Шабаш сектозащитников, или толерантность по-уральски
Оговорюсь сразу, что сама являюсь человеком
достаточно толерантным. То есть уважаю религиозные взгляды
других людей, являющиеся их свободным и осознанным выбором.
Однако вариант толерантности, представленный на
международной конференции "Свобода совести в современной
России: опыт, проблемы и перспективы развития" даже мне
кажется, мягко говоря, странным. Но расскажем обо всём по порядку.
Конференция эта проходила 3-4 октября 2007
года в Екатеринбурге и, к слову сказать, была организована
на достаточно высоком уровне. Среди её организаторов
значились Уральская школа прав человека, Уральский филиал
Международной ассоциации религиозной свободы (МАРС), Совет
по толерантности Свердловской области и Уполномоченный по
правам человека Свердловской области, а среди участников
были влиятельные чиновники из правительства РФ и аппарата
федерального Уполномоченного. Казалось бы, на мероприятии
подобного уровня должны быть представлены все традиционные
религиозные организации. Однако именно традиционных-то
религиозных организаций по странному стечению обстоятельств
практически не было представлено – ни православных, ни
мусульман. Правда, само слово "традиционных" на конференции
было под запретом, и звучало только из уст присутствовавших
на ней многочисленных представителей пятидесятничества и
неопятидесятничества. Таким образом, даже состав участников
с понятием толерантности вязался достаточно слабо.
Правда, о самой толерантности говорили
достаточно много, и не только в правовом поле. Особенно
много о ней вещал начальник отдела по защите свободы совести
в Аппарате Уполномоченного по правам человека в РФ М.И.
Одинцов, известный своими симпатиями к самым одиозным и
деструктивным религиозным организациям (слово "секта" на
конференции приравнивалось к нецензурным, и некоторые
участники вынуждены были заменять его синонимами хотя бы из
чувства самосохранения и страха нарваться на безудержный
гнев самой "толерантной" части собравшихся). Не найдя ссылок
на законодательство, запрещающих правоохранительным органам
осуществлять законную проверку деятельности религиозных
объединений (а со знанием законов у "борцов за
толерантность" дело всегда обстояло напряжённо), господин
Одинцов начал рассуждать о морали.
- Свобода выбора мировоззрения – внутреннее
дело человека, - вещал правозащитник, с трудом скрывая
скупую мужскую слезу. – Как может государство влиять на
сферу, связанную с такими тонкими вопросами души и сердца?!
С этими утверждениями трудно было не
согласиться, и тем более странной в этом ракурсе выглядела
позиция самого Одинцова, признающего за сектами право
скрывать информацию о себе, лгать, прибегать к методикам
контролирования сознания, и тем самым прямо влиять на сферу
"души и сердца". По поводу же того, что деятельность
некоторых организаций законно ограничивается, на конференции
развернулась настоящая драма.
- Это уже вопрос этики, - с горечью сетовал
Одинцов. – Способности человека отозваться на чужую беду.
В этой связи мне почему-то вспомнилось, как
Комитет по спасению молодёжи г. Москвы обратился несколько
лет назад к г-ну Одинцову с жалобой на секту иеговистов,
против воли родителей привлекавших в организацию малолетних
детей, и защитник прав человека остался тогда удивительно
глух к чужой беде. Когда на конференции специалист из
института МВД РФ указал на сотрудничество некоторых сект с
организованной преступностью, Михаил Иванович заговорил
почему-то о бабушках, которым не дают читать Библию,
совершенно проигнорировав фразу про детей, покончивших жизнь
самоубийством в результате учения какой-либо секты. В ответ
на ссылки на незаконную медицинскую деятельность
сайентологов "правозащитник" ответил только, что ничего
плохого в процедуре одитинга не видит, поскольку проходил
его сам. Впрочем, политика двойных стандартов была основной
этической установкой и других участников конференции.
После слёзного выступления Одинцова
инициативу перехватил секретарь Комиссии по работе с
религиозными организациями при правительстве РФ А.Е.
Себенцов. Рассуждал он не в пример предшественнику без
всяких эмоций, и спокойно сообщил, что миссионерская
деятельность священнослужителей в пенитенциарных учреждениях
и воинских частях незаконна. Однако и она, по его мнению,
меркнет по сравнению с незаконностью деятельности "так
называемых сектоведов". Разгон собрания запрещённой в Москве
общины "Свидетелей Иеговы" (имевший место в этой самой
Москве) чиновник воспринял, как личную трагедию. С поистине
"толерантной" нетерпимостью набросился он на критиков
сектантства, утверждая, что они сеют религиозную рознь, и
призывая предоставлять больше возможностей для иностранных
миссионеров на территории РФ, в том числе среди лиц,
исповедующих другую религию. О том, что деятельность
миссионеров в этом случае нарушит конституционное право на
свободу вероисповедания этих лиц, господин Себенцов
почему-то не вспомнил. Как уживается идея распространения
иностранной миссионерской деятельности на фоне
"незаконности" миссионерской деятельности
священнослужителей, тоже осталось одной из многочисленных
неразрешимых загадок данной конференции. Вообще выступление
Себенцова сводилось к критике разных инициатив по изменению
существующего законодательства о свободе совести.
Получилось, что законодательство у нас идеально, и менять
его ни в коем случае не нужно. Вопрос, как при таком
идеальном законодательстве возникло столько самим же
Себенцовым обозначенных проблем, так же остался риторическим.
Выступление следующей участницы Е.А.
Степановой называлось "Кризис либерализма и принцип свободы
совести", но было посвящено почему-то только критике
звучавшей накануне речи Патриарха. В качестве основных
недостатков речи было часто употребление в ней слова
"нравственность" (21 раз, как подсчитала дотошная
докладчица) и тезис о христианской основе нравственности,
абсолютно отвергавшийся госпожой Степановой. По её мнению,
какие-либо моральные оценки прав человека вообще
недопустимы. Возникает вопрос, допустимы ли вообще какие-то
моральные оценки как таковые, если человеку отказывается в
праве даже просто заявить о них не в официальном документе,
а в обычном интервью. Уже тот факт, что церкви запрещают
говорить о нравственности на конференции по толерантности,
выглядит достаточно странным.
Зато подлинный пример единодушия участников
явился при обсуждении вопроса о введении предмета "Основы
православной культуры". Культурологическое наполнение
данного курса было отвергнуто на корню простым тезисом
Станиславского "не верю", и итогом всему стало единодушное
решение о недопустимости введения данного предмета в школе
ни в каком качестве, кроме исключительно факультативного, и
то лучше за пределами муниципальных школ.
В общем и целом можно сказать, что в данном
случае мы имеем дело с явно тенденциозным собранием,
выступающим под видом борьбы за права человека, но на деле
ставящим интересы деструктивных религиозных организаций выше
интересов отдельных личностей и общества в целом.
Прискорбно, что подобного рода "тоталитарный либерализм",
насаждающийся отнюдь не либеральными методами,
пропагандируется столь высокопоставленными чиновниками.
Независимый наблюдатель
Центр свщмч. Иринея Лионского - 09.10.2007.
|
