"Голубое" лобби правит миром?
Дело было летом в Загребе. В нашей
квартире шел ремонт, и моя беспечная подруга дала нам ключи
от странного жилища. "Это квартира двух моих
подруг-лесбиянок, - объяснила она. - Они уехали на море, а
ключи оставили мне - цветочки поливать. Поживете там тайком, никто и не узнает".
Так мы с мужем вселились в "нехорошую"
однополую квартиру, где царила клиническая чистота. В
прихожей - ряд огромных мужских ботинок. В ванной - полное
отсутствие косметики. В шкафах - необъятные мужские рубашки
и бесформенные брюки, окончательно зачеркивающие женский пол.
Всю неделю моего мужа мучил
параноидальный страх, что в момент нашей контрабандной
близости, когда мы лежим в чужой постели, лесбиянки ворвутся
в квартиру. По ночам он вскакивал от каждого движения лифта
и с криком "Они возвращаются!" бежал к двери. Я давилась
смехом в подушки и спрашивала: "Ну что?! Что они могут нам
сделать?!". "Они меня кастрируют, а тебя сделают сексуальной игрушкой!".
Днем от скуки я обследовала странное
жилище с наглостью кошки. Меня волновала тайна чужого
женского убожества, дозволяющего извращенную игру, но не
подлинное обладание. На полках - порно-, лесбокассеты и
бесчисленные папки с документами: "Политические партии,
сочувствующие популяции LGBT" (лесбиянки-геи-бисексуалы-трансвеститы),
"Политические партии - враги популяции LGBT", "Средства
массовой информации - потенциальные объекты для работы".
(Выражение "LGBT-популяция" звучало как что-то из области
зоологии, как некий подвид человеческой особи.) Из
документов, которые мне удалось прочитать - заявлений в
масс-медиа, обширной переписки со всеми "голубыми" и
"розовыми" организациями мира, - вырисовывалась картина
захватывающей политической борьбы, мозговой центр которой
находится в Лондоне и Сан-Франциско. Сеть ячеек, собственные
газеты и журналы, акции и митинги протеста, богатейшие
благотворительные фонды. В числе спонсоров гей-акций -
могущественные банки и знаменитые гостиницы, автомобильные
компании, крупнейшие телефонные компании, популярные
водочные брэнды и многие, многие другие. Вот это размах!
Сексуальная ориентация всегда казалась мне личным делом
каждого, и как же я ошибалась! Оказалось, что секс - это
серьезно, это большая политика. Случайное столкновение с
миром однополой любви открыло мне, что секс стал оружием
борьбы не только за наши тела, но и за наши души,
избирательные голоса и в конечном итоге за власть.
Карл Маркс возвращается!
Хмурый серый Лондон в ноябре.
Промозглый влажный холод, от которого ежится стайка
гей-активистов на площади Сейнт-Джеймс с плакатами
"Остановите гомофобию!". Я присоединяюсь к пикету у входа в
Chatham House, где обычно читают лекции важные
государственные деятели, и спрашиваю у немолодой лесбиянки
по имени Черри: "Кто провинился на этот раз?" "Польский
премьер-министр, - объясняет она. - Мы ждем, когда он
появится здесь с визитом, и выразим ему свой протест и
международную солидарность с нашими польскими братьями и
сестрами". Черри машет плакатом "Польский режим преследует
геев!" и кричит: "Геи и лесбиянки всех стран! Объединяйтесь!".
 Что же натворил бедняга польский
премьер-министр? Он осмелился заявить, что
"гомосексуальность ненатуральна", а "семья, напротив,
естественна, и государство должно стоять на страже интересов
семьи". И он не хочет видеть в своей стране публичных
шествий, пропагандирующих нетрадиционные ориентации. "Мы
немедленно потребуем изгнания Польши из Евросоюза, -
заявляет пылкая Черри. - Это нарушение прав человека. И
поверьте, нас услышат". (Черри знает, о чем говорит:
гей-лобби в Европарламенте - одно из самых влиятельных. Еще
в 1998 году Европарламент принял решение о недопустимости
принятия в Евросоюз стран, где ущемляются права
секс-меньшинств, а также официально расширил понятие
"семьи": теперь по законам это может быть гей- или
лесбо-семья. А недавно Европарламент отверг кандидатуру
министра Италии по делам Евросоюза Рокко Бутильоне на пост
комиссара юстиции из-за его заявления, что гомосексуализм с
точки зрения церкви - грех. (Евросоюз предоставляет немалые
финансовые дотации различным общественным движениям секс-меньшинств.)
Узнав, что я из России, меня окружают
несколько активистов. "Мы слышали, что вас можно поздравить,
- говорят они. - Следующей весной в Москве должен пройти
первый "Парад гордости" геев и лесбиянок. А как вообще к
секс-меньшинствам относятся в России?" "Не слишком хорошо, -
объясняю я. - Мы сейчас озабочены падением рождаемости.
Русский народ медленно исчезает". "Рождаемость? - удивляется
Черри. - Но в мире и так полно народу". "Дети - это слишком
дорого", - ворчливо замечает модно одетый мужчина (?) лет
тридцати. При слове "дети" у присутствующих на лицах
появляется одинаково брезгливое выражение.
Вежливый полицейский просит всех нас
встать за ограждение. "У нас чудесная полиция, -
восторгается Черри. - Среди полицейских много геев, которые
всегда участвуют в наших парадах. Мы ведем среди полиции
разъяснительную работу, и они теперь просто душки".
На вопрос, каким ей видится идеальный
мир, Черри задумывается: "Ну не знаю! Идеальный мир, когда
мужчина может подойти на улице к другому мужчине и
пригласить его на ужин без риска получить за это в морду.
Или когда я могу предложить стаканчик в баре незнакомой
женщине и встретить в ответ понимание".
Черри хихикает и продолжает агитацию:
"Права геев и лесбиянок занимают центральное место в борьбе
за права человека. Ведь что такое сексуальная ориентация?
Это то, кто ты есть, твое "я". Вам что-нибудь говорит имя
Карл Маркс?" (Я уже не знаю, смеяться мне или плакать.
Каждому новому движению достаются в наследство идеи
предыдущих движений. Стоило рухнуть Советскому Союзу, как
Запад немедленно подхватил знамя коммунистической идеологии.
Карл Маркс сейчас в Лондоне или Париже - это стильно, модно,
это cool.) "Карл Маркс - это мой дедушка!" - заявляю я (что
в известном смысле правда. Он, на пару с Лениным, всеобщий
российский дедушка.) "В самом деле? - на секунду удивилась
Черри. - Как это мило!" "Но я не помню, чтобы Маркс что-то
говорил о гомосексуалистах?" - "Не надо смотреть на это так
узко, дорогуша. Маркс проповедовал всеобщее равенство, а
значит, и равные права для людей всех секс-ориентаций. Вы,
русские, все извратили".
Мы уже готовы сцепиться на тему, кто же
все извратил, как раздается громкое улюлюканье - польский
премьер-министр улизнул от геев через боковой вход.
Где они находят друг друга?
В Интернете и в барах, разумеется.
Знаменитый лондонский район Сохо - малинник для геев. Здесь
даже проводят экскурсии по клубам для представителей
секс-меньшинств. В гей-бар "Адмирал Дункан" меня привел
коллега из Daily Telegraph Маркус Уоррен. Этот бар шесть лет
назад подорвали гомофобы (гей-ненавистники) - при взрыве три
человека погибли, 80 получили ранения. Сейчас вновь
отстроенный "Адмирал Дункан" еще более популярен, чем раньше.
 Маркус смущен (он первый раз в таком
месте). "Какое жалкое зрелище! - подавленно шепчет он. - И
бармены нам явно не рады". Зрелище и впрямь отталкивающее -
всюду мужские парочки, бросающие друг на друга нежные до
омерзения взоры. В углу здоровенный дяденька "голубит"
стройного романтичного юношу. Все здесь выглядит порочным,
даже пиво. Кажется, посетители прячут лошадиные копыта в
специальной ортопедической обуви, а на головах у них, под
волосами, пробиваются маленькие рожки.
"И все же я спокойно к ним отношусь, -
замечает Маркус. - В этом есть известная выгода для
натуралов. Когда я жил в Нью-Йорке, где по статистике на 8
женщин приходится всего 5 натуральных мужчин, я вовсю
пользовался ситуацией. Приятно, когда среди дам такая
бешеная конкуренция".
В бар входит высокий элегантный мужчина
в очках. "Смотри, какой красавчик! - возбужденно шепчет
Маркус. - И совсем не похож на гея". В эту минуту красавчика
уводит усатая "подружка". "А ты никогда не пробовал ...?" -
спрашиваю я. "Нет, но, может быть, мне просто не встретился
хороший мужчина", - мечтательно говорит Маркус, который еще
несколько лет назад дал мне серьезные основания считать себя
натуралом. Я хватаюсь за барную стойку, чтобы не свалиться
со стула, и возмущенно кричу: "И ты, Брут!"
Рядом с нами садится парочка - яркий,
стройный гомосексуалист и рыжая, толстенькая
девчонка-хохотушка с прелестным личиком. "Вот тебе типичная
fag hag (hag - буквально "ведьма, карга"), - поясняет
Маркус. - Так называют девушек, которые выбирают себе в
друзья геев. Они появляются вместе на людях, болтают,
секретничают. Для девушки друг-гей - это "модный аксессуар",
так же, как и она для него. Девушки fag hag - обычно
веселые, шумные, занятные, похожие на тебя".
И я немедленно вспомнила свою подругу
Татьяну, уже десять лет живущую в Лондоне, - типичную fag
hag. Копна красных волос, роскошное тело, эмоциональные
жесты. Пьет водку стаканами, курит одну сигарету за другой и
любит рассказывать о своей дружбе с миром "параллельного
секса". "Когда я приехала в Лондон в 92-м году из
разорванной России, через всю Восточную Европу в огне
балканских войн, я была в шоке, попав на первую лондонскую
вечеринку, - вспоминает Татьяна. - Взрослые, милые люди
совершенно серьезно обсуждали вопрос, надо ли курице жить в
загоне или политически корректным будет позволить ей бегать
на лужайке (кстати, и яйца от этого вкуснее). Я поняла, что
попала в Зазеркалье, перевернутый мир. Я хотела стать такой,
как они, - обеспеченной, политкорректной, покупать
втридорога good life fish (рыбу, прожившую хорошую жизнь),
носить бесполую одежду, бороться за права человека. Я завела
себе друга-гея (мы с ним вместе даже снимали квартиру). Он
приходил и уходил незаметно, как кошка, показывался со мной
на людях, но через полгода у меня сдали нервы. Это был
беспрерывный вызов моему женскому эго. Ведь я хороша собой,
какого черта он на меня не реагирует?! Я его выгнала (тем
более что он не мыл полы). Потом я вступила в одну
сумасшедшую организацию по защите прав лесбиянок, даже из
солидарности участвовала в их парадах, но они меня
разочаровали. Не верь их заявлениям: "Мы за равные права для
всех". Они высмеивали мою любовь к мужчинам, говорили, что
это старомодно, консервативно, только отсталые идиотки могут
любить таких грубых животных, как мужчины. Я не знаю, как
англичане размножаются. Нет, знаю, за них размножаются
эмигранты. Я жила три года с англичанином, очень хотела
ребенка от него, но мне пришлось сделать аборт, потому что
его мамаша называла меня "восточноевропейская-сучка-охмурившая-моего-мальчика".
Здесь мужчины стесняются быть мужчинами, а женщины -
женщинами. Посмотри, как они одеваются: женщины нарочито
грубо (тяжелые ботинки или сапоги, мешковатые брюки),
мужчины - чересчур женственно (обтягивающие брюки,
вызывающие рубашки). Или как пел Робби Уильямс в знаменитой
песенке: "В Лондоне все лучшие женщины уже замужем, а все
красивые мужчины - геи".
Дарья Асламова
Комсомольская правда - 15.12.2005.
|
