разве говорит
это не Павел, уста Христовы, учитель вселенной? Разве не
разумно основание употребления опресноков?
О человек, я почитаю изречения Павловы;
но чтобы не испытать того же, что упомянутые великим
Петром невежды и неутверждённые, которые нечто
неудобовразумительное в написанном этим апостолом, как и
прочие писания, превращают на собственную погибель
(2Пет.3:16), не останавливаясь принудительно на одних
только речениях, не переношу их к другой цели, кроме
предположенной Павлом, извращая их убедительностью,
легкомысленно давая волю воображению и усиливаясь
установить собственное мнение, которое не от Призвавшего
вас (Гал.1:6). Но, исследуя Писания по заповеди Господа
(Ин.5:39), и отыскивая заключающийся в них смысл, я
нахожу, что святый апостол предположил тут учить не о
закваске и опресноках, не предание священнодействия
излагает, но ведёт речь о блуде и воздержании от него; и
квас образно принимает вместо него [блуда] и всего
растления, которому некогда подвергались Коринфяне, к
которым обращена речь об оправдании во Христе, а
опреснок вместо нового жительствования по духу Христову.
Потому что, напомнив о соблудившем среди них и решив,
выражаясь его словами, отлучить такового и изъять из
среды их (1Кор.5:2), что говорит? "Чего вы хотите, с
жезлом ли прийти к вам, или с любовью и духом кротости?
Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние, и при
том такое блудодеяние, какого не слышно даже у
язычников, что некто вместо жены имеет жену отца своего"
(1Кор.4:21; 5:1). И после обличения, запрещения и
отлучения преступника прибавляет: "Разве не знаете, что
малая закваска квасит все тесто?" (1Кор.5:6). То есть,
что сообщение согрешившего с толпой всю толпу
располагает ко греху. "Итак", говорит, "истребите старую
закваску", то есть, отриньте вместе с согрешившим грех,
который, как Египетскую закваску, как ветхое, зловонное
и развращённое состояние, вы уже исторгли из нового во
Христе смешения вашего, омывшись через крещение, образом
которого служил переход Евреев через Чермное море после
бегства из Египта (1Кор.10:1-6), "чтобы быть вам новым
тестом, так как вы бесквасны" (1Кор.5:7). Не сказал:
"чтобы было новое тесто, как есть, бесквасное", чтобы
научить преподаянию священнодействия в этом хлебе, но
"чтобы вы, то есть, верующие Коринфяне, были непричастны
древнему греху". И на это же указывает, что опять ниже
прибавляет: "извергните развращенного из среды вас"
(ст.13), так как вы бесквасны, так как вы
преобразовались и обновились, вместо ветхих сделались
новыми, быв погребены со Христом и воскреснув (Кол. 2,
12) через божественное возрождение (Тит.3:5), и отринув
древний и прародительский грех. "Ибо Пасха наша,
Христос, заклан за нас" (1Кор.5:7), Который грехи наши
взял на Себя и вознёс на крест (1Пет.2:24) и за нас
принёс Себя в жертву, Сам будучи Агнцем Божиим, который
берёт на Себя грех мiра (Ин.1:29). Соответственно так
понимаемым словам разумей и последующие, а лучше сказать
– самими апостольскими речениями направляйся к
безошибочному и истинному разумению их. Так, чтобы,
говорит, "праздновать нам не со старою закваскою". И на
этом не остановился, а прибавил: "но с опресноками
чистоты и истины" (1Кор.5:8). И опять, сказав "но с
опресноками", не удовольствовался этим, чтобы не
казаться узаконяющим употребление опресноков, но
прибавил "чистоты и истины", отлично определяя вместо
чего принимается у него имя опресноков.
Итак, речь у апостола не просто о квасе
и опресноках, но, как показано нами из самих его
выражений, имея в виду истребить грех из среды верных в
Коринфе, чтобы от примешения, подобно закваске, он не
перешёл на всю совокупность имеющих общение, там же
выставляет и древний Закон, то же самое постановляющий
через отъятие закваски Египетской, переносный смысл
давая как агнцу, пасхе и другим вещам Законным, так и
квасу и опреснокам. Таковым является глубокомысленный
сей и великий, и в божественных умозрениях
проницательный муж, высотой созерцания восхищенный до
третьего неба, не просто касающимся слегка всякого
подходящего учения, но каким бы то ни было образом
совершенно и до тонкости разбирающим и говорящим
столько, сколько из того пользы к назиданию Церкви, а
лишнее и неосновательное опускающим; так же и здесь
поступает. Ибо, так как по причине сказанного раз
пришлось ему сделать применение закваске и опресноку, и
он без сомнения воспользовался им как надлежало, а между
тем провидел духом, что некие невежды и неутверждённые
будут извращать такое применение, и по своему худому
разумению принимать и свойства кваса, и, поставляя его
выше опресноков, смотри как весьма хорошо и по
возможности кратко и ясно своими выражениями, которыми,
по-видимому, должен бы ввести употребление опресноков, а
употребление квасного хлеба осудить, ими, напротив,
отменяет опресноки, как допущенные Законом в смысле
тени, и по наступлении истины упраздняемые. Потому что
главной целью слова у него было изъятие греха из среды
верующих. А для сего кстати от Закона выставив
постановление о бесквасном хлебе и квасном, с тем вместе
и предположенной цели достигает, и древний Закон
отменяет вместе с грехом. Ибо "не праздновать со старой
закваской" свойственно, говорит, отвергающему ветхий
Закон, с которым без сомнения отменяются и опресноки, А
"не с закваской порока и лукавства", указывает на
предположенную цель – не проявлять никакого остатка
порока. Соответственно опять тому и другому прибавлено
"с опресноками чистоты и истины", так как чистоте
противоположны порок и лукавство, а истине тень
законная. Ибо, говорит сам же этот апостол, "Закон имел
тень будущих благ" (Евр.10:1); а с появлением истины
тень престала и упразднена. Так что для старательно
исследующих апостольские писания слова эти имеют в виду
не опресноки и квасной хлеб, а, наоборот, лучше дают
разуметь, что опресноки со всем Законом отметаются как
имеющие значение теневое и древней закваски, а вводится
наш квасный хлеб, сущая истина, так как он и называется
и признаётся Телом Христовым, а Христос есть Истина
(Ин.14:6), и как новое тесто и чуждое древней закваски,
нисколько не причастное ни Египетскому пороку, ни
ветхости Закона, из коих то и другое великий проповедник
назвал закваской.
Так решая это, мы затем должны бы
считать излишним вопрос, не поставляет ли апостол эту
речь и основанием употребления опресноков? Ибо,
во-первых, разумно ли принимать совершенно бездушное
вместо жизненного и могущественно очищающего душу,
мёртвое вместо хлеба жизни, не имеющее ума вместо
мудрости или мудрого, самое неприятное и бессильное
вместо высшего из дарований – вкушения благого Господа
(Пс.33:9) и хлеба, укрепляющего сердце человека
(Пс.103:15), несовершенное вместо совершенного,
отзывающееся древним отменённым узаконением вместо
нового Адама, нового Агнца жертвенного, Которого имя –
миро разлитое (Песн.1:2), сообщающее благоухание всей
твари; протекшее вместе с тенью (Евр.9:10; 10:1) и
исчезнувшее с появлением и облистанием истины вместо
истинного света, просвещающего всякого человека
(Ин.1:9)! Затем, потому, что кто стал бы отвергать, что
драгоценное и божественное тело свято и всенепорочно,
девственно и от Девы, всесвятой Матери, нетленно от
нетленной, неповреждённо от неповреждённой (а
повреждение разумею греховное)! Да и кто усомнится, что
освящаемый хлеб соделывается тем самым телом, когда сам
Господь сказал о нём: "хлеб, который Я дам, есть плоть
Моя, которую Я отдал за жизнь мiра" (Ин.6:51). Если же
прежде совершения таинства такой хлеб (назван), то,
конечно, и прежде нашего священнодействия это не должен
быть опреснок, совершенно несовместный и весьма
несвойственный, как ясно из сказанного. Да и приносящим,
и тем, за которых приносится соответственнее хлеб,
соединённый с закваской, по твоему мнению представляющей
грех. Потому что в таком виде усвояет Его Христос и
относит к Себе, и освящая в то, что Он есть Сам,
совершает; так как и воспринял мою природу грешную,
бывшую под клятвой, и не отрёкся называться и быть
грехом (2Кор.5:21) и клятвой (Гал.3:13), но ещё когда мы
были грешниками, Христос умер за нас (Рим.5:8). И таким
образом принеся Себя в жертву и совершив (Евр.5:9),
Всесовершенный, Он соделал моё освящение, моё
усовершение. Итак, лучше употреблять такой хлеб для
освящения и совершения, каков и я, через приобщение его
могущий быть причастником святыни и совершенства. При
том же, приносящий не такой хлеб может быть сочтён за
надменного Наватовым учением, и по причине самой по
вашему чистоты и отсутствию порицаемой закваски скажет,
пожалуй, нам, квасный хлеб употребляющим и нуждающимся в
очищении: "не прикасайся мне, потому что я чист"
(Ис.65:5); дерзнёт и к Богу обратиться с безумием
фарисея. И, войдя в храм, станет и будет молиться как
уже не имеющий стремиться ни к чему высшему, но как
достигший самой вершины совершенства христианского, при
чём перечислит и свои совершеннейшие добродетели, а
меня, сознающего своё далёкое расстояние от совершенства
и потому стоящего вдалеке, потупившего лицо, признающего
себя грешником, и подобно мытарю испрашивающего
помилования, заклеймит и укорит. Не на это ли указывают
дары, приносимые той и другой стороной? Ибо если
опреснок по тому самому [что он опреснок] чист, то чист,
конечно, и приносящий. Иначе как осмеливается приносить
его тот, кто не таков или не считает себя таковым? Но
один так принесёт и так будет молиться, а другой,
который приносит квасной хлеб, ясно не устами только, но
и видом своим являет сознание своего состояния и
сокрушение свое, но и прежде сего с духом сокрушенным
приступает к достойному Бога жертвоприношению, чтобы и
открыто приносить жертву свойственную и приличную. Кто
из них, по твоему мнению, приобретает своей жертвой
оправдание? Не предоставит ли суд Спасителю,
оправдавшему смиренномудрствовавшего предпочтительно
перед высокомудрствующим (Лк.18:14)?
Но это сказано относительно присвояемой
тобой опреснокам чистоты в исключительном смысле. А я,
зная, что всё от Бога сотворено чистым, хотя Закон нечто
разграничил, или лучше, убеждаясь Петром и виденной им
большой скатертью (Деян.10:11), я далёк от того, чтобы
исключать из числа вещей чистых хлеб по причине закваски
или самую закваску, и даже опреснока не отвергал бы,
если бы не гнушался подозрительного общения со
сказанными ересями и явного заимствования от
упразднённого Закона и Наватова
человеконенавистничества, и Фарисейской закваски,
которая есть лицемерие, по слову Господню (Лк.12:1).
И слыша опять о закваске, не отваживайся
думать, будто Спасителя имеешь согласным с тобой в
возражениях против закваски, чтобы тебе не быть
уличённым в несмысленности. Потому что не о закваске
хлебной теперь речь у нас, и прежде у Спасителя, но, как
говорит Матфей святый, об учении Фарисейском (Мф.16:12),
которого Господь, назвав его лицемерием, заповедал
избегать как чуждого учению Своему. А что и употребление
опресноков есть принадлежность учения фарисейского,
показала уже и предыдущая речь, и повествование Деяний
Апостольских представляет ещё яснее. Ибо говорит:
"восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие, и
говорили, что должно обрезывать их", то есть,
уверовавших из язычников, "и заповедывать соблюдать
закон Моисеев" (Деян.15:5). Что же постановили о сём
предмете собравшиеся апостолы? Не то же ли совершенно,
что прежде поведал им Господь? И сперва Пётр, сказав об
очищении язычников верой, отказался возложить на выю
учеников иго Закона, которого, говорит, не могли понести
ни отцы наши, ни мы, считая это не другим чем как
искушением Бога; потом и Иаков положил не затруднять
обращающихся из язычников к Богу, а написать им, чтобы
воздерживались от идоложертвенного, от блуда, удавленины
и крови. И с этим согласились все апостолы и старцы, и
это дано было посланиями знать братьям из язычников в
Антиохии, Сирии и Киликии через Варнаву и Павла, также
через Иуду и Силу пророков.
Поэтому-то я отвергаю опреснок, и ещё
потому, что он не только весьма не подходит к телу
Господню, но и с теми, от которых приносится, и за
которых приносится, не имеет сходства, какое имеет хлеб
солёный и квасный. Разумею же сходство, принадлежащее
существам живым, одушевлённым и разумным. Потому что
если бывает приношение и за отшедших из сей жизни, то
всё-таки не как за мёртвых, но как за живущих в Господе
– действительно, мёртвые не узрят жизни, и врачи не
воскресят таковых (Пс.87:11), но Бог их есть Бог не
мёртвых, а живых (Мф.22:32) – и об оставлении
согрешений, которые они, конечно, соделали в настоящей
жизни. При этих столь важных и сильных соображениях и
сами по себе мертвенность и недостаточность,
усматриваемые в опресноке, как не внушат имеющим ум
жертвоприносителям мысли, что должно избегать его, тогда
как ещё у младенствующих (1Кор.13:11) и несовершенных
Евреев мёртвое, как нечто нечистое, избегалось
(Числ.6:6), и несовершенное или уродливое не допускалось
к приношению (Втор.15:21; 17:1)? Если же в Законе,
никого не могущем сделать совершенным (Евр.9:9; 10:1),
гнушались мертвечиной, и считалось мерзким несовершенное
и не целостное, а потому и негодным в жертву, то как мы,
усовершенные благодатью Спасителя Христа, будем
приносить опреснок, имеющий недостаток в обоих
отношениях, как будто, значит, нам заповедано не от
меньшего и худшего восходить на лучшее и совершеннейшее,
а отступать назад?
И так как Моисеева пасха, то есть,
агнец, отбираемый в десятый день первого месяца и
закалаемый в четырнадцатый день, прообразовал закланного
за нас божественного Агнца, берущего на Себя грех мiра
(Ин.1:29), в Которого, веруем, прелагается
священнодействуемый хлеб через освящение, то всякому
ясно, что сей агнец был образом сего хлеба. Не
безрассудно ли, что образ необходимо должен был быть
совершенным во всех отношениях, а относительно
первообраза считать безразличным, хотя бы он был
несовершен? Как и священство по чину Мелхиседекову
останется ненарушенным у освящающих опреснок? Потому что
не станут же клеветать, будто таковый приносил и
Мелхиседек, так как он жил за столь много лет, после
которых настали и Моисей, и Закон, и опреснок. А если
станут, то устно возразит им великий апостол, показывая
отличие священства по чину Мелхиседекову от священства
по чину Аарона, то есть, совершенного от несовершенного,
и утверждая, что за сменой сего тем необходимо следует
быть и перемене Закона (Евр.7).
Достаточно и сего людям, могущим
разуметь правду, для несомненного доказательства, что в
священнодействии надлежит употреблять хлеб совершенный,
то есть, квасный. Поскольку же я ещё вижу, что ты сильно
придерживаешься буквы и снова выставляешь апостольское
изречение, как явно отвергающее и отметающее квасный
хлеб, а опреснок величающее почётными именами и
признающее его приличным в наших праздниках, то и в
противовес ему я кстати выставлю изречение Господне,
которое закваске уподобляет величайшее и первейшее, а
лучше сказать – всё вообще и совокупное благо
(Мф.13:33). "Царство небесное", говорит, "подобно
закваске, которую женщина, взяв, положила в меру муки,
доколе не вскисло всё". Может быть, и Владыка наравне с
рабом, и Учитель наравне с учениками пристыдят тебя и
убедят не так легкомысленно унижать закваску,
по-иудейски придерживаясь только буквы, не проникая
проницательнейшим изъяснением в глубину Закона, так что
отсюда не только каждое речение само по себе далеко
уклоняется от истины, но одно кажется разномыслящим с
другим, и посему один и тот же Дух Христов, глаголющий
во всех их, оказывается несогласным с Самим Собой. Ибо
если на основании апостольского изречения закваска
должна быть отвергнута по причине соотношения с худым,
то напротив, на основании Владычнего, не должна ли быть
возвеличена по причине уподобления с наилучшим и
прекрасно принята в таинственное и божественное
священнодействие? Так как и участие в Царстве Небесном,
которому она уподобляется, есть, веруем, общение тела
Владычнего, и через это общение вскисает, то есть,
преобразовывается по нему и обоживается всё наше
существо, дух, душа и тело или, если угодно, три части
души, на которые притча намекает тремя мерами муки. Так
что и сама закваска будет приниматься то в наилучшем
значении, то в наихудшем у нас, берущих к сему повод от
одного и того же Учителя, глаголавшего и через Себя, и
через Павла. И какой ум допустит это, если только
подобно тебе не поймёт этого совсем буквально и тускло?
Но если бы нам позволено было узаконять и решать
предметы божественные, и выработанные человеческими
домыслами выражать образно, определять и предавать
другим, то, пожалуй, мы могли бы привести и гораздо
больше соображений в защиту закваски, чтобы сравнив
довод с доводом и все со всеми, с доводами в пользу
закваски доводы в защиту опресноков, отдать преимущество
основательнейшим и большим.
Но так как мы научены премудрым, что
начало мудрости – страх Господень (Прит.1:7), и всякому
созерцанию и суждению о предметах божественных у нас
должен предшествовать страх, и по намерению закона
божественного путеводствовать разум, ему последующий, а
помышления человеческие нетвёрды и мысли ошибочны
(Прем.9:14), посему и заповедано нам не изменять межей
вечных, проложенных отцами нашими (Прит.22:28), то мы за
сим перестанем умозаключать от себя, а предоставим
решение настоящего вопроса Судии Слову, Которому и весь
суд отдал Отец (Ин.5:22). И возвратимся к сделанному Им
преданию, и увидим, что Владыка наш и Спаситель
совершил, заповедал и передал самовидцам и слугам Своим,
то и мы примем как воистину установление божественное и
будем соблюдать неизменным. Найдём, что и сами апостолы
сообразовались с сим правилом и нисколько не преступали
его, не уклоняясь ни направо, ни налево от предания
Владычнего. "Ибо я", говорит блаженный Павел, "передал
вам то, что и принял от Господа" (1Кор.11:23). И тотчас
приводит преподание таинственной вечери, преломление
хлеба и раздаяние как его, так и чаши.
Так, говорит; но откуда видно, что
Спаситель на таинственной вечери преподал хлеб квасный,
а не пресный? Он сказал "хлеб", не разграничив, квасный
ли или пресный. И как сказавший "животное" и ничего
более не прибавивший ещё не сделал ясным, предположил ли
говорить о словесном животном или полевом, так и слово
"хлеб" вносит подобную неясность, о квасном ли или
пресном хлебе говорится. Но что великий Павел сказал
только "хлеб", не приложив "пресный", и блаженные
евангелисты употребили то же выражение, нисколько со
своей стороны не указав на различие хлеба, совершенно
ясно. А из всей последовательности сказанного в
священных Евангелиях необходимо выводится, что не
квасный, а пресный был тот хлеб, который Господь,
совершая пасху, взял и преломил, и раздавал ученикам на
таинственной вечери, потому что и день тот был днём
опресноков, как говорят евангелисты (Лк.22:7; Мк.14:12;
Мф.26:17). И когда Господь говорит: "не нарушить Закон
пришёл Я, но исполнить" (Мф.5:17), то и не хотел тогда
преступить Закон, в день опресноков Сам вкушая и другим
предлагая квасный хлеб. Да и где бы можно было тогда и
найтись такому хлебу, когда Закон ясно повелевал, как
дословно написано в книге Исход: "семь дней ешьте
пресный хлеб; с самого первого дня уничтожьте квасное из
домов ваших" (Исх.12:15). И опять "семь дней не должно
быть закваски в домах ваших" (ст.19). Так что, хотя
Господь тогда и не совершал пасхи Законной, но Свою
преподавал, потому что Еврейскую совершенно упразднял,
то хотя бы и желал, не мог бы там найти квасного хлеба.
Итак, из всего выходит, что тот хлеб был бесквасный.
Хороша необходимость выводов, прекрасна
последовательность посылок! Но когда мы покажем лживость
всех этих посылок, то развяжем узлы в сущности насильно
вынужденных заключений. А если ещё возьмём истинные
посылки, то заключение получит совершенно
противоположный смысл. Итак, сперва посудим о первой
посылке, насколько она истинна или ложна, и затем
перенесём суждение на другие. Говорит: "Сказал "хлеб",
нисколько не упомянув о различии, так что одинаково
неясно, квасный ли то был или бесквасный, как и пример
показывает". Между тем, упомянутое вообще животное не
показывает ли, какое это животное? При этом нет нужды в
разграничении – словесное или бессловесное. Посему
справедливо не разграничил (и Спаситель). Ибо сказав
"хлеб", этим самым означил вид теста, из муки, воды и
закваски, сдобренный солью и на огне испечённый, чем и
отличается он от бесквасного, и излишне было прибавлять
"квасный". Ибо если хлеб, то ясно, что и квасный, и
прочее, что подразумевается в этом слове, как и общее
понятие о нём представляет, и ясно становится из
удобного истолкования того имени. Потому что слово άρτος
происходит от ήρθαι (подниматься), чем означается
поднятое вверх на большую величину поднимательной или
возбудительной силой закваски, или от ήρτυσθαι (сложным
делаться), или от άρτιος (целый, достаточный), то есть,
совершенный, не лишённый ничего из того, что составляет
его сущность. Ничего этого не усматривается в опресноке,
который ни сложен, ни поднимается вверх, ни делается
совершенным хлебом.
Но, может быть, ты отвергнешь такое
словопроизводство на основании звукового различия имён,
усвояемых предметам, так как у других народов
прилагаются другие и поддерживаются различием языков; а
общее понятие как отменить? Потому что и имена в разных
языках не различают (сего значения). И что касается ныне
рассматриваемого предмета, то есть, хлеба, то спросим ли
Скифа, Перса, Индийца или Галла, или кого бы то ни было,
какое понятие каждый соединяет с сим словом (хлеб), все
одинаково ответят, что хлеб есть тесто, составленное из
муки, закваски и воды, приправленное солью и спечённое
на огне. А если и об опресноке спросим их, то, пожалуй,
скажут, что даже не знают, существует ли опреснок.
Потому что кроме Евреев и разделявших их учение кто ж
когда употреблял опресноки, так что знал их и мог
говорить о них? Следовательно, к Евреям ли одним было
слово (проповеди), то и в таком случае ни Евангелистам,
ни Павлу не было вовсе необходимости, сказав "хлеб",
прибавлять ещё и "квасный", если не сделаем тебе
уступки, что хлеб, как род, разделяется на виды –
квасный и бесквасный, хотя показано, что, напротив, он
как вид противополагается виду бесквасному. Или ко всем
народам (было слово), как Сам Господь заповедал им по
воскресении, сказав: "идите, научите все народы"
(Мф.28:19), а эти не имели никакого понятия об
опресноках, а одно и то же и о хлебе, общее, конечно
указанное, то какая была нужда в прибавке "квасный"?
Иногда, правда, и повторяет говорящий, и это самое мы
подтвердим из книг Моисеевых и других наших священных и
божественных Писаний. Когда писатель намеревался сказать
об общеизвестном хлебе, то называл его просто и
безразлично хлебом, согласно с общим понятием о нём,
нисколько не требующим прибавки "квасный", а где имел
целью сказать об опресноке, то нигде, оказывается, не
называл его просто хлебом (άρτος), а только опресноком
всюду. Иногда же – и хлебом опресночным, то есть, желая
отличить от другого вида теста тесто, совсем не
соответствующее тесту хлеба, но несколько подходящее,
употребил в общем смысле название хлеба, подобно как и
изображение человека мы называем нарисованным человеком
в отличие от картин с другими изображениями. Ибо где
Моисей написал: "хлебы опресночные" (Исх.29:2; Лев.2:4),
там тотчас приносятся и лепёшки пресные и мука
пшеничная. Ясно, что наименовал хлебы опресночные, вид,
сделанный наподобие хлеба, не больше в отличие от
квасных, как и лепёшек, и муки. Потому что лепёшки и по
очертанию не имеют ничего общего с хлебом, а пшеничная
мука и совсем непохожа. И не следует приходить в
недоумение, что в книге Исход законодатель, говоря о
священстве Аарона и сынов его, и их же опять освящая в
книге Левит, там опресноки назвал хлебами опресночными,
а тут хлебами пресными. Ибо говорит: "и пусть съедят
Аарон и сыны его мясо овна сего и хлебы, которые в
корзине" (Исх.29:32). "И сказал Моисей Аарону и сынам
его: сварите мясо у входа скинии собрания, в месте
святом, и там ешьте его и хлебы, которые в кошнице
посвящения" (Лев.8:31). Ясно, что у него идёт речь о
тех, недалеко перед этим поименованных хлебах
опресночных, которые повелевалось вложить в кошницу
вместе с лепёшками, и он назвал их хлебами в отличие от
лепёшек муки; а вместо того, чтобы назвать их пресными,
достаточно было ему сказать: "которые в кошнице". А в
речах и постановлениях о пасхе, часто употребляя имя
"бесквасный", нигде не прилагал к нему и слово "хлеб",
так как не от другого какого вида теста отличал, а
только от хлеба, который непремено называет и закваской,
и квасным. Ибо говорит: "опресноки с горькими травами
пусть едят" (Исх.12:8); и: "Семь дней ешьте опресноки; с
самого первого дня уничтожьте квасное в домах ваших.
Всякий, кто будет есть квасное, душа та истреблена будет
из среды Израиля" (ст.15). И немного далее: "С
четырнадцатого дня первого месяца, с вечера ешьте
опресноки до вечера двадцать первого дня того же месяца.
Семь дней не должно быть закваски в домах ваших. Кто
будет есть квасное, душа та истреблена будет из общества
сынов Израилевых" (ст.18-19). И опять: "Ничего квасного
не ешьте; во всяком местопребывании вашем ешьте
опресноки" (ст.20). Не ясно ли, что хлебу – ибо чему
иному? – квасному он противопоставляет опреснок.
Ещё яснее становится, что нигде опреснок
не обобщается с хлебом, когда обращаем внимание на всюду
в Писании обретающиеся названия хлеба, где писатель
прилагает это к одному только квасному, этому
общепризнанному хлебу. "В поте лица твоего будешь есть
хлеб твой" (Быт.3:19). "И Мелхиседек, царь Салимский,
вынес хлеб и вино" (Быт.14:18). "Иаков же дал Исаву
хлеба и кушанья из чечевицы" (Быт.25:34). "И Ревекка
дала кушанье и хлебы, которые она приготовила, в руки
Иакову, сыну своему" (Быт.27:17). "И положил Иаков обет,
говоря: если Господь Бог будет со мною и сохранит меня в
пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть"
(Быт.28:20). "И сели есть хлеб" (Быт.37:25) братья
Иосифовы. "И не знал из своего ничего" Египтянин, "кроме
хлеба, который ел он" (Быт.39:6). И "во всей земле
Египетской не было хлеба, и народ возопил к Фараону о
хлебе" (Быт.41:54-55). Опускаю другие случаи в книге
Бытия, чтобы не наскучить речью о хлебах; но выставлю
немногие и из других Моисеевых книг, и это в показание,
что вне речи об опресноках Моисею не было нужды
прибавлять "квасный" к имени хлеба, что необходимо
должен был бы делать в отличие от бесквасного, если бы и
сам не держался общего понятия о хлебе и не считал
достаточным сказать "хлеб" для означения и квасности, и
прочего, усматриваемого в хлебе. Потому что не только до
узаконения об опресноках представляет Рагуила сказавшим
о нём дочерям своим: "позовите его, пусть ест хлеб"
(Исх.2:20), но и после закона сынов Израилевых
говорящими к нему и Аарону: "о, если бы мы умерли,
поражённые Господом в земле Египетской, когда мы сидели
у котлов с мясом и ели хлебы досыта" (Исх.16:3)! И
опять: "пришел же Аарон и все старейшины Израилевы есть
хлеба с тестем Моисеевым" (Исх.18:12). И "благословлю",
говорит Бог, хлеб твой и вино твое" (Исх.23:25). "И
полагай на стол хлебы предложения предо Мной всегда"
(Исх.25:30). "И пробыл на горе Моисей у Господа сорок
дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил"
(Исх.34:28).
Довольно и сего для подтверждения, что
Моисей держался общего понятия о хлебе, и потому
представлял и называл совершенным и в собственном смысле
хлебом то, что есть хлеб, и не имел нужды прилагать
что-либо в отличие от опреснока, а тесто, не имеющее
сущности хлеба по отсутствию закваски, называл или
только опресноком, или опресночным хлебом, по некоей
нужде, как сказано, в несобственном смысле употребляя
одноимённо выражение "хлеб". А если хочешь и из прочих
книг Писания увериться, что таким же было понятие о
хлебе у всех, не станешь сомневаться, просматривая
каждую книгу и обращая внимание на такие места; да и сам
я немного сподручных выставлю тебе. В книге Судей
сказано Вифлеемлянином, отцом молодой женщины, мужу её
Левиту: "подкрепи сердце твое куском хлеба, и потом
пойдете" (Суд.19:5). И опять Левитом старику
Гаваонитянину: "у нас есть и солома и корм для ослов
наших; также хлеб и вино для меня и для рабы твоей"
(Суд.19:19). И в книге Руфь причиной возвращения Неемини
и двух снох её из Моавитской земли в Вифлеем означено:
"услышала на полях Моавитских, что Бог посетил народ
Свой и дал им хлеб" (Руф.1:6). И опять Вооз сказал Руфи:
"уже время обеда; приди сюда и ешь хлеб, и обмакивай
кусок твой в уксус" (Руф.2:14). И в книгах Царств:
"сказал Саул слуге своему: вот мы пойдем, а что понесем
человеку Божию? Потому что хлеба не стало в сумах наших"
(1Цар.9:7). И Самуил сказал Саулу: "встретишь мужей,
восходящих к Богу в Вефиль: один несет трех козлят,
другой несет три хлеба, а третий несет мех с вином"
(1Цар.10:3). "И не ел хлеб Ионафан во второй день
новомесячия" (1Цар.20:34). "И сказал Давид Ахимелеху
священнику: и ныне, если есть у тебя под рукою хлебов
пять. И отвечал священник Давиду и сказал: нет у меня
под рукой хлебов простых, а только хлебы священные. И
дал Авимелех священник Давиду хлебы предложения, потому
что не было там другого хлеба" (см. 1Цар.21:2-6). И
опять, Давид в Псалмах: "и хлеб сердце человека укрепит"
(Пс.103:15). И: "хлеб ангельский ел человек" (Пс.77:25).
И: "доколе будешь питать нас хлебом слёзным" (см.
Пс.79:5-6)? И Соломон в Притчах: "цена блудницы, как и
одного хлеба" (Притч.6:26); и "кто возделывает землю
свою, тот будет насыщаться хлебом" (Притч.12:11). И
Исайя: "Вот Владыка Господь Саваоф отнимет у Иерусалима
и Иуды посох и трость, подкрепление хлебом и
подкрепление водою" (Ис.3:1). И: "не буду", говорит,
"вождём твоим, потому что нет в доме моём ни хлеба, ни
одежды" (см. Ис.3:7). И: "идите, вложим дерево в хлеб
его" (Иер.11:19).
В этих изречениях (ибо зачем приводить
больше и удлинять речь?) какое, допустишь, имели другое
представление о хлебе говорившие о нём, если не общее и
нами уже изложенное? И если по твоему любомудрствованию
он как род разделяется на виды, квасный и бесквасный, то
почему каждый в отличие не обозначал предполагаемого
вида прибавкой "квасный"? Ибо ясно, что о нём все
говорили. И никто, желая обозначить человека, не
довольствуется назвать его только животным, но
прибавляет и "словесное" животное, и много других
наименований. Да и никакой вид не обозначается одним
только родом. Если же все, сказав "хлеб",
довольствовались этим, не имея нужды ни в какой
прибавке, в которой неизбежно нуждается желающий
обозначить вид через род, то, следовательно хлеб – род.
Посему и пример животного тут неприменим.
Когда мы доказали, что даже у живших под
Законом, у коих и много речи об опресноках, было такое
понятие о хлебе, то у живших после Закона или выше
Закона – потому что свойственнее так выразиться –
напрасно бы искать другого какого понятия и усиливаться
понимать вместе с хлебом опреснок, так чтобы через это
мы опять стали жить по Закону, для которого мы уже
умерли через жизнь во Христе (Рим.7:4). Хотя бы мы
допустили какое-нибудь различие в хлебе, подобно как
если кто скажет, что вода разделяется на холодную и
тёплую, потому что иногда и кипятком называется вода, то
и в таком случае не будем иметь нужды, сказав "хлеб",
привносить "квасный", когда захотим обозначить это. Но
как относительно воды, когда представляем её неизменной
в свойственной ей природе и такой другим выражаем,
довольствуемся сказать только "вода"; а когда хотим
обозначить переход её из природного состояния в
случайное, тогда имеем нужду прибавлять "тёплая"; так и
относительно хлеба. Когда хотим означить его по
общепризнанному понятию и естественному состоянию, то
говорим только "хлеб", не прилагая ничего; а когда
предполагаем кроме этого означить другой вид,
сколько-нибудь отличающийся от природы хлеба, тогда
употребляем и подходящее к виду прозвание, или по тому
виду изменяя название, или прилагая к имени "хлеб" и
прозвание. Так посему и Моисей говорил и "опреснок"
только, и "хлеб опресночный"; везде, где употреблял имя
хлеба неопределённо, очевидно, говорил об общепризнанном
всеми и по природе действительном хлебе, то есть,
квасном, по словоупотреблению, которое приняла привычка
всех людей и всё древнее Писание, как мы уже представили
на многих примерах. И ещё больше [доказывает это]
новозаветное Писание. "Какой из вас отец", говорит
изречение Господне, "когда сын попросит у него хлеба,
подаст ему камень" (Лк.11:11)? И как хлебом насытили
пять тысяч (Мф.14:17-21), и семь опять [насытили] четыре
тысячи человек (Мф.15:34-38). И нигде нет различия на
квасный и бесквасный, хотя если бы такое различие хлеба
знали апостолы, не поленились бы и его означить, как то
сделал боговдохновенный Евангелист, сказав, что хлебы
были ячменные (Ин.6:9,13), в отличие от приготовленных
из пшеницы, пшена или полбы. А он знал то существенное
различие хлеба, которое происходит от различия вещества.
А если бы имелось у них и то различие хлеба, которое
происходит от присутствия или отсутствия закваски, то
Святый Дух, говоривший через Евангелистов, означил бы и
это через кого-нибудь из них. А какое понятие имели о
хлебе апостолы, преимущественно показали, когда при
предостережении Господом беречься им закваски
фарисейской и саддукейской (Мф.16:6), они подумали,
будто Он говорит о хлебах (ст.7), за одно с хлебом
считая закваску. И далее, Сам Спаситель, хотя с
укоризной отнёсся к ним, как не проникшим в мысль
сказанного, но остановившимся на представлении о
закваске, всё-таки вместе с ними подтверждает это
значение, согласно с ними изъяснив закваску хлебом. Ибо
говорит: "как не понимаете и не разумеете, что не о
закваске хлебной Я сказал вам" (Мф.16:9-12)? Так и по
книге Деяний апостолы и все через них прилагавшиеся к
вере соблюдали предание Господне. Ибо говорит:
"пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении
хлеба" (Деян.2:42). И немного дальше: "преломляя по
домам хлеб, принимали пищу" (ст.46). И опять: "когда
ученики собрались для преломления хлеба, Павел беседовал
с ними"; и после оживления юноши, упавшего с верхнего
жилья и умершего, "взойдя и преломив хлеб и вкусив, и
довольно беседовав, даже до рассвета, потом вышел"
(Деян.20:7-11). Сие говорит и сам Павел в послании к
Коринфянам: "я от Господа принял то, что и вам передал"
(1Кор.11:23). Из этого сказанного самым очевидным
образом обнаруживается, что не только мы не должны
сомневаться в том, квасным или бесквасным был хлеб
таинственной вечери, но и необходимо должны признать,
что он был квасный.
Но о первой из твоих посылок довольно, а
опять перейдём к остальным, по порядку. Впрочем, уже и
вторая расшатана, когда ниспровержена первая, от которой
зависит. Ибо принимая, что значение слова "хлеб"
обоюдно, она навлекала сомнение из наведений по сему
значению; а когда речь наша прогнала сию
двусмысленность, и в противность твоему мнению
представила несомненность, то я уверен, ты сознаёшь,
внимательно рассуждая, что весь строй речи у тебя
покоится на гнилом основании. Однако же рассмотрим её и
саму по себе.
Был день опресноков, говорит, и это
показывают Евангелия. Сам я очень бы желал узнать это, и
как в Евангелиях указывается. У Матфея, говорит, так. "В
первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу,
говоря Ему: где велишь приготовить Тебе пасху?"
(Мф.26:17). А у Марка: "И в первый день опресноков,
когда закалали пасхального агнца, говорят Ему ученики
Его: где хочешь есть пасху? Мы пойдём и приготовим"
(Мк.14:12). У Луки же: "настал же день опресноков, в
который надлежало закалать пасхального агнца, и послал
[Иисус] Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам
есть пасху" (Лк.22:7-8). Тогда же была и вечеря. Потому
что говорит: "когда настал вечер, Он возлёг с
двенадцатью учениками" (Мф.26:20). И немного дальше: "И
когда они ели, Иисус взяв хлеб и, благословив, преломил
и раздал ученикам, и сказал: приимите, ядите: сие есть
Тело Мое" (ст.26). Так говорят Матфей и Марк
(Мк.14:17,18,22). Да и Лука говорит: "когда настал час,
Он возлег, и двенадцать Апостолов с Ним, и сказал: очень
желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания"
(Лк.22:14-15). И вскоре: "и взяв хлеб и благодарив,
преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое
за вас предается; сие творите в Мое воспоминание"
(ст.19). Это, конечно, знаю, речения Евангельские; но
если допустим, что день, в который была Владычня вечеря,
был одним из семи дней, в которые определялось ядение
опресноков, первым именно, то не знаю, как признать
согласие у первых трёх Евангелистов и с самими собой, и
с истиной, и особенно с Иоанном Богословом. Ибо если
Закон повелевает в десятый день первого месяца избирать
агнца и сохранять его до конца четырнадцатого дня, а
тогда вечером закалать его и есть (Исх.12:1-8), и это
пасха Господня, поределяет он, а отселе в прочие семь
дней устанавливает праздник опресноков, как говорит в
книге Левит: "в первый месяц, в четырнадцатый день сего
месяца вечером пасха Господня; и в пятнадцатый день того
же месяца праздник опресноков Господу; семь дней ешьте
опресноки" (Лев.23:5-6), то есть, с пятнадцатого дня
считая до двадцать первого; то как Евангелисты называют
первым опресночный день, в который ещё не закалался
агнец? Потому что не после пасхи стали спрашивать
апостолы: "где велишь нам приготовить Тебе пасху", и
Господь сказал им: "пойдите, приготовьте нам пасху". И
Лука говорит: "[настал же день], в который надлежало
закалать пасхального агнца" (Лук.22:7). А пасхальный
агнец закалался не в пятнадцатый день, который есть
первый опресночный, но в четырнадцатый вечером. Сын же
громов, и сущий таковым и наименованный (Мк.3:17), по
причине возвышенности и громогласности учения о Боге,
говорит: "перед праздником пасхи Иисус, зная, что пришел
час Его перейти от мiра сего к Отцу, явил делом, что,
возлюбив Своих сущих в мiре, до конца возлюбил их"
(Ин.13:1). И во время вечери затем встаёт с вечери. И по
окончании действа с умывальницей и умовением, после
предречения о предательстве и указания на предателя,
говорит: "сказал ему Иисус: что делаешь, делай скорее.
Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал
ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что
Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику"
(ст.27-29). И после предания опять и допроса
архиерейского говорит: "от Каиафы ведут Иисуса в
преторию. Было же утро; и они не вошли в преторию, чтобы
не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху"
(Ин.18:28).
Видишь, о скольких вещах упоминает после
вечери, и ещё не было пасхи; а пасха прежде опресноков,
так как пасхальный агнец закалался вечером
четырнадцатого дня, и с пятнадцатого начинались
опресноки. Как же три Евангелиста, говоря, что вечеря
была в первый день опресноков, не погрешают в истине? Не
ясно ли, что первым днём опресноков нет необходимости
считать тот, который был после вечери? Ибо первым
что-нибудь одно другого бывает то по природе, то по
достоинству, то по времени, то по числу или порядку; и
не всегда первое по времени необходимо принимать и по
числу за первое и считать вместе с далее лежащими или
бывающими предметами, хотя бывает часто, что и первое по
числу есть первое по времени, так как взаимно не
обращается назад с другим. Авраам – первый по времени
прежде двенадцати патриархов, происшедших от Иакова, но
отнюдь не считается вместе с ними. Да и Рувим не
назывался ли первым (Быт.35:23; 49:3)? Конечно, он и
рождением по времени первый. Но если бы кто захотел
считать снизу, то первым назвал бы Вениамина, и это не
составит различия, равно как если бы кто и положенные
после перехода через Иордан двенадцать камней стал
считать с того из крайних, с кого захочет. Таким
образом, следовательно, и первым днём опресноков в одном
случае можно бы было назвать день, следующий прямо за
пасхой, то есть, пятнадцатый день месяца, как и по
времени первейший, а в другом случае и день,
предшествующий празднику опресноков и самой пасхи, как
по времени первенствующий, но ещё не сочисляемый с
семью. Значит, когда из двух этих предположений за
одним, которое принимает по-твоему первый день
опресноков, в который была соовершена вечеря, за один из
числа семи, то есть, пятнадцатый месяца, следует
нелепейшее заключение, будто вожди божественной истины
противоречат и истине, и друг другу, и самим себе; а
другое, наше то есть, принимающее его за день перед
пасхой и праздником опресноков, уничтожающее всё
противоречивое, находит ясное подтверждение в истине
Евангельских изложений, то какая нужда не предпочитать
безопасного явной опасности, и истинного и
непротиворечивого – лжи и нелепости? Посему и выражение
Луки "настал же день опресноков" (Лк.22:7), чтобы не
оказаться ему в прямом противоречии с собой, когда
говорит: "в который надлежало закалать пасхального
агнца", из чего во всяком случае следует, что наступил
не пятнадцатый день месяца, а первый и один из
опресноков, надлежит понимать вместо "приблизился", по
обычному словоупотреблению, по которому быстро
наступающую близость или недалёкое скорое будущее мы
часто выражаем как уже настоящее или даже сбывшееся.
Нужно ли говорить, что днём опресноков названо и
подготовительное время пасхи и время опресноков? Да и, с
другой стороны, пяток всеми согласно представляется как
день страдания. Матфей пояснил бывший после него день
этим так: "на другой день, который следовал за пятницей"
(Мф.27:62); а Марк ясно выразился: "и как уже настал
вечер, потому что была пятница, то есть день перед
субботою" (Мк.15:42). Таким же образом и Лука: "день тот
был пятница, и наступила суббота" (Лк.23:54). Да и
Иоанн: "но как тогда была пятница... ибо та суббота был
день великий" (Ин.19:31). А тогда и Иудеям надлежало
вкушать пасхального агнца; "и они", говорит, "не вошли в
преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было
есть пасху" (Ин.18:28). Следовательно, вечеря – прежде
пятницы, вечеря – прежде пасхи, и тем более прежде
опресноков. Итак, Господь при совершении вечери не имел
нужды по закону употребить, как говоришь, хлеб
бесквасный. Напротив, так как Он совершил вечерю прежде
дней опресночных, то если не хотел преступить закон
вкушением опреснока не в установленное время, ясно
употребил хлеб обыкновенный и совершенный, всюду
сохраняемый, потому что квасное ещё не было уничтожено
по закону.
Но если, говорит, вечеря была прежде
пасхи, то как же Господь совершаемое называет пасхой,
говоря: "желанием возжелал Я есть с вами сию пасху
прежде Моего страдания" (Лк.22:15)? Сказав это, Он
разрешил задачу. Ибо выразил, что предал некоторую иную
от той законной и вместе прообразовательной, истинную
пасху, Свою пасху нового Завета, посему и оставил бывшие
при той законные блюдения и, напротив, принял тут много
и противоположного Закону, соответственно чему, если
даже не по чему другому, счёл приличным ввести новизну,
употребление хлеба. Закон говорит: "агнец у вас должен
быть без порока, мужеского пола, однолетний; возьмите
его от овец, или от коз. И пусть он хранится у вас до
четырнадцатого дня сего месяца. И пусть возьмут от крови
его и помажут на обоих косяках и на перекладине дверей в
домах, где будут есть его. Пусть съедят мясо его в сию
самую ночь, испеченное на огне; с опресноками и горькими
травами пусть съедят его. Не ешьте от него
недопеченного, или сваренного в воде, но только
испеченное на огне, голову с ногами и внутренностями. Не
оставляйте от него до утра и кости его не сокрушайте; но
оставшееся от него до утра сожгите на огне. А ешьте его
так: пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на
ногах ваших и посохи ваши в руках ваших, и ешьте его с
поспешностью" (Исх.12:5-11). Не только ничего этого не
соблюдалось на вечери Господней, но нечто из дотоле
запрещённого допущено. Вместо испечённого на огне
сваренное в воде: не обмакнут ли кусок в блюде с соусом
(Ин.13:27), через что обличается предатель? И вместо
стояния на ногах и надевания обуви и опоры на посхи –
отличное от него возлежание, по которому и отменно
любимому ученику пришлось возлежать у Владычней груди
(Ин.13:23). И вместо ядения с поспешностью свободная
беседа во время самой вечери и действование с
умывальницей, и после того снова возлежание и преподание
высокого и величественного оного учения. Нечто такое не
должно было быть допущено, если бы тогда совершалась
пасха Законная, и ничто из определённого Законом не
оставлено. Теперь же совершаемое представляется,
очевидно, совсем другим. Там агнец закалаемый и
помазание косяков и перекладины кровью, и заклание
вечером, а в поздний вечер (Лев.23:5), то есть, в
полночь, ядение мяса; здесь хлеб преломляемый,
таинственно прелагаемый в тело Христа, за нас закланного
Агнца, берущего на Себя грех мiра, и чаша спасения,
даваемая и пиемая, и богоприлично признаваемая кровью
нового Завета (Мф.26:28), во оставление грехов и
отгнание всего сопротивного. И преломление, раздаяние и
приобщение обоих вместе вечером. Ни слова тут о голове,
ногах и внутренностях, о сожжении костей или мяса,
остающихся до утра, ни об употреблении горьких трав, но
всё оставлено и замолчано, и, как говорит Павел,
"древнее прошло, теперь всё новое" (2Кор.5:17). Ибо,
говорит тот же Павел, "Пасха наша, Христос, заклан за
нас" (1Кор.5:7). В воспоминание чего Христос, совершая
предание таинственной вечери, сказал: "желанием возжелал
Я есть с вами сию пасху" (Лк.22:15), а она есть и "новый
завет" (ст.20; 1Кор.11:25); и предвозвестил, что опять
будет есть и пить новую вечерю в царстве Отца
(Мф.26:29), явно отменяя ветхую, а вводя новую (см.
Евр.10:8-9). Но Ему надлежало исполнить всякую правду
законную (Мф.3:15; 5:17), и как был обрезан в восьмой
день, принесён в храм в сороковой, и крестился в
совершенном возрасте, так надлежало исполнить и правду
относительно пасхи. Действительно, Он её и исполнил, но
во все предшествовавшие страданию годы, в каждом, то
есть, в узаконенное время. А теперь надлежало также,
чтобы и таинникам благодати было предудостоверено
таинство, предназначенное совершаться во все последующие
времена в воспоминание однажды бывшей благодати. Ибо,
поскольку не надлежало часто или каждый день умирать
Христу, так как для нас достаточно одной смерти к
искуплению, а нам, как людям, живущим в пределах
времени, производящего забвение, воспоминание
благодеяния необходимо, чтобы не забыли себя, какими
были изначала, когда не были участниками благодати, то
приемлются таинственные эти символы, хлеб и вино,
духовным священнодействием прелагаемые в тело и кровь
Христовы, посредством которых всегда возвещается смерть
Господня и животворное воскресение (1Кор.11:26). Первые
посвящённые от самого Слова изначала самовидцы и
служители Слова посредством отцов передали это
преемственно в род другой и другой, даже до нашего,
принося Господу жертву хвалы (Евр.13:15), и передавая
преемникам, одни другим, великие эти и чудные, и
непостижимые тайны. А когда таким образом
прикровеннотаинственно предобъявлено было посвящённым
таинство, то в следующий день и самое спасение наше
соделывается на кресте, и великая и незакалаемая,
относительно первой [Божественной] природы, жертва
соединяется с жертвой законной, устрояя очищение всего
мiра. Для сего, по указанному в Законе прообразу, в
четырнадцатый день первого месяца закалается, без
сомнения, мысленно и сверхестественно, как
прообразовательный – чувственно и естественно, Агнец
совершенный, мужеского пола, беспорочный, однолетний, не
из овец только, но и из стоящих с левой стороны козлов,
избираемый, и прочее, по предизображённому в Писании
обряду, здесь духовно понимаемому, как богослов Григорий
пространно любомудрствует об этом, прекрасно и
возвышенно. Там он, заранее отражая великое сие
поношение квасу, и апостольское о сём изречение согласуя
с Господним, первое отнёс к древнему и застаревшему
заблуждению, а второе пояснил хлебной и жизненной
закваской, и истолковал, что заповедуется отъятие не от
кваса, а злобы обольстительной. Так, следовательно, и
тебе надлежало бы различать, и отделяя святое от
несвятого (см. Иез.22:26), не так безрассудно нападать
на священную закваску, вводимую в царство небесное и
совводящую причастников своих, а всего больше отрекаться
от той, которая сродняет со злом и увлекает причастных
ей в древнюю скудость и унижение, которому подлежит и
опреснок.
А теперь, так как всякое прикрытие у
тебя отнято и всякое преткновение удалено, и выровнен
царский путь истины, ведущий прямо к священной закваске,
и расположением своим отметающий искривлённое и негодное
уклонение к опресноку, пойдём сим путём и ускорим
достигнуть блаженства непорочных в пути, ходящих в
Законе Господнем (Пс.118:1). Какой это путь непорочных,
и кто эти непорочные? Не имеющие общения с иудеями и
еретиками, не идущие одним с ними путём, и оттого не
навлекающие на себя порока. Путь же непорочных и закон
Господень есть Евангелие, которое научает нас тому, что
надлежит избирать и делать, чего избегать и отвращаться.
"На Моисеевом седалище", говорит, "сели книжники и
фарисеи. Итак, всё, что они велят вам соблюдать,
соблюдайте, по делам же их не поступайте" (Мф.23:2-3).
Моисеево место, говорит, занимают книжники и фарисеи. А
что иное Моисей, как не Закон древний, как говорит в
Деяниях Иаков, брат Божий? "Моисей от древних родов по
всем городам имеет проповедующих его, и читается в
синагогах каждую субботу" (Деян.15:21). И Господь в
Евангелиях: "имеют Моисея и пророков" (Лк.16:29). Итак,
говорит, всё, что законного из начала от природы и без
внешней науки всеяно в вас, а то же предлагают соблюдать
и заступающие место Моисея или Закона, то есть, сам
Закон, то соблюдайте и вы, и делайте. А имено следующее:
"возлюби Господа Бога твоего от всего сердца твоего", и
прочее; и: "возлюби ближнего твоего как самого себя". И:
"почитай отца и мать твою". И: "не прелюбодействуй, не
убивай, не кради, не лжесвидетельствуй" - и иное, с сим
сходное. По делам же их, которые суть тягостные
(Мф.23:4) соблюдения обрядов, не поступайте. Какие это?
Суббота, обрезание, агнец, прочие жертвоприношения,
опресноки, предосторожности касательно проказы и
семяистечения, окропления и подобные сим. И ещё: развод
с женой по всякой причине (Мф.19:3), и в случае
бездетной смерти одного из двух или более братьев
другому брать жену его, о чём и прямо уже говорил
[Христос]. А к сему и то, что от себя приложили к Закону
фарисеи и книжники, сами расширяя хранилища свои
(повязки со словами закона) и увеличивая воскрилия одежд
своих (Мф.23:5), заповедуя омовения чаш и кружек
(Мк.7:4; Лк.11:39), не позволяя есть с неумытыми руками
(Мф.15:20; Мк.7:2,5). Всё это Евангельский закон
совершенно упразднил одним этим провозглашением, сказав:
"а по делам их не творите".
Но тут, как видится, даётся некая
уступка и древнему Закону; а где Евангельский закон сам
по себе научает совершенству, он совершенно отторгает
[древний] Закон, упраздняя несовершенство по нему, и
вместо "не убий" вводя "не гневайся вовсе" (Мф.5:22),
вместо "не прелюбодействуй" - "не пожелай" (ст.28),
вместо "не клянись" - и истинную клятву делай краткой
(Мф.5:34-37; Иак.5:12), и вместо справедливого отмщения
обидчику – быть самому готовым стерпеть и ещё обиду
(Мф.5:38-39).
Итак, когда весь Закон таким образом
даже потерял значение по причине несовершенства, по
причине образности, по причине грубости буквы, как опять
говорит Господь: "закон и пророки – до Иоанна
Крестителя; а с сего времени царство небесное", то есть,
Евангельское жительствование, "силой берётся" (Мф.11:12;
Лк.16:16); для чего к вещественным началам его по-детски
возвращаться (Гал.4:9) познавшим Евангельское
совершенство, и к духовному и истинному служению
примешивать плотское и сеновное через допущение
опресноков, и повреждать столь чистое, и испытанное в
огне, и семь раз переплавленное серебро (Пс.11:7) нашей
правой Веры? И не говори, что как "во Христе Иисусе ни
обрезание не имеет силы, ни необрезание", по выражению
вдохновенного апостола, "но вера, действующая любовью"
(Гал.5:6), так во Христе ни квасное не имеет силы, ни
бесквасное, но вера, всё соделывающая, через призывание
Святого Духа освящающая дар, будет ли то квасный или
бесквасный, из пшеницы или ячменя, или из проса, или из
полбы. Ибо то не есть Вера чистая, что растравляется
блюдениями законными и к духу свободы привносит дух
рабства (см. Гал.5:1), к совершенному прилагает
несовершенное, явленное и истинное смешивает с тёмным и
призрачным. Не есть это Вера, нет. Да и Павел
выражением, что во Христе не имеет значения ни
обрезание, ни необрезание, не признал безразличным,
обрежется ли кто или останется необрезанным после
доступа к благодати. Ибо как [это допустить], когда в
послании к Филипийцам так нападает (гл. 3) на обрезание,
псами и злыми делателями называя тех, кто бесстыдно
приступают к Вере и делают худое дело – гибель
принимающих их, которые украдкой привносят оправдание от
Закона к оправданию от Веры, как будто недостаточному
самому по себе, и потому соблюдают обрезание, как вы
теперь опресноки, самое же обрезание называя более
соответственным именем, рассечением? А ещё более в
послании к Галатам, принятие обрезания и иных законных
обычаев ставя в вину как переход от призвавшего их
благодатью Христовой к иному благовествованию (Гал.1:6),
на пролагающего этот переход, будь то сам Павел или
ангел с неба, налагает (ст.8) запрещение, анафему
(отлучение), а Галатов называя несмысленными (Гал.3:1)
за принятие новизны и решая, что они оканчивают плотию
(ст.3) и находятся под клятвой (ст.10), и ещё, что они –
и сыновья рабы и лишены наследства, которого
удостаиваются происходящие от свободной (Гал.4:30), то
есть, не сообразующиеся с Законом. Ибо говорит: "вы дети
не рабы, но свободной" (ст.31). "Потому стойте в
свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь
опять игу рабства" (Гал.5:1). А какое за этим завещание?
"Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не
будет вам никакой пользы от Христа. Свидетельствую
всякому человеку обрезывающемуся, что он должен
исполнить весь закон. Вы, оправдывающие себя законом,
остались без Христа, отпали от благодати" (ст.2-4). И:
"а если", говорит, "я и теперь проповедую обрезание, то
за что же гонят меня, братия? Тогда соблазн креста
прекратился бы. О, если бы удалены были возмущающие
вас!" (ст.11-12). Сделав такой выговор за обрезание, мог
ли он сказать, что оно, как безразличное, во Христе не
имеет силы, подобно как и необрезание, и таким образом
представляться допускающим его для верующих? Но этого
нет, нет; а понимаем, что апостол допускал безразличие
обрезания и необрезания тогда, когда кто-нибудь
прилагающийся [к Вере] был обрезан или не обрезан прежде
чем уверовал во Христа, так что он не сомневается, будет
ли прилагающийся принят или отвергнут из-за обрезания
или необрезания, но признаёт, что то и другое равно не
имеет никакого значения. Затем, после уверования,
всякий, приемлющий обрезание, согрешает неизвинительным
образом против самой Веры, и так же принимающий
опресноки. Потому что одинаково преступны оба, и от
свободной веры возвращаются в рабство Закона.
Итак, почтенный Латинянин, сказанное
нами из любви к истине и по братской любви и сам приими
благосклонно, и распрощавшись со свойственным тебе и
всяким высокомерием и любопрительностью, и прекратив
непригодное и суетное противоборство, беги от
соприкосновения с иноплеменниками, разумею Иудеев, и
иными еретиками, а восприими общение с нами,
соплеменниками, родными братьями, православными, и
сообща будем возносить общему нашему Владыке и Спасителю
Богу чистое, непорочное, неукоризненное и от всякой
еретической и нечестивой примеси свободное, духовное
служение наше, принося Всесовершенному жертву
совершенную, непорочную и неповреждённую, живущему, а
лучше сказать – самой Жизни – жертву живую. Потому что,
хотя плотию вкусил смерти Господь, предав на кресте
всесвятую душу Свою в руки Отца, но Жизнь, которая есть
Сам Бог Слово, пребыла неразлучной со святым телом. Это
воистину духовное служение, по которому во едино
сводятся три: дух, вода, кровь, и находятся три в одном,
то есть в теле Христовом, как и во время страдания ясно
открылось, когда по прободении спасительного ребра
копьём исторгся живой тот и двоякий поток, вода и кровь,
так как Дух, очевидно, то есть Божество, пребывал в
божественном теле. Так веруем, так приносим хлеб
совершенный живой, то есть, тело Христово, и после
страдания пребывшее совершенным и всецелым. Потому что и
кость Его не была сокрушена. И оно пребыло неотлучным от
божественной жизни, как сам первый наш и великий
Архиерей, и жрец, и жертва, предал Своим ученикам, и они
опять, из начала самовидцы Слова и слуги Его, предали
кафолической Церкви, существующей от пределов до
пределов вселенной, все в Иерусалиме, Пётр же и Павел в
Антиохии, Павел по местам и по всей вселенной, Марк в
Александрии, Иоанн и Андрей в Азии и Европе, и все –
всюду. Потому что и Пётр, и Павел не могли противоречить
самим себе и прочим апостолам, и Самому Христу, и
передавать церкви Римской что-либо отличное от того, что
сами приняли и передали другим. Не говори этого,
возлюбленный! Не клевещи на святых столпов Веры подобно
тем, которые некогда учили, будто всечестное тело
Христово непричастно Божеству, и соотвественно сему
учению предали священнодействие на мёртвых опресноках.
Пощади себя, ещё прошу – пощади священный народ, уважь
святых, устыдись истины, убойся Бога и достойно почти
Его. Слыша увещание Божие к Каину "не правильно ты
принёс, и правильно не разделил" (Быт.4:7), приложись к
части Авелевой и с нами приноси угодные Господу дары в
славу нерожденного Отца, единородного Его Сына и
исходящего от Того же единого Отца Святого Духа, единого
Божества и Царства, Которому подобает всякая слава во
веки, аминь.
Николай Мефонский, епископ
Цитировано по:
Епископ Арсений. Два неизданные
произведения Николая епископа Мефонского,
писателя XII века. Новгород, 1897.
Святоотеческое наследие
***
Труды епископа Николая Мефонского:
|
