О дружбе Бога и человека.
Размышления в Лазареву субботу и в неделю Ваий
"Прослезился Ты, Господи, над Лазарем, показывая
воплощение по промыслу Твоему, (показывая то), что Ты, Бог
по естеству, стал по естеству же подобным нам Человеком".
Есть какая-то удивительная, проникновенная сила в вечернем
богослужении Лазаревой субботы. В пятницу вечером в храме
довольно мало народа. Все дома готовятся к субботней
всенощной с освящением ветвей вербы, службе красочной,
яркой, торжественной. И лишь немногие боголюбцы становятся
свидетелями умилительной и тихой службы, напоминающей
нам об удивительной дружбе человека и Бога.
Воскрешение
Лазаря. Андрей Рублев. Икона, 1405 год
Редко в каком храме, кроме монастырей, служится в этот вечер
повечерие с каноном святителя Андрея Критского. Мне повезло.
В годы моей юности я пономарил в храме, где настоятель,
протоиерей Валентин Парамонов (+1994), читал этот канон чуть
ли не наизусть, с усердием приходя задолго до объявленного
начала богослужения и вычитывая повечерие, пропевая стихиры
и тропари, которые потом традиционно "сокращались" во время общего богослужения.
С того времени я каждый год стремлюсь быть участником или хотя бы
свидетелем этого удивительного богослужения. Без него трудно
понять и скорбь Страстной седмицы, и радость Пасхи. Лазарева
суббота как предисловие к этим Великим дням сразу объясняет
нам смысл происходящего в храме в эти две Великие недели:
Бог по любви Своей стал подобен нам вплоть до Своей
добровольной смерти, чтобы мы стали подобны Богу. Бог желает
помочь нам изменить свою жизнь ко благу, а от нас ждет
разрешения войти в нашу жизнь и преобразить её.
Бог пришел к нам и ищет нашей дружбы.
"Слава Тебе, только позвавшему, и тем из гроба друга Своего
воздвигшему, уже четыре дня бывшего мертвым Лазаря".
Канон святителя Андрей Критского на повечерии Лазаревой Субботы –
это шедевр византийской религиозной поэзии, наполненный
живыми, яркими личностными образами.
Вот Христос плачет над гробом Лазаря. При этом особо подчеркивается
реальность смерти последнего, постоянно напоминается о
четырех днях, прошедших с момента его смерти, что в условиях
жаркого востока приводит к быстрой порче тела. Чем очевиднее
признаки разложения, тем удивительнее чудо.
***
Читайте также по теме:
***
Четверодневный мертвец, смердящий и погребальными пеленами
обвязанный, ожив, вскочил, (быв до этого) бездыханным,
как только Ты позвал его, Господи.
Вот трогательно взывают ко Господу Марфа и Мария, сестры Лазаря,
а вот плачет ад, переговариваясь со смертью, и в
предчувствии всеобщего воскресения умоляет Лазаря поскорее выйти из него.
"Увы мне! Воистину погиб я ныне!" – взывая так, ад обращался к
смерти, говоря: – "Вот, Назарянин преисподнюю сотряс, и,
рассекши моё чрево, бездыханного мёртвого позвав, воздвиг!"
"Умоляю тебя, Лазарь, восстань, – ад сказал, – "выйди из-за
засовов моих скоро, уйди же: потому что лучше мне поскорбеть об одном, жестоко у меня отнимаемом, чем обо
всех, кого я прежде алчно поглотил!"
Сильный поэтический образ сравнивает Лазаря с рвотным средством,
проглоченным адом, ярко показывая неизбежность скорого
сошествия во ад Бога и изведения из него всех умерших
праведников, показывая мучение преисподней, не могущей
сопротивляться живительному слову Бога-Слова.
"И что же ты медлишь,
Лазарь", – сказал ад; – "Иди наружу! –
восклицает стоя (над гробом) твой Друг. Выйди же, чтобы и
мне получить облегчение, – ведь с тех пор, как тебя я
пожрал, в тошноту пища для меня обратилась!"
"Что ты, Лазарь, не пробуждаешься скоро?" – из преисподней воскликнул
жалобно ад. "Почему ты, воскреснув, не бежишь тотчас
отсюда, чтобы и других у меня не пленил Христос, воскресивший тебя?"
Заметно стремление автора подчеркнуть полноценность принятой Богом
человеческой природы – способность дружить, печалиться,
проливать искренние слёзы сожаления. При этом мы не уходим в
дебри чувственности и неуместной в богослужении
сентиментальности. Почти в каждом тропаре даётся антитеза
человеческой скорби, чтобы мы не усомнились в полноте (т.е.
полноценности) Божества Христа, Его Всемогуществе как Бога,
только позвавшего умершего друга, и тотчас воскресившего его.
Пролив над другом слезы по домостроительству (т.е. из-за заботы о
спасении мира), Ты показал плоть, принятую от нас по
существу, не мнимо соединившуюся с Тобой, Спаситель, – и,
как человеколюбивый Бог, тотчас, позвав его, воздвиг.
Но при всём довольно личном содержании канона вскоре начинаешь понимать,
что это не только поэтическое описание давно минувших
событий, а иллюстрация сложных, противоречивых и порой
трагических отношений каждого человека и Бога.
Разве только древним евреям, например, адресован жестокий упрёк в
неразумии? Нет, это, по сути, упрёк всем нам, лишь внешне
принявшим христианство, но не преобразившим своей жизни.
Именно поэтому мы не способны увидеть пути промысла Божия в
своей жизни и тем самым распяли Бога в самом себе, оставшись непокорными сыновьями тьмы.
Что за неразумие евреев? Что за неверие их? До каких пор (вы
будете оставаться) в заблуждении, до каких пор (вы будете)
отчуждены (от Христа)? Взираете на умершего, по одному
возгласу вскочившего, и не веруете Христу! Воистину сыны тьмы вы все!
Поразились, Владыка, евреев толпы, когда увидели мертвого Лазаря
восставшим из гроба по возгласу Твоему, и все же
остались непокорными при всех чудесах Твоих.
И даже то, что Лазарь воскрешен до воскресения Христа, это лишь
иллюстрация Всемогущества Божия и уверение (т.е. убеждение)
всех в Его воскресении. Это важно для учеников Христа, вера
которых вскоре будет подвергнута жестокими испытаниями,
и в воскресении всего человеческого рода.
Узника Лазаря, удерживаемого адом, Ты, Владыка, как Бог до срока
посетил и разрешил от уз: ибо все происходит, Сильный, по Твоему велению.
Легкость, непосредственность и умилительная радость богообщения
сквозит в тех словах, которые песнописец вкладывает в уста
праведного Лазаря. Эти слова словно написаны от имени каждого из нас:
Одел Ты меня, Спаситель, в бренное тело, и вдохнул в меня жизнь, и увидел я свет Твой, и мёртвого Ты воздвиг меня повелением Твоим.
Спросил Ты, где я, всё зная; прослезился же обо мне, Спаситель, как
человек по естеству; – и воздвиг меня, мёртвого, повелением Твоим!
Расторгнув всепожирающее чрево ада, Ты выхватил меня, Спаситель,
Твоею властью, и воздвиг меня, мёртвого, повелением Твоим.
"Хотя и узами я обвязан, о Спаситель", – Лазарь снизу взывал, –
"но во чреве ада никак не останусь, если Ты мне,
Искупитель, воскликнешь: "Лазарь, выходи!". Ибо Ты – свет мой и жизнь".
Так что же это такое – дружба человека и Бога? Да и возможна ли она?
Канон Лазаревой субботы отвечает "да". Конечно, эта дружба далека
от протестантских слащавых стереотипов и открыток с
нецеломудренно-оптимистическими глянцевыми надписями "Иисус
– твой лучший друг!" Дружба между человеком и Богом в
Православии мыслится как всецелая любовь человека к Богу,
доверие к Нему и Его Церкви, стремление исполнять Его волю.
Эта дружба приводит к святости, к личному воскресению вслед за Воскресением Христовым.
Очевидно, что не всякая дружба приводит к Богу. Само понятие дружбы
пришло к нам из Античности. Там дружба была языческой
добродетелью, которая вместе с другими героическими
свойствами души, ещё не узнавшей подлинной веры, была одной
из форм духовности древнего мира. Но человеческие отношения,
пусть даже самые чистые и возвышенные, не способны дать
полную радость и спасение. Поэтому христианство наполнило их
преображённым изнутри содержанием, и Свет Солнца Правды
сделал дружбу одним из многочисленных проявлений любви Христовой.
Для христианина всякий человек – ближний, но вовсе не всякий –
друг. И враг, и ненавистник, и клеветник – всё же ближний,
но даже и любящий – не всегда друг, ибо отношения дружбы
глубоко индивидуальны и исключительны.
Мистическое единство проникает собой все стороны жизни друзей. "Двум
лучше, чем одному, т. к. у них есть доброе вознаграждение за
труд их; потому что если они упадут, то один поднимет
товарища своего. Но горе одному, когда упадёт, а другого
нет, который поднял бы его" (Ек. 4: 9-10).
Взаимным терпением и приспособлением друзья воспитывают друг друга:
"железо острит железо, и человек острит взгляд друга своего"
(Прт. Сол. 27:17). Друг – опора и покров в жизни: "верный
друг – крепкая защита; кто нашёл его, нашёл сокровище.
Верному другу нет цены, и нет меры доброте его" (Сир. 6:14-15).
Истинный друг часто узнаётся лишь в беде: "друг любит во всякое время
и сделается братом во время бедствия" (Прт. Сол. 17:17).
Нужно быть верным другу: "Не оставляй старого друга, ибо
новый не может сравниться с ним…" (Сир. 9:10).
Не случайно понятия любви – "агапэ" и дружбы – "филиа" тесно
переплетаются друг с другом. Ведь с другом срастаешься,
друга, вместе с его качествами, принимаешь в свою жизнь; и
чтобы не погибнуть обоим, нужно тщательно следить за тем,
чтобы ничто суетное и страстное не омрачало отношения друзей.
Не случайно поэтому Григорий Богослов говорит: "Нет никакого
приобретения лучшего, нежели друг; но лукавого человека
никогда не приобретай себе в друзья". Он же полагает, что
дружбе не должно знать пределов. Но в чём же выражается эта
беспредельность дружбы? – В ношении немощей друга своего, во
взаимном терпении и прощении. "Интересы друзей сливаются;
достояние одного делается достоянием другого и благо одного – благом другого".
Также и по утверждению преподобного Максима Исповедника, "верный друг
несчастия друга считает своими и терпит их вместе с ним, страдая до смерти".
Святитель Иоанн Златоуст истолковывает всю христианскую любовь как
дружбу. В самопожертвовании ап. Павла, в готовности его и в
геенну броситься ради любимых, он видит "пламенную любовь"
дружбы. Он говорит, что "друзья во Христе дороже отцов и сыновей".
Здесь святитель дал главное основание для дружбы. Она становится
весомой и спасительной тогда, когда в её фундамент
поставлена общая вера, общее упование на Бога, а не
мимолетные интересы или увлечения, безобидные или греховные.
Отсюда понятнее и суть дружбы человека и Бога: любовь,
самопожертвование, несение немощей и скорбей человека ради его блага.
Дружба с миром – это вражда с Богом. Это не значит, что христианин
должен спрятаться от мира в пещеры. Это невозможно, потому
что и святость и греховность живут внутри человека и
последуют за ним хоть на край земли. Это значит, что само
поведение христианина должно отличаться от поведения людей,
живущих в миру. Ведь мы обратились однажды к Господу, и обещали Ему следовать за Ним.
Есть такой мудрый афоризм: "Если у Вас спрашивают, христианин ли Вы,
то, скорее всего, Вы не христианин". Истинный христианин,
святой (что переводится как "отделенный", в данном случае от
мира неверующих людей), должен не только языком, но и всей
своей жизнью показывать, что он следует за Христом.
Мы призваны не сидеть в собрании развратителей – но многие христиане
ищут себе друзей в миру, посещая их "тусовки". Христианская
молодежь охотно слушает мирскую музыку и посещают мирские
заведения (дискотеки, ночные клубы, поп-концерты и прочее),
вместо того, чтобы лишний раз посетить богослужение,
"назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями
духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу" (Еф.5:19).
В школе, чтобы не быть изгоем, молодежь дружит с мирскими
подростками, в компаниях которых происходят такие вещи,
какие у христиан даже именоваться не должны. Вместо того
чтобы равняться на Бога, христианская молодежь равняется на
своих неверующих сверстников и копирует их поведение.
Перечислять признаки нашей дружбы с миром можно долго. Отдельный
разговор и о том, как можно внешне соблюдать нормы
христианского поведения, открыто противопоставляя себя
окружающим, причиняя им страдания и обиды, но при этом быть
внутри совершенно холодным и не дружить ни с Богом, ни с людьми.
"Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя
исследуйте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в
вас? Разве только вы не то, чем должны быть" (2 Кор.13:5).
Если в нас есть дух Христов, значит, в нас должна быть и любовь Его.
Именно любовь Божия, эта дружба с Богом, позволит нам
правильно выстроить свои отношения с миром и ближними.
Позволит найти золотую середину между фарисейским
пренебрежением миром и растворением в слабостях и пороках этого мира.
Лазаревой субботой заканчивается Великий пост, в течение которого
Святая Церковь так мудро и последовательно предлагает нам
особые молитвенные воспоминания, что всякий вдумчиво
молящийся в храме христианин может напитать свой разум
достаточным знанием о Боге и Его заботе о спасении
человека и применить эти знания на практике.
С сожалением многие из нас поймут, как мало мы приобрели за
дни поста. Не стали спокойнее, целомудреннее, воздержаннее.
Не научились обуздывать свой характер, удерживать язык от
зла. Не научились воздавать добром за зло. Это печально. Но
отчаиваться не следует. Хоть мы и не украсились
добродетелями и не возвысили свою душу, но из года в год, из
поста в пост мы приобретаем опыт христианской жизни, опыт
борьбы с самим собой, опыт смирения и покаяния. Это помогает
нам постепенно менять свою жизнь. Не отчаиваться в печалях и скорбеть о своём падении, радуясь.
Не все знают, что книга, по которой в основном совершается
богослужение от Пасхи до Недели всех святых, называется
Триодь Цветная, в древности начиналась не Пасхой, а Неделей
Цветоносной, т. е. неделей Ваий, нашим Вербным воскресеньем.
В этом есть глубокий смысл, ведь страдания и воскресение Христово
неразрывны в церковном сознании. Пасха Креста и Страданий
всегда тесно связана с Пасхой Воскресения, что отражено и в
расположении богослужений и в их содержании. Нигде мы не
встретим чрезмерной печали, аффекта, скорби, не разбавленной
радостью Воскресения. Но и в ликовании Пасхи мы постоянно будем вспоминать о Кресте.
Пройдя тесным путём Великого поста, мы приступаем к таинственным
дням Страстной и Светлой Седмицы. Это удивительное время
сопереживания с Богом последних дней Его земной жизни, когда
наши личные нужды уходят на второй план настолько, что уже
ни заздравных, ни заупокойных поминовений в эти две недели
мы не совершаем. Когда мы стараемся ежедневно, утром и
вечером, приходить в храм Господень и со страхом и трепетом
внимать великой Тайне дружбе человека и Бога, нарушенной
человеком и восстановленной Богом Своей добровольной смертью и Воскресением.
Вслушаемся же в слова церковных молитв. Они свидетельствуют, что Бог
вновь и вновь входит в наше время, чтобы пригласить нас к
радости в вечности. Бог предлагает нам Свою дружбу. Бог
готов вывести нас из ада собственной гордости.
Чем мы ответим – вежливым равнодушием, уверенностью, что нас и так
"должны" спасти, или радостным согласием Лазаря? Решать каждому из нас.
Мольбами Лазаря, Марфы и Марии удостой нас (духовными очами) увидеть
Крест и страдания Твои, Господи, и светоносный
и царственный день Воскресения Твоего, Человеколюбче!
Силуан Туманов, игумен
Православный портал Приволжья - 18.04.2008.
Использованная литература:
1. www.xpuctuanka.ucoz.ru/ forum/6-818-1
2. www.pravoslavie-omsk.com/ content/view/228/39
3. www.wertograd.narod.ru
|
