Евсевий Кесарийский. Церковная история*.
Книга пятая
Епископ Евсевий Кесарийский - римский историк, отец
церковной истории. Автор таких исторических трудов, как
"Церковная история" и "Хроники", для которых характерно
то, что автор устанавливает связь между давно прошедшим
и настоящим...
Епископ Евсевий Кесарийский
***
Содержание
1 2
3 4 5
6 7 8
9 10 11
12 13 14
15 16 17
18 19 20
21 22 23
24 25 26
27 28
1. Епископ Римской Церкви Сотер
скончался на восьмом году своего епископства. Преемником
его стал Елевферий, двенадцатый, считая от апостолов,
епископ. Шел семнадцатый год царствования императора
Антонина Вера, когда в некоторых областях вспыхнуло
страшное гонение на нас: по городам поднялся на нас
народ. Что мучеников было неисчислимое множество, об
этом можно догадаться по событиям, случившимся в одном
народе; потомству сообщено о них в записи, и они
воистину достойны остаться незабвенными.
2. Сочинение, в котором они полностью
изложены, мы целиком поместили в "Сборнике о мучениках",
целью которого был не только рассказ, но и поучение.
Теперь же я выберу оттуда то, что имеет отношение к
нынешнему труду.
3. Другие в своих исторических
повествованиях обязательно пишут о воинских победах, о
трофеях, о подвигах военачальников и доблести воинов,
запятнанных кровью и убийствами, совершенными ради своих
детей, родины и всякого богатства. Наше слово,
повествующее о том, как жить в Боге, запишет на вечных
скрижалях тех, кто вел мирную войну за мир своей души и
мужественно сражался за истину, а не за родину, за веру,
а не за близких. Оно возгласит непреходящую память о
сопротивлении борцов за веру, об их многострадальном
мужестве, о победе над демонами и незримыми противниками
и о венцах, за всё это полученных.
1. Галлия была той страной, где
устроилось поприще для описываемых событий; ее славные
метрополии Лугдун и Виенна превосходят прочие тамошние
города. Через оба города проходит река Родан, обильно
орошающая всю страну.
2. Церкви этих двух городов, известные и
славные, отправили запись о мучениках Церквам в Асии и
Фригии. Они так рассказывают о том, что у них
происходило (привожу их собственные слова):
3. "Рабы Христовы, живущие в Виенне и
Лугдуне, в Галлии, братьям в Асии и Фригии, имеющим
одинаковую с нами веру и надежду на искупление, – мир,
радость и слава от Бога Отца и Христа Иисуса, Господа
нашего".
4. Затем, после некоторого предисловия,
они так начинают свой рассказ:
"Какое было здесь притеснение, какое
неистовое негодование у язычников на святых, что
претерпели блаженные мученики, мы в точности и
рассказать не в силах, и описать не сможем.
5. Со всей силой обрушился на нас враг,
подготовляя свое неизбежное пришествие в будущем. Он всё
пустил в ход: натравливал на нас и приучал к травле на
рабов Божиих. Нас не только не пускали в дома, бани и на
рынок;
6. нам вообще было запрещено
показываться где бы то ни было; но ополчилась на них
благодать Божия: она у крепила слабых, ею
противопоставлен оплот крепкий, принявший на себя весь
натиск лукавого; люди эти шли навстречу врагу, выдержали
всяческое поношение и пытки; считая многое малым,
спешили они ко Христу, воистину показав, что "нынешние
временные страдания ничего не стоят в сравнении с той
славой, которая откроется в нас".
7. Сначала они мужественно выдерживали
нападение черни, устремившейся скопом и толпами: на них
кричали, их били, волокли, грабили, в них швыряли
камнями, заключали в тюрьму, поступали, как озверевшая
толпа любит поступать с врагами и неприятелем.
8. По приказу трибуна и городских
властей их вывели на площадь и допросили в присутствии
всей толпы. Они исповедали свою веру и были заключены в
тюрьму до приезда легата.
9. Потом их привели к нему. Он обошелся
с ними со всей жестокостью, обычной по отношению к нам.
Тогда Веттий Эпагаф, один из братьев, достигший полноты
любви к Богу и ближнему, ведший жизнь столь
безукоризненную, что его, юношу, приравняли к
старцу-пресвитеру Захарии (он поступал по всем заповедям
и уставам Господним беспорочно, не медлил всячески
послужить ближнему, имел великую ревность к Богу и горел
духом), не вынес такого безрассудного суда и потребовал,
чтобы выслушали его защиту братьев, ибо нету нас ни
безбожия, ни нечестия.
10. Окружавшие кафедру осыпали его
бранью – а был он человеком известным; легат,
раздраженный столь законно предъявленным требованием,
только спросил, не христианин ли он. Эпагаф громко и
ясно исповедал свою веру и сам получил жребий мученика.
Его прозвали утешителем христиан, он же в самом себе
имел утешителя: дух Захарии проявлен им в полноте любви;
он предпочел выступить на защиту братьев и положить за
них душу свою. Он был и остался настоящим учеником
Христовым, который следует за Агнцем, куда бы Он ни
повел его.
11. Тут среди остальных обнаружилось
различие: одни были готовы к мученичеству и со всей
охотой произносили исповедание веры. Оказались, однако,
и не готовые, без опыта, еще слабые, не могшие выдержать
этого напряженного великого состязания. Таких отпавших
было человек десять. Они доставили нам великое огорчение
и неизмеримую скорбь и надломили мужественную решимость
у тех, кто еще не был схвачен и кто, хотя и с великим
страхом, но помогал мученикам и не оставлял их.
12. Тут мы все были поражены ужасом,
потому что темен был исход их исповедания; мы не
страшились пыток, но, видя предстоящий конец, боялись,
как бы кто не отпал.
13. Каждый день хватали тех, кто был
достоин восполнить число мучеников; из двух упомянутых
Церквей забрали людей самых деятельных, на которых
Церкви, по существу, и держались.
14. Захватили и некоторых наших
рабов-язычников; легат именем власти приказал всех нас
разыскивать. Они, испугавшись пыток, которые на их
глазах терпели святые, и поддавшись уговорам воинов,
оболгали нас и дали по козням сатанинским ложные
показания: у нас Фиестовы пиры, Эдиповы связи и вообще
такое, о чем нам не то что говорить, но и думать нельзя;
нельзя и поверить, чтобы такое бывало когда-либо у
людей.
15. Когда эти слухи распространились,
все озверели; даже те, кто раньше был к нам скорее
расположен в силу дружеских связей, в ярости на нас
скрежетали зубами. Сбылось слово Господа нашего: "Придет
время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он
тем служит Богу".
16. Теперь святые мученики терпели
пытки, которые невозможно описать. Сатана всячески
старался, чтобы их устами произнесено было богохульное
слово.
17. Весь неистовый гнев и толпы, и
легата, и солдат обрушился на Санкта, диакона из Виенны;
на Матура, недавно крестившегося, но доброго борца; на
Аттала, пергамца родом, всегда бывшего опорой и оплотом
здешних христиан, и на Бландину: на ней Христос показал,
что ничтожное, незаметное и презренное у людей у Бога
прославлено за любовь к Нему, проявленную не напоказ, а
в действии.
18. Боялись за нее все: и мы, и ее
земная госпожа, сама бывшая в числе исповедников,
считали, что у Бландины, по ее телесной слабости, не
хватит сил на смелое исповедание. Она же исполнилась
такой силы, что палачи, которые, сменяя друг друга,
всячески ее мучили с утра до вечера, утомились и
оставили се. Они признавались, что побеждены, и не
знали, что еще делать; они удивлялись, как Бландина еще
живет, хотя все тело у нее истерзано и представляет
собой сплошную зияющую рану. По их утверждению, пытки
одного вида достаточно, чтобы человек испустил дух, – не
надо стольких и таких.
19. Но блаженная, как настоящий борец,
черпала новые силы в исповедании: она восстанавливала
их, отдыхала, не чувствовала боли, повторяя: "Я
христианка, у нас не делается ничего плохого".
20. И Санкт мужественно переносил
страдания, которые были сверх всех человеческих сил и
которыми умучивали его люди. Беззаконники надеялись
услышать от него недолжное слово, вырванное непрерывными
тяжкими пытками, но так тверд был он в своем отпоре, что
даже не назвал ни своего имени, ни национальности, ни
родного города, не сказал, раб он или свободный; на все
вопросы он отвечал по-латыни: "Я христианин". Вместо
имени, вместо города, вместо своего происхождения,
вместо всего он раз за разом повторял свое исповедание:
другого слова язычники от него не услышали.
21. И легат, и палачи были крайне
раздражены и, не зная, что делать, стали, наконец,
прикладывать раскаленные медные пластинки к самым
чувствительным местам на теле.
22. И плоть горела, но Санкт оставался
незыблемо тверд в своем исповедании; вода живая,
исходящая из чрева Христова, орошала его и давала ему
силу.
23. Тело же его свидетельствовало о
пережитом: всё в рубцах и ранах, съежившееся, утратившее
человеческий облик; но Христос, в нем страждущий, его и
прославил, обессилив врага и на этом примере показав
остальным, что ничто не страшно, где любовь Отца, ничто
не больно, где слава Христова.
24. Через несколько дней беззаконники
принялись вновь пытать мученика, рассчитывая, что если
они подвергнут его распухшие и воспаленные члены тем же
мучениям, то они или одолеют его – а он тогда не мог
вынести даже прикосновения руки, – или же он умрет под
пыткой и смерть его распугает остальных. Ничего
подобного с ним, однако, не случилось: в последующих
пытках он, вопреки всеобщим ожиданиям, окреп,
распрямился, приобрел прежний облик и способность
пользоваться своими членами: вторичные пытки стали ему
не в наказание, а, по милости Христовой, в исцеление.
25. Библиаду, одну из отрекшихся, диавол
уже собирался поглотить, но, желая, чтобы она была
осуждена еще и за кощунство, повел ее на пытку, понуждая
обвинять нас в делах безбожных – а была она существом
хрупким и робким.
26. Она, однако, под пыткой отрезвилась
и, можно сказать, проснулась от глубокого сна: временная
боль напомнила ей о вечной казни в геенне, и она стала
противоречить клеветникам: "Как могут эти люди есть
детей, если им запрещено есть кровь даже неразумных
животных?" После этого она заявила, что она христианка.
Ее причислили к мученикам.
27. Стойкость мучеников, руководимых
Христом, обессилила эти тиранические наказания, и диавол
измыслил другие козни: заключение в мрачные, очень
суровые тюрьмы, растягивание ног на деревянной доске до
пятой дыры и прочие мучения, которым злобные слуги
диавола, исполненные его духа, обычно подвергают
заключенных. Многие умерли, задохнувшись в тюрьме, –
именно те, которых Господь пожелал освободить таким
образом, являя Свою славу.
28. Другие, терпевшие такие горькие
муки, что, казалось, они не смогут выжить даже при самом
тщательном уходе, продолжали жить в тюрьме: без всякой
людской заботы, укрепленные от Господа душевно и
телесно, они и других уговаривали и утешали. А новички,
только что схваченные, еще не знакомые с телесными
страданиями, не выносили тяжести заключения и умирали в
тюрьме.
29. Епископское служение в Лугдуне было
вверено блаженному Пофину. Было ему за девяносто,
телесно он очень ослаб, с трудом дышал по причине
телесной слабости, но был укреплен духом ревности и
гоним жаждой мученичества. Он сам повлекся к судье,
изможденный телом и от старости, и от болезни, но
соблюдающий в себе душу, дабы через нее торжествовал
Христос. Воины подвели его к судье; их сопровождали
городские власти и огромная толпа, вопившая на вес лады
так, словно он Сам Христос. Исповедание его было
прекрасно.
31. На вопрос легата, что это за Бог у
христиан, он ответил:
"Будешь достоин – узнаешь". Тогда его
безжалостно поволокли, всячески осыпая ударами. Стоявшие
рядом, не уважая его старости, били его руками и пинали
ногами; находившиеся подальше швыряли всем, что попадало
под руку: все считали преступным нечестием отстать в
этом грубом издевательстве; думали, что таким образом
они мстят за своих богов. Пофина, едва дышавшего,
бросили в тюрьму, и через два дня он испустил дух.
32. И тут проявилась великая
попечительность Господня и обнаружилось безмерное
милосердие Иисусово, редкое даже для нашего братства, но
отвечающее Христову замыслу.
33. Схваченные первоначально и
отрекшиеся все равно содержались в заключении и были
тоже пытаемы. В то время отречение было бесполезно, и
объявившие себя тем, чем они и были, были посажены как
христиане и ни в чем другом их не обвиняли; этих же
держали как убийц и развратников, и по сравнению с
остальными наказаны они были вдвойне.
34. Радость мученичества, надежда на
обещанную награду, любовь ко Христу, дух Отчий – все это
облегчало участь исповедников; зато отрекшихся сильно
мучила совесть: когда узников выводили, то их сразу
можно было отличить по виду.
35. Исповедники шли веселые; на их лицах
была печать благодати и славы; оковы казались достойным
украшением – так идет невесте одежда с золотым шитьем.
От них исходило благоухание Христово; некоторые даже
думали, что они умащиваются миром; отрекшиеся шли
понурые, приниженные, всякое благообразие было ими
утрачено; к тому же язычники оскорбляли их как низких
трусов, обвиняли в человекоубийстве; они утратили
почетное, славное, животворящее имя. Видя это, и
остальные укреплялись; схваченные не сомневаясь
произносили свое исповедание, не раздумывая над
диавольскими доводами".
36. Сказав тут еще кое о чем, они
продолжают:
"Мученичество их кончалось разной
смертью: венок, сплетенный из всевозможных цветов разной
окраски, поднесли они Отцу. Им, благородным борцам,
одержавшим в разных состязаниях великую победу,
надлежало получить венец бессмертия.
37. Матура, Санкта, Бландину и Аттала
бросили в амфитеатре зверям и языческой бесчеловечности,
как зрелище; ради наших был назначен особый день травли.
39. Матур и Санкт прошли в амфитеатре
через все мучения, будто раньше вообще ничего не
претерпели; вернее, как уже одолевшие противника во
многих схватках и ведущие борьбу за самый венок, они
перенесли опять принятый в тех местах переход от
бичевания к бросанию зверям и вообще всё, что со всех
сторон требовал обезумевший народ. Их, наконец, посадили
на железное кресло; чад от поджариваемых тел окутал их.
39. Язычники не унимались и бесновались
еще больше, желая победить их выдержку, но ничего не
услышали от Санкта, кроме тех слов, в которых он с
самого начала привык излагать свое исповедание.
40. Так как мученики в этом длительном
состязании по большей части оставались живы, то в конце
концов их закололи. В течение этого дня вместо пестрого
разнообразия звериной травли зрелищем служили только мы.
41. Бландину решено было подвесить к
столбу на съедение зверям. Вид ее, словно распятой на
кресте, ее горячая молитва внушали много рвения
состязавшимся: благодаря сестре телесными глазами
увидели они Распятого за нас; да убедятся уверовавшие в
Него, что каждый пострадавший за Христа находится в
вечном общении с Богом живым.
42. Так как ни один зверь не прикоснулся
к Бландине, то ее сняли со столба и опять отправили в
тюрьму. Она сохранялась для другого состязания: да
одержит победу во многих схватках и сделает неизбежным
осуждение коварного змия; да одушевит братьев она,
маленькая и слабая, ничтожная – и великий непобедимый
борец за Христа, одолевшая врага во многих схватках и за
эту борьбу увенчанная венцом бессмертия.
43. Чернь настойчиво требовала казни
Аттала (он был человеком известным). Он вышел, готовый к
борьбе: совесть его была чиста, он по-настоящему был
наставлен в христианском учении и всегда
свидетельствовал у нас об истине.
44. Его обвели кругом амфитеатра;
впереди несли дощечку с латинской надписью: "Это
Аттал-христианин". Хотя народ и кипел от ненависти к
нему, но легат, узнав, что он римский гражданин,
приказал держать его вместе с остальными в тюрьме, о
которых он послал письмо кесарю: он ждал решения.
45. А пока что время для них не шло
праздно и бесплодно; за их терпение явлено им было
безмерное милосердие Христово: живые оживили мертвых,
мученики простили отрекшихся, и великая радость была у
Девы-Матери, принявшей живыми мертвых выкидышей.
46. Благодаря исповедникам большинство
отступников вернулось к вере, зачало новые плоды,
загорелось и выучилось исповеданию. Ожившие, полные сил
подходили они к кафедре для нового допроса, и радовался
Господь, не желающий смерти грешника, милостивый к
кающимся.
47. От кесаря пришел ответ: исповедников
мучить; кто отречется, тех отпустить. Как раз начиналось
Собрание провинциалов (очень многолюдное, так как на
него сходятся ото всех племен), и легат превратил выход
мучеников к трибуне в театральное зрелище для толпы. Тут
он опять их допрашивал: римским гражданам велел отрубить
головы, а остальных бросить зверям.
48. Прославили Христа, вопреки ожиданию
язычников, недавние отступники. Их допрашивали каждого
особо, обещая освобождение, но они исповедали свою веру
и были причислены к мученикам. В стороне остались те, в
ком не было и следа веры, кто не понимал, что значит
брачная одежда, и не имел страха Божия. Сыны погибели,
они самим отречением произнесли хулу на Путь; все
остальные объединились с Церковью.
49. При допросе присутствовал некий
Александр, фригиец родом, врач. Он много лет жил в
Галлии и почти всем был известен своей любовью к Богу и
смелостью своей речи; не был он обделен и апостольским
даром. Стоя у трибуны, он знаками поощрял исповедников;
стоявшим кругом казалось, что он в родовых схватках,
50. и чернь, раздраженная тем, что
недавние отступники стали исповедниками, стала вопить,
что это дело Александра. Легат подозвал его и стал
допрашивать, кто он, и, обозлившись на его ответ:
"Христианин", осудил на съедение зверям. На следующий
день он вышел на арену вместе с Атталом, и легат, в
угоду черни, и Аттала отдал зверям.
51. В амфитеатре они испытали на себе
все орудия, придуманные для пыток, и выдержали великое
состязание; наконец, их закололи. Александр не издал ни
слова, ни звука: сердце его было с Богом.
52. Аттал, когда его посадили на
железное раскаленное кресло и от его тела пошел запах
жареного, сказал, обращаясь к толпе, по-латыни: "Это вот
и есть поедание людей – то, что вы делаете, а мы не едим
людей и вообще не делаем ничего дурного". Когда его
спросили об имени Бога, он ответил: "Бог не имеет имени,
подобно человеку".
53. После всего, в последний день
травли, вывели опять Бландину с Понтиком, мальчиком лет
пятнадцати. Их приводили каждый день поглядеть на
мучения других и заставляли поклясться именем языческих
идолов – а они пребывали в пренебрежительном
спокойствии. Толпа озверела; не пожалели ребенка, не
устыдились женщины:
54. их обрекли на все пытки, провели по
всему их кругу, неизменно заставляли поклясться, но
ничего не добились. Понтика ободряла сестра: язычники
видели, как она убеждала и укрепляла брата. Он,
мужественно выдержав все мучения, испустил дух.
55. А блаженная Бландина, последняя из
всех, убеждавшая, как благородная мать, своих детей и
проводившая их, победителей, к Царю, прошла через все
страдания своих детей и поспешила к ним, ликуя о своем
отходе и радуясь ему, словно приглашенная на брачный
пир, а не брошенная на съедение зверям.
56. После бичей, встречи со зверями,
раскаленной сковороды ее, наконец, посадили в ивовую
корзину и бросили быку. Животное долго подбрасывало ее,
но она уже ничего не чувствовала в надежде обетованного
и в общении со Христом. Ее тоже закололи. Сами язычники
сознавались, что у них ни одна женщина не смогла бы
выдержать столько таких мучений.
57. Их безумие и жестокость к святым и
тут не насытились. Свирепые варварские племена,
растревоженные лютым зверем, с трудом успокаиваются. Они
придумали нечто новое, свое: стали издеваться над
мертвыми телами.
58. Лишенные человеческой способности
рассуждать, они не устыдились своего поражения, но, как
звери, еще больше распалились гневом; и легат и народ
испытывали одинаковую и несправедливую ненависть к нам,
да исполнится Писание: "Неправедный пусть еще делает
неправду, и святой да освящается еще".
59. Тела задохнувшихся в тюрьме
выбросили собакам и старательно охраняли днем и ночью,
чтобы никто из наших не похоронил их. Выбросили то, что
осталось от огня и звериных зубов; истерзанные,
обугленные куски, а также головы и обрубки туловищ – все
это много дней подряд оставалось без погребения и
охранялось с воинской старательностью.
60. Одни при виде этих останков злобно
скрежетали зубами, ища, чем бы еще отомстить; другие,
смеясь, издевались, восхваляли своих идолов и
приписывали им наказание христиан. Люди более мягкие,
склонные до некоторой степени к состраданию, укоряли
нас, говоря: "Где же их Бог? Какая им польза от их веры,
за которую они отдали жизнь?"
61. Так по-разному отнеслись к нам люди,
мы же пребывали в великой печали, ибо не могли тела их
предать земле. И ночь не приходила на помощь, и деньги
не убеждали, и мольбы не трогали: останки мучеников
всячески охраняли, словно в расчете на большую выгоду от
того, что не будет у них могил".
62. Затем, между прочим, говорят они
следующее:
"Тела мучеников, всячески поруганные в
поучение всем, оставались шесть дней под открытым небом,
затем беззаконники их сожгли и смели пепел в реку Родан,
протекающую поблизости, чтобы ничего от них на земле не
оставалось.
62. Они это делали в расчете победить
Бога и отнять у них возрождение.
63. Они так и говорили: "Чтобы и надежды
у них не было на воскресение, поверив в которое они
вводят странную новую веру, презирают пытки и готовы с
радостью идти на смерть. Посмотрим, воскреснут ли они, и
сможет ли их Бог помочь им и вырвать из наших рук".
1. Все это случилось в христианских
Церквах при упомянутом императоре. По этим событиям
можно разумно заключить о том, что делалось в остальных
провинциях. Стоит добавить из этого же письма дословный
рассказ о доброте и человеколюбии упомянутых мучеников:
2. "Столь ревностно подражали они
Христу, Который, "будучи образом Божиим, не почитал
хищением быть равным Богу", что столь прославленные не
раз и не два, а многократно мучимые, бросаемые зверям и
возвращаемые в тюрьму, все в ожогах, рубцах и ранах, они
не только сами не объявляли себя мучениками, но
запрещали нам их так называть, и, если кто в письме или
разговоре обращался к ним: "мученики", они горько его
упрекали.
3. Они охотно отдавали звание мученика
Христу, верному, истинному Мученику, Первенцу из
мертвых, Владыке жизни в Боге; вспоминали уже отошедших
мучеников и говорили: "вот они, мученики: Христос
удостоил принять их при исповедании, запечатлев смертью
их свидетельство, а мы просто исповедники ничтожные". И
они со слезами просили братьев усиленно молиться, чтобы
им устоять до конца.
4. Они на деле показали силу
мученичества: смело разговаривали с язычниками; их
терпение, бесстрашие, твердость показали благородство их
душ; исполненные страха Божия, они просили братьев
мучениками их не называть".
5. Немного спустя продолжают:
"Они смиренно склонялись под мощной
рукой, которая теперь высоко вознесла их. Тогда они всех
защищали и никого не обвинили: развязали всех, никого не
связали. Молились за палачей, как Стефан мученик,
достигший совершенства: "Господи! не вмени им греха
сего". Если он молился за побивающих его камнями, то
насколько же больше за братьев?"
6. Затем, между прочим, говорят:
"Любовь их была настоящей, и потому шла
у них великая война с диаволом: они хотели так сдавить
ему глотку, чтобы он изверг из себя еще живыми тех, кого
собрался целиком поглотить. Они не превозносились над
падшими; по материнскому милосердию своему уделяли
нуждающимся от своего избытка и, проливая за них
обильные слезы перед Отцом, просили даровать им жизнь, и
Он давал ее;
7. они отдавали ее ближним и, победив
все, отходили к Богу. Они всегда любили мир, мир
завещали нам, с миром ушли к Богу. Матери не оставили
забот и братьям не раздор и вражду, а радость, мир,
единомыслие и любовь".
8. Рассказ о любви тех блаженных
мучеников к падшим братьям да послужит на пользу тем,
кто потом так бесчеловечно и безжалостно обходился с
этими членами Христовыми.
1. В том же писании о вышеназванных
мучениках имеется и другой достопамятный рассказ, с
которым стоит познакомить будущих читателей. Вот он:
2. "Алкивиад, один из них, жил жизнью
суровой и ничего прежде не употреблял в пищу, кроме
хлеба и воды. Он пытался и в тюрьме вести себя так же,
но Атталу после первого выдержанного им в амфитеатре
состязания было открыто, что Алкивиад поступает
нехорошо, отказываясь от того, что создал Бог, и подавая
повод к соблазну.
3. Алкивиад послушался, стал есть всё,
не разбирая и благодаря Бога. Мучеников никогда не
оставляла благодать Божия, и Дух Святой был им
советником". Тут и все.
4. Последователи Монтана, Алкивиада и
Феодота во Фригии только-только заговорили тогда на
людях о своих прорицаниях (так как очень много и других
чудес еще до того времени совершалось по Божией
благодати в разных церквах, то многие поверили и их
пророческому дару). Возникли по этому поводу
разногласия, и братья из Галлии, изложив собственное
суждение, осторожное и вполне правоверное, извлекли еще
письма разных мучеников, у них скончавшихся, которые те,
беспокоясь о мире церковном, находясь еще в оковах,
писали братьям в Асии и Фригии, а также Елевферию,
тогдашнему Римскому епископу.
1. Эти же мученики сообщили упомянутому
Римскому епископу об Иринее, пресвитере лугдунском,
сказав о нем много добрых слов, как это ясно из
следующего:
2. "Желаем тебе, отец Елевферий,
радоваться в Боге сейчас и всегда. Мы попросили
доставить тебе это письмо нашего брата и сообщника
Иринея; просим тебя, будь к нему расположен: он
ревностен к завету Христову. Если бы мы думали, что
праведность доставляет человеку место, то мы поставили
бы его, по его заслугам, первым среди пресвитеров
церковных".
3. Зачем приводить список мучеников из
их послания? Одних обезглавили, других бросили на
съедение зверям; некоторые успокоились в тюрьме. Незачем
перечислять и выживших исповедников. Кто захочет, тот с
исчерпывающей полнотой узнает об этом, взяв в руки эту
запись, которую я, как говорил, вставил в свой "Сборник
о мучениках". Такие события были при Антонине.
1. Рассказывают, что брат его, кесарь
Марк Аврелий, перед сражением с германцами и сарматами
оказался в безвыходном положении, так как войско его
обессилело от жажды. Воины так называемого Мелитинского
легиона с верой, которая с того времени и доныне
поддерживала их в сражениях с неприятелем, опустились,
по нашему молитвенному обыкновению, на колени и
обратились с мольбой к Богу.
2. Зрелище для врагов было удивительное,
но то, что, по рассказу, постигло их тут же, было еще
удивительнее: страшная гроза обратила врагов в бегство и
погубила их; ливень, хлынувший на воззвавших к Богу,
восстановил силы всего войска, бывшего на краю гибели.
3. Рассказ об этом есть и у писателей,
далеких от нашей веры, но излагающих те же события; есть
и у наших. Историки со стороны признают чудо, но, в
нашей вере ничего не понимая, отрицают, что оно
произошло по нашим молитвам. Наши, сроднившиеся с
истиной, передают факты просто и бесхитростно.
4. Один из них, Аполлинарий, говорит,
что легион, по молитве которого произошло чудо, получил
от императора наименование, которое по-латыни означает
"молниеносный".
5. Свидетельствует об этом и почтенный
Тертуллиан, обратившийся к римскому сенату с Апологией
нашей веры, уже упомянутой. Он передает этот рассказ,
подтверждая его доказательствам и более сильными, и
убедительными;
6. по его словам, до сих пор ходят
письма Марка, императора весьма разумного, в которых он
свидетельствует, что его войско в Германии почти
погибало без воды и спаслось молитвами христиан. По его
словам, император грозил смертью нашим обвинителям.
7. Заключает Тертуллиан такими словами:
"Что это за законы, которые применяют против нас только
безбожные, жестокие правители? Их не соблюдал Веспасиан,
хоть и победитель иудеев; частично зачеркнул их Траян,
запрещая разыскивать христиан; их не подтвердили ни
Адриан, который вмешивался во все, ни император,
прозванный "Благочестивым". Пусть думает об этом кто как
хочет.
8. Перейдем к последующим событиям.
Когда Пофин на девяностом году жизни скончался, а с ним
и галльские мученики, то преемником Пофина, управлявшего
Лугдунской Церковью, стал Ириней. Мы узнали, что в
юности он слушал Поликарпа.
9. В 3-й книге своего сочинения "Против
ересей" он дает список Римских епископов, преемственно
сменявших друг друга, и доводит его до Елевферия, время
которого мы описываем. В своем сочинении, написанном в
его епископство, он и помешает лот список. Он пишет так:
1. "Блаженные апостолы, основав и
устроив Церковь, вручили епископское служение Лину; об
этом Лине апостол Павел вспоминает в Посланиях к
Тимофею.
2. Преемником его был Анаклет; третьим
после апостолов получил жребии епископства Климент: он
видел блаженных апостолов и беседовал с ними; в ушах его
звучала апостольская проповедь; он перед глазами имел их
предание. И не он один: тогда еще оставалось много
учеников апостольских.
3. При этом Клименте в Коринфе возникло
между братьями большое несогласие, и Римская Церковь
послала коринфянам убедительные письма, понуждая их к
миру, оживляя их веру и напоминая о предании, которое
они только что получили от апостолов".
Немного ниже он говорит:
4. "Преемником Климента был Эварест, а
преемником Эвареста – Александр; шестым после апостолов
поставлен Ксист; после него был Телесфор, со славой, как
мученик, скончавшийся. За ним был Гигин, потом Пии,
после него – Аникет. Преемником Аникета был Сотер, а
теперь двенадцатым после апостолов получил жребии
епископства Елевферий.
5. В таком порядке и при такой
преемственной передаче дошли до нас апостольское
предание и проповедь истины".
1. Ириней в согласии с тем, о чем мы
рассказывали раньше, во 2-й книге (их всего пять) своего
сочинения, озаглавленного "Обличение и низвержение
лжеименного знания", говорит, что до его времени в
некоторых Церквах зримо оставалась Божия сила
чудотворения:
12. "Они [еретики] не могут воскресить
мертвого, как воскрешали Господь и апостолы своей
молитвою или как часто случалось, что когда среди
братьев возникала нужда, то вся поместная Церковь
пребывала в посте и усиленной молитве, и душа умершего
возвращалась: человек был дарован по молитвам святых".
И дальше, между прочим:
3. "Если скажут, что чудеса Господни
были мнимыми, то поведем их к пророкам и, основываясь на
их книгах, покажем, что все о Нем, как было предсказано,
так действительно и произошло и что Он есть единственный
Сын Божий. Поэтому истинные ученики Его, получившие от
Него благодать, совершают Его дела благие, разные,
смотря по тому, кто какой дар получил от Него.
4. Одни изгоняют демонов действительно и
надежно, и часто, очистившись от злых духов, люди
становятся верующими членами Церкви; другие предвидят
будущее, имеют видения и пророчествуют; иные лечат
больных и, возлагая на них руки, возвращают им здоровье;
даже, как мы говорили, они воскрешали умерших, и те
долго жили с ними.
5. Нельзя и перечислить все дары,
которые Церковь во всем мире получает от Бога во имя
Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, и ежедневно
изливает их на благо язычников, никого не обманывая и ни
на ком не наживаясь: даром получила от Бога, даром и
служит".
6. В другом месте он же пишет:
"Как мы и слышали от многих, есть в
Церкви много братьев, имеющих дар пророчества и
говорящих на разных языках по наитию Духа; они
обнаруживают к пользе сокровенные людские помыслы, а
также изъясняют Божественные тайны".
Вот рассказ о том, что и до сих пор
разные дары есть у достойных.
1. В начале нашего сочинения мы обещали
привести к месту мнения древних пресвитеров и церковных
писателей относительно дошедших по преданию канонических
книг. Одним из этих писателей был Ириней; мы приведем
его слова –
2. прежде всего то, что касается святых
Евангелии:
"Матфей дал евреям Евангелие, написанное
на их родном языке, как раз в то время, когда Петр и
Павел проповедовали в Риме и основывали Церковь.
3. После их смерти Марк, ученик и
переводчик Петра, передал нам записанную им проповедь
Петра. Лука, спутник Павла, поместил в книге Евангелие,
им проповеданное.
4. Затем Иоанн, ученик Господа,
возлежавший у Него на груди, написал Евангелие, живя в
Асии, в Эфесе".
5. Это сказано Иринем в 3-й книге
упомянутого произведения, а в 5-й он так рассуждает об
Откровении Иоанна и о числе имени антихриста: "Так
обстоит дело; во всех тщательно сделанных древних
списках приведено то же число; оно засвидетельствовано
теми, кто лично видел Иоанна, да и разум говорит нам,
что число имени зверя дано в буквах его имени по
числовому их значению у эллинов".
6. И ниже говорит о том же:
"Мы боимся сказать что-либо точное об
имени антихриста. Если бы нужно было сейчас открыто
провозгласить его имя, то его назвал бы тот, кому было
Откровение. Оно ведь было дано недавно, почти при нас, к
концу правления Домициана".
7. Вот что сообщил об Откровении Ириней.
Упоминает он и Первое послание Иоанна и приводит оттуда
много свидетельств, так же как из Первого послания
Петра. Он не только знал, но и принимал книгу "Пастырь".
Он говорит: "Хорошо говорит Писание: прежде всего веруй,
что Бог един, что Он все создал и все привел в порядок".
8. Приводит он почти дословно некоторые
изречения из Премудрости Соломона: "Созерцание Бога
делает человека недоступным греху, а эта недоступность
приближает его к Богу".
Вспоминает он и писания некоего
пресвитера, мужа апостольского, по имени его не называя,
но приводя его объяснение Божественного Писания.
9. Упоминает также Иустина Мученика и
Игнатия, пользуется свидетельствами из их писаний и
обещает тщательно заняться в особой работе опровержением
Маркиона на основании его же собственных книг.
10. Послушай его дословное сообщение о
переводе богодухновенных Писаний семьюдесятью
толковниками:
"Бог стал человеком, и Сам Господь спас
нас, выбрав в знамение этого Деву. Некоторые из
нынешних, например, Феодотион Эфесский и Акила с Понта,
оба прозелиты из иудеев, осмеливаются перетолковывать
слова: "Отроковица во чреве зачнет и родит Сына" в том
смысле, что Христос родился от Иосифа. Последователями
их являются эвиониты".
11. Немного спустя он продолжает:
"Еще до римского владычества, когда Асия
была во власти македонян, Птоломей, сын Лага, горя
желанием украсить основанную им в Александрии библиотеку
самыми совершенными произведениями всех народов,
попросил у жителей Иерусалима их книг, переведенных на
язык эллинов.
12. Евреи, бывшие тогда подданными
Македонии, отправили к Птоломею семьдесят старцев,
прекрасно знавших и Писание, и оба языка, – Господь
творил Свою волю.
13. Птолемей пожелал подвергнуть их
испытанию: боясь, как бы они, сговорившись, не утаили в
переводе истинный смысл Писания, он поместил каждого
отдельно от других и велел всем делать тот же самый
перевод, причем всех книг.
14. Когда переводчики собрались у
Птоломея и стали сравнивать свои переводы, то прославлен
был Господь и Писание признано воистину Божественным: у
всех одни и те же мысли были выражены в одних и тех же
словах – с самого начала и до конца. Бывшие при этом
язычники поняли, что книги переводились по внушению
Божьему.
15. Нет ничего удивительного, что Бог
сотворил это чудо: когда в Навуходоносорово пленение
Писание было искажено и спустя семьдесят лет евреи
вернулись в родную страну, то уже во время Артаксеркса,
царя Персидского, Господь внушил Ездре, священнику из
колена Левиева, воссоздать все слова древних пророков и
восстановить Моисееве законодательство".
Вот что сообщает Ириней.
Царствование Антонина длилось
девятнадцать лет, власть от него принял Коммод. В первый
же год его правления, по смерти Агриппина, двенадцать
лет несшего епископское служение в Александрии,
епископство принял Юлиан.
1. В это время там обучением верующих
руководил человек, известный своей образованностью, по
имени Пантен. По древнему обычаю, в Александрии имеется
училище, где преподается Священное Писание. Оно
существует и доныне, и мы слышали, что им ведают люди,
сильные в слове и ревностные в изучении Божественного. В
то время, говорят, особенно блистал упомянутый муж,
воспитанный в правилах стоической философии.
2. Он, по рассказам, проявил такое
горячее рвение к слову Божию, что явился смелым
проповедником Христова Евангелия у язычников на Востоке
и доходил даже до земли индийцев. Многие, да, многие
возвещали тогда слово евангельское; по внушению Господню
подражали они апостолам, распространяя слово Божие и
наставляя в нем.
3. Пантен, один из таких, дошел до
индийцев и, говорят, нашел у местных жителей, познавших
Христа, принесенное к ним еще до его прибытия Евангелие
от Матфея. Христа проповедовал им Варфоломей, один из
апостолов; он оставил им Евангелие от Матфея, написанное
еврейскими буквами; оно сохраняется и доныне.
4. Пантен многое улучшил в
Александрийском училище; он руководил им до смерти,
поясняя и письменно, и в живой беседе сокровища
Божественных догматов.
1. В это же время в Александрии известен
был Климент, изучавший Святое Писание. Он был тезкой
Римского епископа, которого считали учеником
апостольским.
2. В своих "Очерках" он как своего
учителя называет Пантена по имени и в 1-й книге
"Стромат", по-моему, прикровенно перечисляя наиболее
известных преемников апостольских, в учении которых был
наставлен, говорит:
3. "Книга эта написана без ухищрении и
не для людей; я собрал себе под старость сокровище
воспоминаний – это средство от забвения: словно тени,
проходят передо мной безыскусственно начертанные образы
людей, живых и ярких, чьи слова я удостоился слушать,
блаженных мужей, которые сами достойны слова.
4. Один из них был ионийцем, другой
происходил из Великой Греции, третий – сириец из
Келесирии; был один из Египта, были с Востока; один – из
Ассирии, другой, евреи, – из Палестины. Последним я
случайно встретил первого по силе и на нем успокоился; я
выследил его, скрывавшегося в Египте.
5. Они хранили святое учение, в точности
переданное им Петром, Иаковом, Иоанном и Павлом,
принимая его от святых апостолов, как сыновья от отца
(немногие дети похожи на своих отцов); слава Богу,
дожили они до нас, чтобы вложить в нас эти прадедовские
и апостольские семена".
1. При них в Иерусалимской Церкви
епископом был известный Наркисс, который известен многим
и доныне. Он был пятнадцатым, считая от войны с иудеями
при Адриане. Мы говорили уже, что с этого времени
тамошняя Церковь впервые составилась из язычников (до
того состояла из обрезанных) и первым епископом из
язычников был Марк.
2. После него в списке епископов,
преемственно сменявших друг друга, стоят:
Кассиан, за ним Публии, потом Максим, за
ними Юлиан, потом Гаий, потом Симмах, потом другой Гаии,
опять другой Юлиан, Каптон, за ними Валент и Долихиан и
после всех Наркисс, тридцатый по преемству от апостолов.
1. В это время Родон, уроженец Асии,
учившийся в Риме, как он сам говорит, у Татиана (с
которым мы уже познакомились), писал разные книги и
вместе с другими восстал на Маркионову ересь. Он
рассказывает, что в его время в ней возникли разные
направления, опровергает ложные выдумки и тщательно
характеризует виновников этого разделения. Послушай его
самого:
2. "Они потому и не согласны между
собой, что защищают учение несостоятельное. Апеллес из
того же стада, уважаемый и за свои образ жизни, и за
старость, признаёт единое начало, но пророчества, по его
мнению, исходят от вражеского духа, в чем его убедили
изречения одержимой демоном девицы Филумены.
3. Другие, как и сам кормчий Маркион,
вводят два начала; к ним относятся Потит и Василиск.
4. Они, идя по пятам за понтийским
волком и не различая, как и он, природы вещей, свернули
на путь легкий и заявили о существовании двух начал
просто и бездоказательно; других снесло к еще худшему:
они принимают существование не двух, а трех природ. Их
глава и вождь – Синерос, как утверждают восхваляющие его
школу".
5. Пишет он и том, какие беседы вел с
Апеллесом:
"Старец Апеллес общался с нами, и мы
часто уличали его в нелепостях. Поэтому он стал
говорить, что вообще не надо исследовать Писание: пусть
каждый остается при своей вере. Он утверждал, что
надеющиеся на Распятого спасутся, но только если делали
добрые дела. Самыми темными в его учении были его
рассуждения о Боге (мы об этом говорили). Так же, как и
мы, он признавал единое начало".
6. Затем, целиком изложив мнения
Апеллеса, Родон говорит:
"Когда я ему говорил: "Откуда у тебя
доказательства? Как ты можешь говорить, что есть единое
начало? Скажи!", он говорил, что пророчества сами
изобличают себя и что в них нет ни слова правды: они
между собой не согласны, лживы и противоречат одно
другому. А что есть одно начало, он, по его словам,
этого не знает, а только его влечет к этой мысли.
7. Я заклинал его сказать мне правду, и
он поклялся в правдивости своих слов: он не понимает,
как это есть единый нерожденный Бог, но верует в Него. Я
засмеялся и укорил его, что он, называя себя учителем,
не знает, как доказать то, чему учит".
8. В том же сочинении, обращаясь к
Каллистиону, Родон рассказывает, что учился в Риме у
Татиана, который, по его словам, трудился над книгой под
заглавием "Спорные вопросы"; хотя он и обещал объяснить
в ней темное и сокрытое в Священном Писании, но Родон
объявляет, что разрешение этих вопросов он предложит в
собственной книге. Приписывают ему и толкование на шесть
дней творения.
9. Этот же Апеллес тысячами
кощунственных слов поносил Моисеев Закон; во множестве
книге великим усердием хулил Писание и, как ему
казалось, изобличал его и изничтожал. Об этом довольно.
Враг Церкви Божией, ненавистник
прекрасного и любитель зла, не упускающий ни одного
способа строить козни людям, потрудился над
возникновением ересей, странных и враждебных Церкви.
Одни из еретиков, словно ядовитые змеи, ползали по Асии
и Фригии, провозглашая Монтана утешителем, а его
приспешниц, Прискиллу и Максимиллу, – пророчицами.
В Риме были сильны другие: во главе их
стоял Флорин, лишенный священства. Заодно с ним был и
Власт, впавший в подобное же заблуждение. Они многих
увели из Церкви, завлекши в свое учение; оба, каждый
по-своему, искажали истину новыми выдумками.
1. Против так называемой фригийской
ереси встал строй защитников истины – оплот крепкий и
необоримый: Аполлинарий из Иераполя, о котором мы
упоминали раньше, и много ученых мужей, его
современников. От них дошло до нас много сведений для
нашей истории.
2. Один из них в начале своего сочинения
против Монтана сообщает, что он и устно изобличал
еретиков. Вот его вступление:
3. "С очень давнего времени велишь ты
мне, дорогой Авиркий Маркелл, написать книгу против так
называемой Мильтиадовой ереси. Я до нынешнего дня все
откладывал – не по бессилию изобличить ложь и
свидетельствовать об истине, но опасливо остерегаясь, не
показалось бы кому, что я вписал что-то новое в
Евангелие Нового Завета и что-то там переставлял;
желающий жить по Евангелию не смеет ведь ничего ни
убавить, ни прибавить.
4. Недавно я был в Галатии, в Анкире, и
застал местную Церковь почти оглохшей от этих новых, как
они говорят, пророчеств, вернее, как будет показано,
лжепророчеств. Я по возможности, с помощью Божией, много
дней рассуждал в Церкви об этих людях и о предложенных
мне вопросах. Церковь ликовала и укреплялась в истине –
противники в это время были отброшены; враги
опечалились.
5. Местные пресвитеры просили меня в
присутствии сопресвитера нашего Зотика из Отрии оставить
им записи моих возражений врагам истины. Мы этого не
сделали, но пообещали, Бог даст, тщательно их изложить
дома и отослать им".
6. Сделав несколько подобных замечании в
начале книги, он так рассказываем о причине
возникновения этой ереси:
"Новая ересь, вызвавшая раскол в Церкви,
возникла вот почему.
7. Есть в Мизии, на границе с Фригией,
деревня Ардава. Говорят, что некий Монтан, из местных
новообращенных (было это при Грате, проконсуле Асии), в
безмерной страсти к первенству дал врагу войти в себя;
одушевляемый им, придя внезапно в исступление, он
начинал говорить нечто странное, пророчествуя вопреки
обычаю Церкви, издавна и преемственно хранимому.
8. Из тех, кому довелось в то время
слушать его незаконные выкрики, одни возмущались,
считая, что он одержим демоном, находится во власти духа
заблуждения и приводит в смятение народ; его корили и не
позволяли ему говорить, памятуя, что Господь учил
различать духов и бдительно остерегаться появления
лжепророков: другие, наоборот, словно гордясь и немало
тщеславясь Духом Святым и пророческим даром, забыли о
Господнем велении различать духов: они призвали этого
духа безумия, льстивого, вводящего народ в заблуждение;
прельщенные им, они сбились с правого пути до того, что
их невозможно было заставить молчать.
9. Диавол, замыслив, вернее, злоумыслив
гибель ему непослушных и не чтивших его по достоинству,
тайком возбуждал и разжигал их мысль, уснувшую для
истинной веры. Он взволновал двух женщин, исполнил их
своего лживого духа, и они, подобно Монтану, стали
говорить бессмысленно, неуместно и странно.
Тех, кто радовался и гордился этим, дух
объявлял блаженными и надмевал величием обещаний.
Иногда, однако, догадавшись, он бросал им прямо в лицо
убедительные обвинения, желал показать себя и
обличителем (обманутых во Фригии оказалось мало). Этот
мятежный дух учил хуле на всю существующую под небом
Церковь: его лживые пророчества были ею презрительно
отвергнуты.
10. Асийские верующие стали часто и во
многих местах собираться и рассматривать новое учение:
его объявили нечистым и отвергли ересь, отлучив ее
последователей от Церкви и запретив им общение с нею".
11. Рассказав об этом в начале и на
протяжении веси книги, изобличая их заблуждения, он во
второй книге так говорит о смерти вышеупомянутых людей:
12. "Они называли нас убийцами пророков,
потому что мы не приняли их, не в меру болтливых
пророков (это Господь, говорят он и, обещал их послать
народу). Пусть же он и ответят нам перед Богом: есть ли
из последователей Монтана, начиная с него и тех женщин,
хоть кто-то, кого иудеи преследовали или беззаконники
убили? Никого. Кто из них был взят и распят за имя
христианина? Опять же никто. Была ли хоть одна из их
женщин бичуема в синагогах иудейских или побита камнями?
Нигде и никогда.
13. Другой смертью, говорят, погибли
Монтан и Максимилла. Оба они, гонимые духом безумия,
повесились, но не вместе. Много говорили о конце
каждого: умерли они, оборвав свою жизнь, как Иуда
предатель.
14. Общая молва утверждает, что их
дивный Феодот, бывший как бы первым покровителем их
"пророчеств", будучи вне себя, вверился духу лжи,
пообещавшему поднять его от земли и взять на небо;
низвергнувшись, он погиб жал кои смертью. Так, говорят,
вес произошло.
15. Мы небыли очевидцами; будем считать,
дорогой, что это одни предположения. Может быть, та и
было, а может быть, и не так скончались Монтан, Феодот и
упомянутая женщина".
16. В этой же книге он пишет, что святые
епископы попытались изобличить духа, бывшего в
Максимилле, но им помешали явные сотрудники этого духа.
17. Он пишет так:
"Пусть не говорит дух через Максимиллу
(это в той же книге Астерия Урбана): "Меня гонят, как
волка из овечьей отары. Я не волк – я слово, дух и
сила". Пусть покажет ясно силу в духе, подвергнется
испытанию, пусть своим духом заставит епископов, Зотика
из Команской деревни и Юлиана из Апамеи, мужей
испытанных, которые тогда присутствовали ради испытания
и беседы с говорящим в ней духом, признать его. Фемисон
и его сторонники закрыли им рот и не позволили
изобличить духа лжи и заблуждения".
18. В этой же книге он указывает и время
ее написания; изобличая лжепророчества Максимиллы,
вспоминает ее предсказания будущих войн и переворотов и
показывает их лживость.
19. "Ужели не очевидна сейчас эта ложь?
Больше тринадцати лег прошло от смерти этой женщины и до
нынешнего дня, а войн нет ни во всем мире, ни в каком-то
одном его углу. И христианам, по милости Божией, дарован
длительный мир".
20. Это из второй книги. Из третьей мы
приведем небольшую выдержку: его ответ еретикам,
хвалившимся, будто у них много мучеников:
"Опровергнутые по всем статьям, не зная,
что возразить, они пытаются прибегнуть к мученикам и
говорят, что у них много мучеников, а это, несомненно,
свидетельствует о силе их "пророческого" духа. Это вовсе
неверно.
21. Есть много мучеников и в других
ересях, но мы по этой причине не придем с ними в
согласие и не сочтем их обладателями истины. Маркиониты,
названные так по Маркионовой ереси, первые скажут, что у
них много мучеников Христовых, но ведь Самого Христа не
исповедуют истинно".
Немного ниже он продолжает:
22. "Поэтому, если члены Церкви,
призванные к мученичеству за истинную веру, встречаются
с так называемыми "мучениками", последователями
фригийской ереси, они держатся особо и умирают, не входя
с ними в общение: они не хотят признавать духа,
говорившего через Монтана и тех женщин. А что это
правда, явствует из того, что случилось в наше время в
Апамее на Меандре с мучениками Гаием и Александром из
Эвмении".
1. В этом же произведении он вспоминает
и Мильтиада, тоже писавшего против этой ереси. Приведя
некоторые слова еретиков, он продолжает:
"Я нашел это в некоем их произведении и
привожу, сокращая, их возражения брату Мильтиаду,
который доказывает, что пророк не должен говорить в
исступлении".
2. Несколько ниже в этой самой книге он
перечисляет новозаветных пророков, в том числе некую
Аммию и Кодрата. Он говорит:
"Лжепророк находится в мнимом
исступлении, с которым связано дерзкое бесстрашие. Он
начинает со своевольного бреда, который превращается,
как мы сказали, в невольное безумие.
3. Они не смогут указать ни одного
ветхозаветного или новозаветного пророка, который
исполнялся бы Духа Божия таким образом; не смогут
похвалиться ни Агавом, ни Иудой, ни Силой, ни дочерями
Филиппа, ни Аммией из Филадельфии, ни Кодратом и вообще
никем, кто был бы к ним близок".
4. Немного далее он говорит:
"Если, как они говорят, после Кодрата и
Аммии Филадельфийской дар пророчества получили женщины,
бывшие при Монтане, то пусть укажут тех, кто от Монтана
и тех женщин принял этот дар. Апостол говорит, что дар
пророчества должен быть во всей Церкви до последнего
пришествия. Они не могут никого указать, хотя от смерти
Максимиллы идет уже четырнадцатый год".
5. Вот что он пишет. Упомянутый им
Мильтиад оставил нам и другие памятники своих прилежных
занятий Священным Писанием, в том числе книгу против
эллинов и другую, против иудеев: он особо рассматривает
обе темы в двух книгах каждого из названных
произведении. Направил он еще владыкам мира и Апологию
философии, которой следовал.
1. Аполлоний, церковный писатель, тоже
написал книгу с изобличением так называемой фригийской
ереси, бывшей еще тогда во Фригии в полной силе. Он
написал особую книгу, где слово за словом показывает
лживость их "пророчеств" и не щадит главарей ереси в
рассказе об их жизни. Послушан, как он сам говорит о
Монтане:
2. "Что это за новый учитель, показывают
его дела и учение. Именно он учил расторгать брак,
устанавливал правила для постов; Пепузу и Тимий
(маленькие фригийские города) называл Иерусалимом и
хотел устраивать там собрания людей, отовсюду
сошедшихся; он поставил сборщиков денег, прикрывал
взятки именем приношении, платил жалование своим
проповедникам, чтобы обжорство содействовало проповеди
его учеников".
3. Это вот о Монтане. Ниже он говорит о
его пророчицах:
"Эти первые пророчицы бросили своих
мужей, только когда исполнились духа. Разве не лгали те,
кто называл Прискиллу девой?"
4. Дальше он говорит:
"Ты согласен, что всё Писание запрещает
пророку брать дары и деньги? А когда я вижу пророчицу,
которая берет и золото, и серебро, и дорогие одежды, как
мне от нее не отвернуться?"
5. Несколько ниже он говорит об одном их
исповеднике:
"Да и Фемисон был, конечно, прикрыт
корыстолюбием: не желая терпеть мук исповедничества, он
за большие деньги избавился от оков. Ему бы тут и
почувствовать свое унижение, а он хвастливо объявил себя
мучеником и осмелился, в подражание апостолу, составив
соборное послание, поучать тех, кто верил правильнее
его, завязывать пустые споры и хулить Господа, апостолов
и Святую Церковь".
6. Пишет он опять же и о другом человеке
из числа тех, кого они почитают как мучеников:
"Чтобы не говорить о многих, пусть сама
пророчица расскажет нам об Александре, называвшем себя
мучеником, с которым она угощается, которому многие
кланяются в ноги. Нам незачем говорить о его грабежах и
прочих преступлениях, за которые он и понес наказание:
записи об этом хранятся в государственном архиве.
7. Но кто кому прощает грехи? Пророк –
грабежи мученику? Или мученик – корыстолюбие пророку?
Сказано ведь Господом: "Не берите с собой ни золота, ни
серебра, ни двух одежд"; у них наоборот: они как раз
нагрешили этим запретным стяжанием. Мы покажем, что их
так называемые "пророки" и "мученики" попрошайничают не
только у богатых, но и у бедняков, сирот и вдов.
8. Если они уверены в себе, пусть
предстанут и дадут ответ, и если их уличат, то пусть
хоть впредь не грешат. Нужно проверять, какие плоды
принес пророк; ибо дерево познается по плодам.
9. Желающим познакомиться с Александром
да будет известно, что он был осужден в Эфесе
проконсулом Эмилием Фронтином не за христианство, а за
грабежи: он просто преступник. Прикрывая свою ложь
именем Христа, он обманул местных верующих и был
освобожден, но родной приход, откуда он был, его не
принял, как вора. Желающие получить сведения о нем имеют
в своем распоряжении асийский государственный архив.
10. И пророк, много лет живущий с ним
вместе, его не знает. Изобличая его, мы изобличаем самую
природу пророка. Те же обвинения мы можем выдвинуть
против многих; если осмелятся, пусть выдержат
изобличение".
11. В другом месте этого сочинения он
говорит о тех, кем они гордятся как пророками:
"Если они утверждают, что их пророки не
принимают даров, то пусть согласятся, что люди, в этом
уличенные, пророками быть не могут. А мы представим
тысяч и доказательств того, что принимали. Необходимо
проверить все плоды пророка. Скажи мне: пророк ходит в
баню? пророк подводит глаза? пророк любит украшения?
пророк играет в шахматы и кости? пророк даст деньги в
рост? Пусть признаются: допустимо это или нет? А я
докажу, что все это у них было".
12. Этот самый Аполлоний в той же книге
сообщает, что она написана сорок лет спустя после того,
как Монтан взялся "пророчествовать".
13. Он же говорит, что Зотик, которого у
поминает предыдущий писатель, узнав, что Максимилла
объявила себя в Пепузе пророчицей, пытался изобличить
действующего в ней духа, но ему помешали ее
единомышленники.
Вспоминает он и Фрасея, одного из
тогдашних мучеников. А еще говорит, будто есть предание,
что Спаситель велел Своим апостолам двенадцать лет не
покидать Иерусалима; он пользуется свидетельством из
Иоаннова Откровения, рассказывает, что Иоанн силой
Божией воскресил в Эфесе умершего. Он приводит разные
доказательства, которыми полностью опроверг заблуждения
названной ереси. Это рассказ Аполлония.
1. Книги Аполлинария против этой ереси
упоминает Серапион, которого называют тогдашним
епископом Антиохийской Церкви, преемником Максимина.
Вспоминает он и самого Аполлинария в письме к Карику и
Понтику: изобличая в нем ту же ересь, он заключает так:
2. "Дабы вы знали, что деятельность
этого общества лжецов, именующего себя "новым
пророчеством", мерзостна братству нашему, но всем мире,
посылаю вам письмо Клавдия Аполлинария, блаженнейшего
епископа Иерапольского в Асии".
3. В этом же письме Серапиона имеются
подписи разных епископов; один из них подписался так:
"Аврелий Кириний мученик, молюсь о вашем здравии".
Другой так: "Элий Публий Юлий, епископ Девельта,
Фракийской колонии. Жив Бог на небесах: хотел Сотас,
блаженный епископ Анхиальский, изгнать демона из
Прискиллы, но лицемеры ему не дали".
4. В указанных писаниях имеются
собственноручные подписи многих единомысленных им
епископов. Вот что написано против этих еретиков.
1. Против тех, кто портил в Риме здравый
церковный устав, разные письма писал Ириней: одно
озаглавлено "Власту о расколе", другое – "Флорину о
единоначалии, или о том, что Бог не создал зла". Флорин,
кажется, защищал мысль противоположную. Для него,
влекомого к заблуждениям Валентина, написана Иринеем
книга "О восьмерице", в которой он называет себя
непосредственным преемником апостолов.
2. В конце этой книги мы нашли приятную
заметку, которую не смогли не включить в эту свою
работу:
"Заклинаю тебя, будущий переписчик этой
книги, Господом нашим Иисусом Христом и славным
пришествием Его, когда Он придет судить живых и мертвых:
сравнивай с подлинником то, что будешь переписывать, и
тщательно выправляй свой список по тому, с которого
переписываешь. Перепиши также это заклятие и внеси его в
свой список".
3. Пусть слова эти послужат на пользу и
нам: они приведены, дабы те древние, действительно
святые мужи стали нам убедительным примером внимания и
тщательности.
4. В названном уже письме к Флорину
Ириней вспоминает о своем общении с Поликарпом:
"Эти мнения, Флорин, мягко говоря,
созданы мыслью нездоровой. Эти мнения не согласны с
Церковью; они ввергают в величайшее нечестие тех, кто их
принял. Эти мнения никогда не осмеливались провозглашать
даже еретики, стоящие вне Церкви. Этих мнений не
сообщали тебе пресвитеры, наши предшественники, ученики
апостольские.
5. Я еще мальчиком видел тебя в Нижней
Асии у Поликарпа: ты блистал при дворе и старался
отличиться.
6. Я помню тогдашние события лучше
недавних (узнанное в детстве срастается с душой). Я могу
показать, где сидел и разговаривал блаженный Поликарп,
могу рассказать о его уходах и приходах, особенностях
его жизни, его внешнем виде, о беседах, какие он вел с
народом, о том, как он говорил о своих встречах с
Иоанном и с теми остальными, кто своими глазами видел
Господа, о том, как припоминал он слова их, что он
слышал от них о Господе, о чудесах Его и Его учении.
Поликарп и возвещал то, что принял от видевших Слово
жизни, это согласно с Писанием.
7. По милости Божией ко мне, я тогда
внимательно это слушал и записывал не на бумаге, а в
сердце. И по благодати Божией, я все время как следует
пережевываю и могу перед Богом засвидетельствовать, что,
если бы этот блаженный апостольский старец услышал
что-либо подобное, он возопил бы, заткнул уши и по
обычаю своему воскликнул: "Боже милостивый! На какое
время сохранил Ты меня, чтобы такое мне выносить!" Он
убежал бы с того места, где сидел или стоял, услышав
такие слова.
8. Это совершенно ясно из его писем,
которые он посылал или соседним Церквам, чтобы
подкрепить их, или какому-нибудь брату, чтобы наставить
и уговорить его". Это слова Иринея.
1. С возвращением Коммода пришло для нас
время тихое, относиться к нам стали мягче, и Церковь, по
милости Божией, жила в мире по всей вселенной.
Спасительное учение начало приводить всякое звание к
благочестивому служению Богу, Творцу всего; в Риме
многие, известные богатством и родовитостью, вместе со
всем домом и всей родней шли по пути спасения.
2. Это было невыносимо демону, по
природе своей клеветнику, ненавидящему прекрасное, и он
стал нам строить разные козни: в Риме, например, привел
на суд Аполлония, человека известного среди тогдашних
верующих своим философским образованием, подучив
обвинить Аполлония одного из своих слуг, к такому делу
привычного.
3. Не в добрый час пришел, однако,
несчастный в суд: по императорскому постановлению, таких
доносчиков следовало казнить, и ему тут же перебили
голени – такой приговор вынес судья Перенний.
4. Судья горячо умолял и упрашивал
Аполлония защищаться перед сенатом; любимый Богом, он
произнес перед всеми убедительнейшую апологию
исповедуемой им веры и был, по постановлению сената,
обезглавлен; у них в силе древний закон, по которому
однажды представших перед судом можно отпустить только в
том случае, если они изменят свои образ мыслей.
5. Кому хотелось бы прочесть его
разговор с судьей, ответы на уговоры Перенния и всю
апологию, обращенную к сенату, тот может ознакомиться с
этим по нашему своду о древних мучениках.
В десятый год царствования Коммода
преемником Елевферия, несшего епископское служение
тринадцать лет, стал Виктор. В том же году после Юлиана,
бывшего епископом десять лет, управление Александрийской
Церковью вручено Димитрию. В их время славился уже
известный нам Серапион, епископ Антиохийской Церкви,
восьмой после апостолов. В Кесарии Палестинской Церковью
управлял Феофил; Наркисс, упомянутый выше, еще руководил
Иерусалимской Церковью; в Коринфе, в Элладе, тогда же
епископом был Вакхил, а в Эфесе – Поликрат. Было,
конечно, в это время много и других замечательных
епископов, но, разумеется, я перечислил по именам только
тех, от кого дошли до нас писания правоверные.
1. В это время стали пересматривать
весьма важный вопрос: все асийские Церкви, основываясь
будто бы на очень древнем предании, считали, что
праздник спасительной Пасхи следует назначать на
четырнадцатый день лунного месяца, в который иудеям
велено было заклать агнца; на какой бы день недели ни
пришлось четырнадцатое, пост следует прекращать. Такого
обычая у Церквей во всей остальной вселенной не было; по
апостольскому преданию они хранили и доныне сохраняемый
обычай: пост следует прекращать только в день
Воскресения Спасителя нашего.
2. Епископы по этому поводу созывали
Соборы и совещания; все единодушно постановили – и
письменно сообщили это церковное решение всем верующим –
праздновать таинство Христова Воскресения не в иной
какой день, а только в день Господень, и только в тот
день прекращать пост.
3. Послание палестинских епископов,
собравшихся тогда под председательством Феофила,
епископа Кесарийского, и Наркисса Иерусалимского,
имеется доныне. Есть также об этом спорном вопросе и
Послание от собравшихся в Риме, из коего видно, что
тамошним епископом был тогда Виктор; Послание понтийских
епископов, собравшихся под председательством Пальмы, как
старейшего; галльских (епископом в Галлии был Ириней);
4. а также епископа Осроены и тамошних
городов. Особо следует назвать Послания Вакхила,
епископа Коринфского, и многих других, единомысленно
вынесших одно и то же решение и за него голосовавших.
Решение было единым, как мы и сообщали.
1. Главой асийских епископов,
настаивавших на том, что следует соблюдать издревле
переданный обычай, был Поликрат. В письме к Виктору и к
Римской Церкви он так говорит о предании, дошедшем до
его времени:
2. "Мы строго соблюдаем этот праздник,
мы ничего не прибавляем, ничего не убавляем. В Асии
покоятся великие светила веры, которые восстанут в день
пришествия Господня, когда Он во славе сойдет с небес и
разыщет всех святых: Филиппа, одного из двенадцати,
который покоится в Иераполе, двух дочерей его,
состарившихся девственницами, и еще одну его дочь,
жившую в Духе Святом, почивающую в Эфесе;
3. Иоанна, возлежавшего на груди у
Господа, бывшего священником и носившего дщицу,
свидетеля и учителя,
4. который почивает в Эфесе; и Поликарпа
Смирнского, епископа и мученика, и Фрасею, епископа и
мученика Эвменийского, который покоится в Смирне.
5. Говорить ли о Сагарисе, епископе и
мученике, который покоится в Лаодикии, о блаженном
Папирии, Мелитоне евнухе, целиком жившем в Духе Святом,
почивающем в Сардах, ожидая пришествия с небес и
воскресения из мертвых.
6. Все они праздновали Пасху в
четырнадцатый день (лунного месяца) по Евангелию, ничего
не преступая и следуя правилу веры. И я, Поликрат, самый
малый из вас, поступаю так, как передано мне моими
родственниками, им следую. Семь человек моей родни были
епископами, я восьмой. И всегда родные мои справляли
этот праздник, когда народ не употребляет квасного
хлеба.
7. Я, братья, прожил шестьдесят пять лет
в Господе, пребывал в сношениях с братьями во всей
вселенной, прочитал все Священное Писание и никаких
угроз не испугаюсь, ибо большие меня сказали:
"Повиноваться следует больше Богу, нежели людям".
8. Затем он пишет о епископах, бывших с
ним, когда он писал, и с ним единомысленных:
"Я мог бы назвать всех присутствующих
епископов, которых вы посоветовали мне созвать; я и
созвал их. Если я напишу все их имена, то выйдет великое
множество. Они знают, как я мал и ничтожен, но
согласились с моим письмом, зная, что не кое-как дожил я
до седин, а всегда устраивал свою жизнь, следуя Христу".
9. Тогда Виктор, предстоятель римлян,
собрался разом отлучить за инакомыслие асийские и
сопредельные с ними Церкви; он клеймил всех тамошних
братьев письменно, огульно объявляя их отлученными.
10. Не всем, однако, епископам пришлось
это по душе; Виктора уговаривали подумать о мире,
единении с ближними, о любви. Известны послания с
резкими нападками на Виктора.
11. Среди противников Виктора был
Ириней, писавший от лица всех галльских братьев, главой
которых был: он сразу заявил, что таинственное
Воскресение Господне должно праздновать только в день
Господень, и стал подобающим образом уговаривать Виктора
не отлучать целые Церкви Божие за то, что они соблюдают
издревле переданный им обычай. Дает он много и других
советов, заключая их такими словами:
12. "Спор идет не только о дне, но и о
том, какой пост соблюдать. Одни думают, что следует
поститься один день, другие – что два, а некоторые еще
больше; иные отсчитывают для поста сорок дневных и
ночных часов.
13. Вся эта пестрота в соблюдении поста
возникла не при нас, а гораздо раньше, у прадедов наших,
а они, не беспокоясь, конечно, о точности, передали
потомкам свои обычаи, укрепившийся в их простой,
непритязательной жизни. Тем не менее, все жили в мире, и
мы живем в мире друг с другом, и разногласие в посте не
разрушает согласия в вере".
14. Тут он приводит рассказ, который
хорошо поместить здесь:
"Пресвитеры, жившие до Сотера,
предстоятели Церкви, которой ты ныне управляешь: Аникет,
Пий, Гигин, Телесфор и Ксист – сами не соблюдали поста и
не заповедали его своим. Тем не менее они,
несоблюдавшие, были в мире с братьями, которые приходили
к ним из Церквей, где он соблюдался, хотя соблюдение его
казалось несоблюдавшим чрезвычайно нелепым.
15. Никогда за этот обычай никого не
отвергали; епископы, твои предшественники, его не
соблюдавшие, посылали Евхаристию членам Церквей, его
соблюдавшим.
16. Блаженный Поликарп был при Аникете в
Риме; кое в чем они слегка не ладили, но тут же
заключали мир, об этом же главном вопросе и спорить не
хотели; ни Аникет не мог убедить Поликарпа оставить то,
что всегда соблюдали Иоанн, ученик Господа нашего, и
остальные апостолы, с которыми Поликарп общался; ни
Поликарп Аникета, говорившего, что он обязан соблюдать
обычай своих предшественников.
17. Тем не менее, они пребывали в
общении друг с другом; Аникет, из уважения, конечно,
предоставлял Поликарпу совершать в его Церкви
Евхаристию, и они расстались, а мире друг с другом и в
мире со всей Церковью соблюдавших и несоблюдавших".
Ириней, в соответствии со своим именем,
оказался миротворцем и на деле: звал к миру в Церкви и
заботился о нем Он переписывался не только с Виктором,
но и со многими главами Церквей по поводу поднятого
вопроса.
Палестинские епископы: недавно
упомянутые нами Наркисс и Феофил, Кассий, епископ
Тирский, Клар Птолемаидский и другие, – собравшись
вместе, после многих рассуждений о преемственно
сохранившемся до них апостольском предании о
праздновании Пасхи такими словами заключают свое
послание:
"Постарайтесь разослать по всем Церквам
списки нашего послания, чтобы не быть нам в ответе за
тех, чьи души легко впадают в заблуждение. Сообщаем вам:
в Александрии праздник справляют в тот же день, что и
мы. От нас отправляется Послание к ним, от них к нам,
так что мы празднуем святой день согласно и вместе".
Кроме названных произведений Иринея и
его Посланий, есть его Слово к эллинам под заглавием "О
познании", очень краткое и весьма необходимое; другое –
к брату Маркиану с изложением апостольской проповеди и
маленькая книжечка, составленная из разных рассуждений:
в ней он упоминает Послание к Евреям и так называемую
Премудрость Соломонову, откуда приводит разные
изречения. Вот то, что мы узнали о писаниях Иринея.
Коммод царствовал тринадцать лет; после
смерти его около шести месяцев власть была у Пертинакса,
затем императором стал Север.
У многих и доныне сохраняются многие
писания старых церковных писателей – памятники их
благородной ревности. Нам известны, например, сочинения:
Гераклита "О Посланиях Павла"; Максима о том, откуда зло
(вопрос, о котором много шумели еретики), и о том, что
материя создана; рассуждение Кандида о шести днях
творения, Апиона на ту же тему; Секста "О воскресений";
какое-то сочинение Аравиана и множество других; при
отсутствии всякой точки опоры невозможно определить ни
время их написания, ни время событии, о которых они
рассказывают. Очень много дошло сочинений, даже заглавий
которых нельзя назвать. Все они написаны правоверными
церковными писателями (что видно из того, как они
толкуют Писание), но нам неизвестными, ибо в заглавии
имя их не приведено.
1. В произведении кого-то из них против
ереси Артемона, которую старается возродить Павел
Самосатский, есть повествование о событиях, о которых и
мы рассказывали.
2. Творцы этой ереси, утверждающей, что
Спаситель был просто человеком, стараются внушить к ней
уважение ссылкой на ее древность; наш автор опровергает
их, указывая, что появилась она совсем недавно. Много у
него и других изобличений этой богохульной лжи. Вот
слово в слово его рассуждение:
3. "Они говорят, что в старину все люди
и сами апостолы были наставлены и учили тому, чему учат
сейчас; истина сохранялась до Виктора, тринадцатого
епископа в Риме; с его же преемника Зефирина истину
стали искажать.
4. Слова их могли бы показаться
убедительными, если бы им не противоречило, во-первых,
Святое Писание, а затем и сочинения некоторых братьев,
написанные еще до Виктора в защиту истины, против
язычников и против тогдашних ересей. Я разумею Иустина,
Мильтиада, Татиана, Климента и многих других. Все они
признают Христа Богом.
5. Кто не знает книг Иринея, Мелитона и
других? Все провозглашают Христа Богом и Человеком. И
сколько псалмов и песнопений от начала христианства
написали верующие братья, славя Христа как Слово Божие!
6. И если в течение стольких лет
провозглашаемо было мнение Церкви, то можно ли поверить,
что жившие до Виктора учили так, как они говорят? Не
совестно ли им возводить такую клевету на Виктора? Они
ведь прекрасно знают, что сапожника Феодота, главу и
отца этого богоотступнического учения, первого
заявившего, что Христос – просто человек, Виктор отлучил
от Церкви. Если бы Виктор, по их словам, придерживался
их богохульного учения, разве отвергнул бы он Феодота,
измыслившего эту ересь?"
7. Это о Викторе. Он нес свое служение
десять лет; преемником его стал Зефирин на девятом году
царствования Севера. Автор упомянутой книги о названной
ереси рассказывает и о другом происшествии, случившемся
при Зефирине. Вот его собственные слова:
8. "Напомню многим из братии то, что
случилось при нас. Думаю, случись такое в Содоме, это,
пожалуй, образумило бы тамошних жителей. Был некий
исповедник Наталий, не из давних, а наш современник.
9. Его как-то обманули Асклепиодот и
меняла Феодот (другой, не ересиарх). Оба они были
учениками Феодота сапожника, которого первым за его
умствования, вернее, безумства отлучил от Церкви
тогдашний епископ Виктор.
10. Они убедили Наталия назваться
епископом еретиков за плату – сто пятьдесят динариев в
месяц;
11. и в то время, когда он был с
еретиками, Господь часто вразумлял его видениями, ибо
милосердный Бог и Господь наш Иисус Христос не желал,
чтобы свидетельствующий о Его страданиях погиб
отлученным.
12. Он, однако, не обращал внимания на
эти видения, поймавшись на приманку главенства и
корысти, погубившей столько людей; в конце концов, был
он избит святыми ангелами, всю ночь его бичевавшими:
встав поутру, весь в ранах, он надел рубище, посыпал
голову пеплом и кинулся, обливаясь слезами, в ноги
епископу Зефирину; простирался не только перед клиром,
но и перед мирянами и тронул слезами милосердную Церковь
милостивого Христа; но, хотя он просил, молил и
показывал рубцы от полученных ран, обратно в Церковь
приняли его с трудом".
13. Присоединим к этому и другие слова
того же писателя об этих еретиках. Он говорит так:
"Священное Писание они спокойно подделывали, отвергали
правила древней веры, Христа не понимали, до смысла
Писания не доискивались и усердно старались найти некий
силлогизм для утверждения своего безбожия. Если кто-либо
обращал их внимание на изречение Писания, они
доискивались, будет ли оно силлогизмом объединяющим или
разделяющим.
14. Оставив Святое Божественное Писание,
они занимаются геометрией: от земли взятые, от земли
говорят, не зная Сходящего с небес; а некоторые прилежно
занимаются геометрией Эвклида; они восхищаются
Аристотелем и Теофрастом; Галена чтут почти как Бога.
15. Злоупотребляя языческой наукой для
своего еретического учения, они с ловкостью безбожников
разбавляют цельную истину Божественного Писания. Нужно
ли говорить, что с верой они и рядом не стоят? Поэтому
они бесстрашно и наложили руку на Священное Писание,
говоря, что они его исправляют.
16. Желающий может узнать, что я не
клевещу на них: пусть соберет и сравнит между собой
имеющиеся у них списки; он найдет много разногласии:
Асклепиадотовы не согласны с Феодотовыми.
17. Можно достать множество этих
списков: ученики их усердно переписывали то, что
учителя, по их словам, исправили, то есть испортили.
Возьми Ермофиловы – опять разлад с другими. Аполлонидовы
противоречат сами себе. Можно сравнить ранние с
переделанными позже – несогласий множество.
18. Сколько дерзости в этом
преступлении, они, вероятно, понимают и сами. Они или не
верят, что Священное Писание – это слова Духа Святого, –
тогда они люди неверующие, – или они считают себя мудрее
Духа – тогда они одержимы демоном. Они не могут отречься
от этого преступления, потому что списки их
собственноручные. Не такому писанию обучали их
оглашатели, и они не могут показать подлинник, с
которого списывали.
19. Некоторые решили, что и подделывать
Писание не стоит: они просто отвергли Закон и пророков
и, объявив свое безбожное учение благодатным, дошли до
"бездны погибели". Да будет рассказано об этом таким
образом.
Евсевий Кесарийский, епископ
Цитировано по:
Евсевий Памфил. Церковная история /
Богословские труды
Московский патриархат. М., 1982-1985.
Сб. 23-25 [репр.: М.:
Изд. Спасо-Преображенского Валаамского
монастыря, 1993.]
Азбука веры
Примечание
* Евсевий придерживался умеренных
арианских взглядов и, кроме того, был оригенистом.
Необходимо принимать во внимание и то, что он был
придворным историографом императора Константина и писал,
как подобает придворному историку. Итак, читая Евсевия,
необходимо делать скидку на все эти характерные
особенности историка и, учитывая их, определять ту
степень доверия, с которой следует относиться к его
сочинениям.
***
Труды епископа Евсевия Кесарийского:
|
