Рецензия на книгу Станислава
Сенькина "Украденные мощи"
Несколько лет назад меня попросили
написать рецензию на книгу С.Сенькина "Украденные
мощи". Книга на меня произвела, мягко говоря,
негативное впечатление. Рецензию я написал, но она
нигде так и не была опубликована. А тут недавно я
повстречался с человеком, который был высокого
мнения о данной книге и недоумевал, чего бы это мне
в ней могло не понравиться. Поскольку возможно это
не единственный такой человек, я подумал, что стоит
все же хотя бы у себя в ЖЖ опубликовать ту старую
рецензию.
Станислав Сенькин. "Украденные мощи"
Представленная книга является
сборником рассказов об Афоне. К большому сожалению,
в ней содержится немалое число фактических ошибок,
непроверенных сведений и догматически неверных
утверждений.
В рассказе "Легенда о вампире" автор заявляет, что
на Афоне будто бы есть "три места, в которых монахам
никто не благословлял жить и молиться".
"Первое - это пещера святого Петра Афонского,
знаменитого отшельника Святой горы. Говорят, его
борода была двенадцати метров длиной <…> Все
пустынники, что дерзали поселиться в пещере святого
Петра, быстро сходили с ума, и их тела после смерти
не разлагались, что считается в афонской традиции
самым дурным признаком. Чтобы отвадить чересчур
самоуверенных подвижников, несколько столетий назад
лаврским властям эту пещеру пришлось даже
замуровать".
Надо сказать, в целом для автора
свойственно представление о том, что "чем святее
место, тем сильнее духовная брань" и "тем опасней
там жить" (рассказ "Змеи"). Сложно назвать
традиционным для Православия такой взгляд, согласно
которому сугубая святость места может служить
причиной сумасшествия подвизающихся там подвижников.
Второе место, где будто бы монахам
нельзя селиться – "Антиафон, или, как его еще
называют, малый Афон. Это небольшая гора, которая
находится немного к северу от вершины великого
Афона. Там были и есть походящие для безмолвия
места, но почти все монахи, которые пытались
подвизаться близ малого Афона, впадали в прелесть
или кончали с собой. Больше туда никто не
осмеливается даже и приходить. Старые монахи
поговаривали, что Антиафон - место обитания самого
дьявола, который там устраивает планерки - отдает
приказы бесам, летящим оттуда, словно летучие мыши,
в разные стороны Святой горы искушать подвижников
благочестия. Однажды ночью на вершине Афона во время
бдения… многие видели, как над Антиафоном струились
многочисленные языки пламени и слышался странный
хохот".
В качестве третьего места
указывается "Морфино - бывшее святилище черной
Венеры, одинокая башня". В действительности эта
башня не имеет никакого отношения к "святилищу
Венеры", а является сохранившейся частью древнего
монастыря бенедектинцев из Амальфи, основанного в
990 г. и просуществовавшего до XIII века, когда он
пришел в упадок. В 1287 г. монастырь был присоединен
к территории Великой Лавры. Эта башня – одна из
многих руин, оставшихся на Афоне от древних
обителей.
Что касается второго места – горы Антиафон, - то в
ней нет ничего сатанинского, и, хотя автор
утверждает, что туда "никто не осмеливается даже и
приходить", в действительности через нее постоянно
проходит множество паломников и монахов, следующих
из монастыря Св. Павла в монастыри Филофей, Каракалл
и Великая Лавра.
Наконец, что касается первого места,
пещеры св. Петра Афонского, то это место регулярно
посещают паломники, и для них доступна келия и
церковь св. Петра, построенная рядом с пещерой. Вход
в саму пещеру был заложен не "несколько столетий
назад", а в конце XIX века по решению игумена
Великой Лавры. В качестве оснований этому приводят
разные версии, например, то, что в разветвлениях
глубокой пещеры терялись некоторые монахи, а также
то, что большая сырость пещеры была опасна для
здоровья селившихся там. В источниках первой
половины XIX века эта пещера описывается без
каких-либо "страшных историй" и упоминается монах
Иов, живший тогда в ней[1]. А в расположенной рядом
с пещерой келье св. Петра и сейчас продолжается
монашеская жизнь, живут двое монахов. Примечательно,
что в рассказе "Туман над Афоном" сам автор
описывает современного монаха, который жил в "келье
святого Петра Афонского - первого отшельника Святой
горы". Остается неясным, почему практически в одном
и том же месте подвигов прп. Петра то спокойно
продолжается монашеская жизнь, то почему-то "быстро
сходят с ума" все подвижники.
В произведении "Плыви в направлении ветра"
приводится мифический рассказ о разделе территорий
между монастырями Великая Лавра и Святого Павла.
Описывается, что будто бы основатели монастырей
святой Афанасий Афонский и святой Павел
договорились, отслужив литургию, пойти навстречу
друг другу и поставить границу там, где встретятся.
И что, будто бы, "Афанасий закончил литургию раньше
и быстрыми шагами - а он был рослый человек -
пошагал на запад.
Святой Павел, положившись на волю
Божью, благоговейно отслужил литургию, неторопливо
выслушал благодарственные молитвы и пошел,
непрестанно произнося устами имя Сладчайшего Иисуса,
навстречу сопернику. Он был гораздо меньше по росту,
и поэтому граница разделила монастырские земли
достаточно неравномерно". Сделанное обозначается
автором как "хитрости Афанасия". Это сообщение
совершенно неисторично (св. Афанасий получил
территорию для Лавры не в результате каких-то
разделов, а по дару императора Никифора Фоки) и
порочит образ основателя Афонского монашества,
который изображается бесчестным хитрецом, его
отношение к службе противопоставляется
"благоговейному служению" св. Павла, и даже имя его
указывается автором без чина святости.
Все рассказы написаны в
реалистической манере, более того, в самом начале
книги автор заверяет, что "всё описанное в этой
книге основано на реальных событиях". Между тем в
заключении рассказа "Змеи" описываются явно
вымышленные события, якобы имевшие место в России:
"Около двухсот тысяч человек верующих официально
отказались поминать Московского патриарха, эти люди
захватили массу приходов по всей стране и не
собираются их оставлять. Президент по телевизору уже
выступил с обращением, призывая народ к порядку и
взаимному пониманию, но раскольники без боя
сдаваться не намерены. Они требуют от государства,
чтобы их признали законным религиозным объединением
и оставили за ними все захваченные храмы. В
противном случае обещают идти на крайние меры,
вплоть до самосожжения. И все из-за каких-то кодов,
новых паспортов и прочего". Подобные утверждения
могут дезинформировать читателей, поскольку
вымышленные события выдаются за реально бывшие.
Кроме того, высказанная в рассказе идея о том, что
старая змея, разорванная на Афоне кошками, может
быть причинно связана с появлением раскола в России
напоминает по своему характеру суеверие и совершенно
не отвечает православному вероучению.
Сходная попытка представить
надуманную причинно-следственную связь между
событиями внешнего мира и святой горы прослеживается
в рассказе "Туман над Афоном", где автор описывает
последствия схода снежной лавины на Афоне, которая
снесла часовню, и замечает: "Святогорские монахи,
особенно зилоты, решили, что это гнев Божий за
введение правительством с первого января в Греции
нового денежного знака - евро". Чуть дальше он прямо
пишет про последствия схода лавины как про "явный
знак гнева Матери Божьей". Подобное объяснение
представляется совершенно несообразным, поскольку,
во-первых, не соответствует Православию идея о том,
что смена национальной валюты государства является
грехом, а во-вторых, даже если бы это и было грехом,
афонские монахи и монастыри не являются виновниками
введения в Греции евро и потому не могут быть
"ответчиками" за это.
В целом автор сборника рисует такой
образ афонского монашества, который сложно назвать
иначе, чем карикатурным. Конечно, на Афоне
подвизаются самые разные люди, не все из них святые,
бывают и свои падения. Но то, что автор сообщает об
афонском монашестве, далеко от реальности.
Так, например, в рассказе "Пьяница"
автор сообщает, что во время торжественного
монашеского пасхального "крестного хода, бывало,
многие русские келиоты не стояли на ногах", так что
греки замечали, что "русских всего тридцать, и они,
как один, пьяные". Чуть ниже там же приводится
рассказ о том, что однажды будто бы пьяные русские
монахи решили отобрать Андреевский скит. "Хмельные
заговорщики отправились штурмовать скит, по пути к
ним присоединились еще несколько сиромах; грозным,
но не ровным строем двигались они к скиту, громким
голосом взывая к справедливости. Их намерения были
все налицо, и в дело вмешалась обеспокоенная
полиция".
Что касается греческих монахов, то
их автор представляет непомерными чревоугодниками –
"Случалось, что некоторые монахи объедались так, что
потом долго мучались животом" (рассказ
"Невычеркнутое имя") и сообщает, что в монастыре
Филофей монахи будто бы едва не свергли игумена ради
того, чтобы сохранить возможность объедаться
сладким.
Вообще афонские монахи в изображении
автора постоянно раздражаются, завидуют,
сплетничают, "пишут кляузы", мстят и общаются между
собой на языке дворовых подростков: "Да иди ты!",
"Ну, все, ты меня достал!" и т.п. (рассказ
"Неразложившийся").
Далеко от истины и то, как автор
представляет читателям афонское послушничество. По
его уверению, послушники вынуждены получать от
наставника-монаха "несправедливые выговоры и даже
удары палкой" (рассказ "Последняя молитва старца
Иосифа"). "Только тот, кому ты несешь послушание,
выигрывает, получая очередного раба, а послушник не
приобретает ничего духовного взамен" (рассказ
"Золотой крест").
Но и этого мало. В рассказе "Змеи"
описывается, что в ските Ксилургу "демоны уничтожили
всю монашескую жизнь", - в начале ХХ века монахи
"македонцы устроили настоящий заговор и свергли
власть отца Михаила. В результате было убито три
болгарских монаха. Нельзя сказать, что для Святой
горы это было событие из ряда вон выходящее. К
примеру, несколько веков назад братья одного из
святогорских монастырей выбирали игумена, но не
смогли определиться с кандидатурой - часть была за
одного монаха, другая - за злейшего врага первого
кандидата. Дискуссии дошли до настоящих потасовок, и
одна из монастырских партий захватила власть,
выставив противоборствующих за врата обители. Те
однако не растерялись и купили у пиратов мушкеты.
Затем они принялись штурмовать монастырь… Эта
губительная для обеих сторон война длилась неделю.
Так что кровь и убийства для Афона дело не новое".
В результате, как уверяет автор,
"милость Божья отвернулась от Ксилургу, и нормальной
монашеской жизни там больше никогда не было". В
действительности в скиту Ксилургу в настоящее время
есть вполне нормальная монашеская жизнь, а источники
начала ХХ века описывают, что "насельники скита,
число которых в настоящее время (1923 г.)
простирается до двух-трех десятков, отличаются
смирением и безмолвием" [2].
Также автор приписывает афонским
монахам проведение по сути языческих обрядов, при
которых вода будто бы через прикосновение с
изображением дракона приобретает чудесные свойства.
В рассказе "Змеи" утверждается, что в Великой Лавре
"раз в четыре года проводится необычный молебен: в
чан с водой опускают небольшого бронзового
дракончика, и молящиеся могут видеть, как вода в
чане начинает как бы кипеть. После проведения обряда
эта вода приобретает чудодейственные средства, и
монахи многие века используют ее при змеиных укусах
как противоядие".
Автор и в других случаях
демонстрирует незнание реалий афонской жизни,
которое нередко восполняет фантазией. Так, например,
разрешение на въезд на Афон он неоднократно называет
"димотирион", тогда как в действительности оно
называется "диамонитирион". А в рассказе
"Невычеркнутое имя" описывается, что будто бы игумен
монастыря Филофей старец Ефрем (автор называет его
Емилианом) при отъезде в США своей волей назначил
преемника – "Оставляю вам его за игумена, как
слушались меня, так слушайтесь и его, не перечьте
ему и не вставляйте палки в колеса, так как он для
вас теперь законный игумен". Между тем это описание
не соответствует действительности - по святогорским
правилам каждый новый игумен избирается братией.
Сомнительным с догматической точки
зрения является утверждение о том, что душа отца
перешла в души сыновей-близнецов, причем еще и
разделилась: "светлая часть души царя перешла к
Владу Монаху, а его темная сторона, которая
поклонялась дьяволу в образе дракона, - отсюда и
прозвище Дракула, - досталась в наследство Владу Цепешу
- сажателю на кол" (рассказ "Легенда о
вампире").
В рассказе "Плыви в направлении
ветра" автор пишет: "в наши дни паломники,
пробирающиеся лесными тропками в лавру, могут видеть
лежащее на пути огромное каменное четвероевангелие,
которое долгие годы служило пограничным столбом".
Непонятно, что автор имеет в виду под
словосочетанием "каменное четвероевангелие",
поскольку четвероевангелием называются четыре первых
книги Нового Завета.
От некомпетентности автора достается
не только православному монашеству. В рассказе
"Шаолинь против Афона" автор в описании реалий
буддистской жизни и веры допускает полет фантазии,
который приводит его к утверждениям,
несоответствующим действительности. Так, настоятель
буддистского монастыря Шаолинь якобы говорит: "наш,
китйский, бог сильнее всех". Между тем буддисты не
верят в какого-либо "китайского бога", который
"сильнее всех". В другом месте автор влагает тому же
настоятелю в уста слова "да поможет тебе небо".
"Небо" - понятие конфуцианства и даосизма, буддистам
оно не свойственно.
Не соответствует действительности
представление о том, что для буддистов "путь монаха
- путь воина" и идея о зацикленности буддистских
монахов на боевых искусствах (стереотип,
сформированный развлекательным кинематографом).
Причем, такая, что вынуждает настоятеля Шаолиня
отправить на Афон своего ученика-европейца, чтобы
разведать про боевые искусства афонских монахов.
Рассказ о том, что за неудачу в обнаружении афонских
боевых искусств шаолиньский монах должен вырвать
себе глаз, является совершенно нелепой выдумкой.
Насколько известно, автор
разбираемого сборника находился на Афоне в качестве
трудника. В среде трудников афонских монастырей
(как, впрочем, и не только афонских), нередко
находятся желающие рассказать какие-то
околоправославные байки или сплетни. По-видимому,
многие допущенные в книге неточности и ошибки
объяснятся тем, что автор слишком доверчиво,
некритично воспринял то, что ему довелось услышать
от такого рода рассказчиков.
Использованная литература
1. см.: иеросхим. Сергий (Веснин).
Письма Святогорца. Русский Пантелеймонов монастырь
на Афоне, 1844.
2. Иеромонах Феодосий. История
Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря //
К свету. Альманах. Вып. 18. М., 2000.
Георгий Максимов, диакон
Живой Журнал - 11.09.2014.
|
