Малыш в церкви
Сейчас я все больше и больше понимаю, что
мне не просто повезло – а повезло невероятно: православное
воспитание не отвратило меня от церкви. Чтение статей о.
Алексея Уминского, а также рождение сына, вдохновило меня на
то, чтобы поделиться своим детским опытом, как своими
воспоминаниями, так и рассказами моих родителей. А еще я
поняла что хотя, в деле воспитания детей в вере, мне,
наверное, легче, чем многим моим ровесницам, верующим в
первом поколении, многое мне нужно обдумать и пересмотреть,
и легче сделать это письменно, обращаясь к кому-то.
В храме
пророка Илии д. Кандинка Томской области
Нас с братом крестили в младенчестве и сразу
стали ходить с нами в церковь. Ходить с младенцами на
службу, или приносить к Причастию – вопрос сложный.
Младенцы-то разные! Да и приходы тоже разные. С моим младшим
братом все было просто и ясно: он сова и, если его приносили
в храм к началу Литургии, он начинал плакать и плакал все
время до причастия – спать у него не получалось, а
бодрствовать он был не готов. Пришлось маме смириться и
приносить его только к Причастию.
Я, наоборот, была ранняя пташка и
просыпалась задолго до начала Литургии.
А с Причастием, наоборот, трудности были со
мной. Я, когда меня впервые принесли причащать, испугалась.
А рядом с мамой оказалась опытная многодетная бабушка,
которая показала маме, что можно нажать "неблагочестивому
младенцу" на щечки, девочка автоматически откроет рот, и ее
причастят. Мама так и сделала, в итоге мой страх закрепился,
и несколько месяцев мама не могла меня причастить, хотя в
храме мне все нравилось – и ладан, и свечки, и пение. С
братом мама подождала, пока он привыкнет и перестанет
бояться непривычной обстановки, в результате он причащался
совершенно спокойно. Я всегда удивляюсь, когда мамы
заставляют младенцев причащаться, мы ведь в XXI веке живем,
много знаем про психологию, в том числе про пренатальную
психологию и психологию раннего детства: у такого ребенка
может в подсознании закрепиться отрицательное восприятие и
Причастия и пребывания на церковной службе. Вряд ли ребенок
долгое время без видимой причины будет отказываться от
Причастия. Как правило, малыши просто пугаются незнакомой
обстановки; как ребенок привыкает к храму, он и причащаться
соглашается с радостью.
В некоторых храмах, особенно тесных и с
хорошей акустикой, даже радостное гуление младенца может
мешать. В моем нынешнем приходе, например, слышно каждое
движение прихожан, и батюшка вынужден перед началом каждое
службы просить нас, чтобы мы не шуршали пакетами. Что уж и
говорить о младенцах... Конечно, можно сказать, что это
голос ангела, но понятно ведь что кого-то такой "ангелочек"
может и раздражать, и мешать, и не нам, чадолюбивым, таких
людей судить. В таком случае, думаю, выхода два. Первый –
приносить к Причастию. Но, во-первых, кормящей маме тогда
будет очень сложно тоже выбраться причаститься. А,
во-вторых, для многих семей очень важно ходить в церковь и
причащаться всем вместе: все-таки недаром семья – Малая
Церковь, и совместная молитва в храме помогает строить ее
здание. Второй выход возможен в храмах, где есть помещение,
куда можно отнести шумящего ребенка. А родители и волонтеры
могут там дежурить по очереди. В моем приходе был такой
опыт. Молодежь из нашего храма тогда собиралась после
Литургии: мы вместе пили чай и читали воскресное Евангелие,
некоторые из нас ездили в детский дом; а потом мы поняли,
что хотим что-то делать вместе именно для нашего храма. И
вспомнили несчастных родителей, которые никогда не могут
пойти на службу вместе. Мы посчитались, и оказалось, что нас
так много, что если мы по двое будем дежурить в детской
комнате, пропустить воскресную Литургию придется всего лишь
четыре, ну пять раз за год. Правда, поначалу, родители так
обрадовались, что полностью на всю службу бросали на нас
детей, а сами никогда не оставались. Но через некоторое
время сообразили, и стали приносить к нам детей только,
когда те начинали шуметь – к службе ведь тоже можно
постепенно приучать.
Сейчас молодежная группа распалась и больше
не дежурит в детской, почти у всех жизнь изменилась, многие
сами стали родителями. Но можно ведь и семьями то же самое
организовать: одна семья сидит со всеми детьми, мама и папа
вместе, остальные родители – в храме, в другой раз – другая.
Можно и занятия во время службы устраивать,
но об этом – в следующий раз.
В храмах, где нет свободного помещения,
конечно, сложнее, не на мороз же грудничков выгонять! Тогда
приходится терпеть: либо батюшке и прихожанам, любящим
тишину, либо родителям, любящим ходить в храм вместе.
Мне, повторюсь, повезло. В храме, куда меня
в младенчестве носили, к агуканью относились терпеливо,
только к воплям – плохо. Но чтобы младенец в храме не вопил,
а гулил, тоже нужно хотя бы минимальное терпение ближних...
Мама постоянно ходила со мной по храму: от подсвечника к
подсвечнику, от иконы к иконе (я очень любила смотреть на
свечки, а потом и иконы стала разглядывать). Одно из самых
первых моих воспоминаний: мама учит меня совершать Крестное
знамение, я еще совсем плохо разговариваю, и у меня не
получается соединять движения со словами. Я делаю по жесту
на слово, а мама пытается на словах "и Святого Духа"
удержать мою руку на правом плече, чтобы она оказалась на
левом одновременно со словом "Аминь".
Следующее воспоминание – я в пустом храме
учусь ходить, видимо, перед службой. Я топаю, а мама
разворачивает меня лицом к Алтарю и говорит: "нельзя спиной
поворачиваться к Алтарю, там – Бог!"
Чем дети старше, тем сложнее, ведь просто
смотреть на свечки надоедает, и ребенка надо развлекать. Мы
с братом оба любили пение, единственный момент, когда нас
обоих было необходимо развлекать – когда читались молитвы
перед Причастием. От монотонного чтения мы скучали. Тогда
мама вела нас прикладываться к иконам. Если одновременно шла
исповедь, и ожидание затягивалось, иногда приходилось
подвести нас ко всем иконам в храме! Когда мне было года
два, помню, как мама учила меня ставить свечки; мне очень
нравилось подносить нижний конец свечки к огню, чтобы воск
размягчился, и свечка хорошо держалась.
Еще чуть позже, когда я уже запомнила все
иконы, и просто целовать их было неинтересно, мама стала
потихоньку рассказывать мне жития. Помню, как мама
рассказывает нам с братом житие св. Георгия Победоносца,
конечно, не про мучения, а чудо со змием. Мне именно этот
рассказ ярко запомнился потому, что произвел огромное
впечатление на моего младшего брата. Ему было года четыре,
значит мне – семь. Он потом бесконечно рисовал св. Георгия,
побеждающего змия, и даже сохранилась дощечка с выжиганием,
на которой брат изобразил именно эту сцену.
Даже когда мы были совсем маленькие,
родители с нами молились. Я очень хорошо помню весь наш
"вечерний ритуал". После купания вся семья собиралась в
нашей комнате, папа читал предначинательные молитвы, до
Молитвы Господней, "Отче Наш" мы пели все вместе, потом еще
пели "Богородице Дево" и то, что я больше всего любила,
молитву Богородице: "Радуйся, Радосте наша, и покрый нас от
всякого зла святым Твоим Омофором". У меня над кроваткой
всегда висела икона Покрова Богородицы и ангел, кажется,
"Златые власы". Что висело над кроваткой брата – не помню,
кажется, как раз, "Чудо св.Георгия о змие". Мы, дети,
молились стоя в кроватках, когда я подросла – я становилась
в кроватке на колени. Так было проще нас уложить, особенно
брата, не любящего рано ложиться. Если брат молился не в
кроватке, он отказывался ложиться и убегал, а сразу после
молитвы папа садился рассказывать сказку, и убегать уже
никому не хотелось!
Еще помню, как родители готовили нас к
воскресной службе, а особенно – к праздникам. Мама читала
нам Евангелие, отвечала на наши вопросы, объясняла
непонятное. Мы, обычно, слушали и рисовали то, о чем мама
читала и рассказывала. Если в Евангелии не говорилось о
празднуемом событии, как, например, на Покров – мама
рассказывала нам содержание праздника. А потом мама
переводила нам на русский язык и поясняла тексты тропаря и
кондака. Тут подключался папа: мы с братом очень любили
петь, а мама у нас совсем без музыкального слуха, поэтому
выучить с нами тропари и кондаки наизусть мог только папа.
Потом, в церкви, мы с братом с нетерпением ждали момента,
когда запоют тропарь. Нам нравилось, когда пели особенно
звонко и торжественно, но еще больше нам нравилось то, что
мы сами могли подпевать хору.
Мария Великанова
Православие и мир - 02.02.2010.
|
