Осторожно: искушение псевдоправославием

"Евангелие" от Вознесенской или просто плохая книга?

Произведения Юлии Вознесенской (настоящая фамилия Окулова)ныне очень популярны. Ее книги можно встретить и в светских магазинах, и в церковных лавках. И во всех предисловиях и анонсах они преподносятся как православная миссионерская литература.

По своему жанру книги Вознесенской ближе всего к фентези, часто их называют "православным фентези". Для меня принципиально важен вопрос: является ли это фентези православным?

Вот что пишет сама Юлия Николаевна о своей литературной деятельности:

"Дело в том, что это не просто православная художественная литература. Это не самовыражение, это не работа для Церкви, это даже не то, чтобы что-то сделать, заслужить, покаяться, поработать для Бога. Это нечто более важное. Важнее, чем я, мои книги. Это миссионерская литература на самом деле. Это попытка разговаривать с неверующими или ищущими – в литературе, их языком. Т.е. то, о чем говорил апостол Павел (с греком я говорю по-гречески...)".

А вот что пишет она обо мне в ответ на критику ее книги "Мои посмертные приключения":

"Мы еще не слышали, чтобы уважаемый г-н общественный обвинитель (это я – АП ) потребовал, чтобы я была предана Синодом объединенной Русской Церкви анафеме за распространение ереси, а мои книги были из церковных лавок изъяты и преданы публичному сожжению. До этого осталось всего чуть-чуть.

Кроме того, мне интересно, какие новые пассажи обвинения представит на форум уважаемый отец Александр. В прошлых, многочисленных и многословных, нападках на меня и мои книги он не доходил до того, чтобы саркастически сомневаться в моей русскости или утверждать, что мои книги никого не приводят к Церкви, а утверждения, что все-таки приводят, являются не более чем “рекламным слоганом”. И хотя я не большая любительница “фельетонного стиля”, я бы дала ему завершить свою кампанию. В ней есть своя особая прелесть, согласитесь".

Ниже я приведу здесь цитаты из писем поклонников таланта Юлии Николаевны. Их любовь к своему, не побоюсь этого слова, кумиру доходит до того, что меня, ее оппонента, за нелюбовь к творчеству Вознесенской обозвали просто "тупым", "фарисеем", обвинили в травле "замечательной русской писательницы" и даже засомневались в действительности моего сана, потому что "разве мог такое написать священник?!".

Сами же поклонники таланта Вознесенской пишут о ее книгах следующее:

"Никогда не встречал такого легкого слога и увлекательного сюжета, все Ваши книги прочел на одном дыхании. Ждем с нетерпением Ваших новых произведений". (Вячеслав).

"Только вчера закончила читать “Паломничество Ланселота”. К сожалению, не каждая книга может способствовать такому духовному росту, как Ваша" (Лидия).

"Огромное спасибо за Ваши книги! Слава Богу, что они есть и что приводят к вере многих и многих людей. Они светлые, добрые, теплые. Их не устаешь перечитывать! Пожалуйста, продолжайте писать такие книги" (Любовь).

…И так далее и тому подобное…

Но несмотря на это, считаю своим долгом дать критическую оценку творчеству госпожи Вознесенской.

Прежде чем рассказать о том, что именно священник, сиречь я, написал, позволю себе несколько оговорок.

Я не против сказок, не против права автора фантазировать, выдумывать сюжеты и выстраивать судьбу своих героев как ему вздумается, я не против того, чтобы сказки, в которых, уже исходя из жанра, невозможно обойтись без мистического компонента, проповедовались бы христианские истины, как мы это видим в творчестве Толкиена, Льюиса, отчасти у Роулинг, но я категорически против "плюшевых распятий", против игры с православными догматами и понятиями в угоду чьей бы то ни было фантазии, а именно это мы видим в книгах Вознесенской. Видим, что автор, говоря о Православии, совершенно на него не опирается, фантазия Вознесенской живет отдельно от православной традиции, учения и догматики, и сказочностью сюжета это оправдать невозможно, потому что сама Вознесенская говорит: "Это миссионерская литература на самом деле. Это попытка разговаривать с неверующими или ищущими – в литературе, их языком".

Так что же все-таки мог написать священник по поводу книг Юлии Николаевны, вернее, по поводу одной ее книги – "Мои посмертные приключения", и говорящими на каком языке Юлия Вознесенская считает своих читателей?

По большому счету, сам я не написал почти ничего, вся моя критика состоит из цитат самой Юлии Николаевны, которые очень красноречиво говорят сами за себя: я лишь позволил себе сопроводить их своими небольшими комментариями, чтобы четче обозначить содержание своей критики.

Уже в начале книги повествуя от первого лица о смерти своей невоцерковленной героини, автор говорит о возможности отречения от Христа после физической смерти:

"Он вздрогнул. Как-то растерянно умолк. Потом встрепенулся и продолжал с тем же пафосом:

– Так дай же мне руку, дитя мое, и пойдем в мой широкий и открытый мир! Только прежде сними с себя этот металл, который ты зачем-то носила при жизни, впрочем, не придавая этому особого значения, – и это хорошо. Но тень его осталась на твоей душе. Сними его!

– Как же я могу это сделать, ведь на мне только тень моего крестика, а сам он остался на моем теле там, в палате...

– Ну, это делается очень просто, достаточно сказать: "Я отрекаюсь от своего креста и снимаю его с себя". – И он, уставившись на меня гипнотизирующим взглядом, ждал, когда я последую его приказу. Он ведь не знал, что этот крестик для меня вовсе не талисман и не модное украшение...".

Также автор считает, что человек, который отрекся от веры в Бога, лишенный по этой причине покаяния и христианского погребения, может быть спасен.

"Маленький золотой крестик мне подарила мама, провожая меня в эмиграцию. Она надела его на меня со словами: "Этот крестик достался мне от твоего дедушки, я носила его в детстве, КОГДА ЕЩЕ ВЕРИЛА В БОГА. (здесь и далее выделено мной – АП ). Потом он лежал в шкатулке с украшениями, а когда ты маленькой тяжело заболела, и врачи от тебя отказались, верующая соседка предложила снести тебя в церковь и окрестить. Тогда я (мать героини – АП ) вспомнила про него, нашла и отдала ей: с ним тебя и окрестили. Так что крестик это не простой, носи его в память о дедушке, которого ты не помнишь, и обо мне. Кто его знает, может, он и убережет тебя на чужбине, ведь когда-то он помог тебе – после крещения ты сразу пошла на поправку". Я носила его, не снимая".

Дед-новомученик спасает дочку СВОЕЙ крестной смертью, причем сам ставит себе это в заслугу, а Бог в этом деле – на втором месте.

"Врешь, богохульник! – воскликнул мой молодой дед, и в его голосе прозвучала cила. – Людей сотворил не ты, ты лишь исказил Божие творение. А внучку мою я пытаюсь спасти как раз СВОЕЙ крестной смертью, да еще Божиим милосердием".

Мученичество деда в полном соответствии с католическим учением о сверхдолжных заслугах компенсирует неверие и нераскаянность дочери, которая была верующей, а потом веру отвергла, деда своего стеснялась как семейного позора. Мать, к тому же, отвергает родственное обращение внучки к родному деду. Мать не дает дочери назвать деда дедом:

"Я опустилась в бессилии на пол. Мама склонилась надо мной и погладила по голове:

– Прости меня, доченька, это я во всем виновата: не водила тебя в церковь, не учила ни молитвам, ни заповедям Господним.

– И сама не ходила, и сама не молилась! – строго сказал дедушка.

– Да, если бы не ты, мучиться бы мне в аду. Я ВЕДЬ И ПЕРЕД СМЕРТЬЮ НЕ ЗАХОТЕЛА ПОКАЯТЬСЯ, И НЕ ОТПЕВАЛИ МЕНЯ ПО-ХРИСТИАНСКИ. Если бы не твое мученичество, отец...

– Папа, – поправил ее дед. – Тебе я в первую очередь просто папа, а уж потом и сан, и мученичество мое.

– Мама, дедушка! О каком мученичестве вы говорите?! Разве ты, дед, не умер от голода в Гражданскую войну? – спросила я.

– Анна! Как ты разговариваешь со своим дедом... то есть с дедушкой? Ты что, забыла мое отчество?

– Почему? Я помню – Евгеньевна. Но как-то неудобно называть дедушкой молодого человека, почти вдвое младше меня, а Дед – это звучит вполне даже современно. Можно вас так звать?

– Зови, как зовется!

– Имя твоего дедушки – отец Евгений, вот так изволь к нему и обращаться!".

Оказывается, бесы, для того чтобы качать из людей энергию, подключаются к телефонным проводам. Как они жили до этого телефона – непонятно.

Очень трудно комментировать утверждение о замене Божественной благодати телефонным проводом:

"- И не стыдно? – вмешался мой Ангел. – Сами же вы, будучи лишены возможности получать энергию от Бога, подключаетесь нахально к телефонным проводам и сосете по ним энергию от болтунов!".

У абортированных детей есть имена, есть они у незачатых (вот вам и гностическое учение о предсуществовании душ).

"Навстречу нам уже выплывало очередное смрадное облако. Мрачно ухмыляющиеся бесы были обряжены в карикатурные врачебные халаты и окровавленные клеенчатые передники.

– Обвиняется в убийстве сына Александра и двух дочерей, Татьяны и Анастасии! – торжественно произнес главный бес и поднял вверх окровавленные лапы".

Татьяна и Анастасия – это дети, которые не были даже зачаты, но то, что они не рождены, вменяется в убийство.

"Но в этом фильме все было совсем не так. "Я не стану убивать своего ребенка!" – крикнула девушка, которой была я, и бросилась прочь от страшного особняка. Мама, причитая и плача, бежала за мной: "Ты загубишь свою жизнь! Опомнись, доченька! Чуть-чуть потерпеть – и ты свободна", – но я упрямо шла прочь.

И вот на экране потекла совсем другая моя жизнь. У меня родился мальчик. Я назвала его Александром. Мой безответственный любовник вдруг обрадовался ему и взялся за ум. Мы поженились, закончили оба педагогический институт и поехали по распределению преподавать в провинциальной школе-интернате. В каком-то тихом городке на берегу большой реки у нас был уютный дом с садом и огородом, с котом и собакой. Мы жили спокойно и счастливо, у нас родились еще две девочки-погодки, Танечка и Настенька. Сын Саша вырос, уверовал в Бога и стал священником, отцом Александром. В этой другой жизни мама жила с нами и нянчила вначале моих детей, а потом и внуков: Саша женился на милой, спокойной девушке, у них появилось четверо детей, два мальчика и две девочки. Постепенно мы все, включая маму, стали верующими под влиянием Сашеньки. Мама была здорова".

Оказывается, браком считается всякое совокупление мужчины и женщины, тогда непонятно, что есть блуд, если любой секс есть брак.

Выходит, Православие с точки зрения Вознесенской признает как полигамию, так и полиандрию.

"- Вот мой муж! – ткнула я в фотографию, на которой я была снята с Георгием.

– А остальные не твои, что ли?

– Это были романы, увлечения.

– Ага, ты, значит, так это называешь. Но дела это не меняет! Да будет тебе известно, что всякое плотское соединение мужчины и женщины уже есть брак, то есть слияние плоти и души воедино. И притом – навечно".

Весьма странно прохождения мытарства блуда, с которого героиню вытянули чисто механически.

Ни малейшей нравственной составляющей.

"- Хранитель! – завопила я в ужасе.

– Не трудись, он тебя уже не слышит. Их чистота изволили смыться отсюда, их ангельский носик не выдержал здешнего пряного аромата. Ну, иди к своему любящему папочке!

Я отшатнулась от его протянутых лап и почувствовала, как натянулась в моей руке цепочка дедова креста.

– Отпусти свою цацку! – зарычал Сатана и шагнул ко мне. Не промедлив ни секунды, я перехватила цепочку левой рукой подальше петли, за которую держалась, и ударила Сатану свободным концом цепи. Вокруг меня взревел целый хор дьявольских голосов, но одновременно цепочку рвануло так, что меня вмиг вытянуло из облака, затянуло под арку и вышвырнуло наружу. Вновь появившийся Хранитель стремительно вылетел за мной, прикрывая меня пылающими крылами от возможных преследователей.

Дед стоял напротив арки, упираясь ногами в пустоту, и тянул изо всех сил цепь, сжимая двумя руками сверкающий крест. Как только я оказалась рядом с ним, спасительная цепь превратилась в обыкновенную золоченую цепочку, и Дед тотчас надел ее. Подхватив меня с двух сторон, Дед с Хранителем повлекли меня прочь от поганых ворот".

Осторожно, ангелы дерутся!

В раю можно подвергнуться телесному наказанию:

"Я решила, что пора уже показать характер:

– А ты, Дед, сияешь так, что тебе надо бы, выходя из дома на прогулку, надевать на голову абажур, а то ослепнуть можно.

В ту же секунду я оказалась лежащей на золотом песке дорожки с гудящим затылком: мой Ангел-Хранитель дал мне подзатыльник! Пораженная, я уселась на дорожке и решила, что с места не сойду, пока он не извинится. Ангел тут же наклонился надо мной и сказал:

– Прости меня Бога ради! Я не удержался. Мне столько раз хотелось проделать это при твоей жизни, но ведь возможности не было: вот я и сделал то, о чем мечтал почти сорок лет , – и он протянул мне руку".

Оказывается, привидения – это души умерших людей, скитающиеся по земле. И никогда ее не покинут (явное влияние в лучшем случае Голливуда, в худшем – дешевой оккультной литературы). Согласно Православию, привидения – это бесы.

"- И не темней, пожалуйста! Не читаю я твоих мыслей, в этом нет никакой необходимости, – они у тебя все на лице написаны. Но ты напрасно беспокоишься о своей независимости, тебя никто ни к чему приневоливать не будет: если ты не хочешь идти со всеми на поклонение Господу, можешь вернуться на Землю. Есть души, которые скитаются по ней целыми тысячелетиями – вы их зовете "привидениями" и сочиняете о них сказки. Но учти, что потом ты и захочешь, но не сможешь покинуть Землю".

Душа без тела ест и пьет:

"- Ты можешь напиться и умыться, – сказал Хранитель. – Это святая вода.

– Напиться? Разве я могу пить? – удивилась я.

– Попробуй, – сказал Дед.

Я зачерпнула ладонями холодную воду и осторожно поднесла ее к губам. Сделала глоток, другой – и сладкая прохлада разлилась по моему измученному телу. Сразу стало легко и хорошо, но слабость и легкое головокружение остались.

– Я могу пить! – обрадовалась я.

– Ты можешь и подкрепиться, – сказал Ангел и сорвал с куста, склонившегося над берегом, ветку, полную больших красных ягод. Я взяла протянутую ветвь и попробовала одну ягодку: у нее был вкус лесной земляники, а величиной и формой она напоминала крупную вишню. Это было неописуемо вкусно, но вторую ягоду я доедала уже только потому, что успела ее надкусить.

– Можно мне остальные взять с собой? – спросила я.

– Зачем? Впереди мы встретим много разных плодов и ягод, а эти пусти по воде – пусть рыбки порадуются".

Есть нации более благодатные, чем другие. У русских особая благодать – такая, что им не вменяются грехи.

Оказывается, что царь – ближайший к Богу молитвенник, а мы, православные, 2000 лет думали, что это Богородица.

"- Объясни мне, почему Бог со мной жесток? Мытарства я прошла, выгляжу не хуже других. Вон сколько душ на той лестнице было куда темней меня!

– Ты светлее их только потому, что тебя просвещает мученичество твоего деда. ЭТО ОСОБАЯ БЛАГОДАТЬ РУССКИХ, НО НЕ ВСЕ ДУШИ ДОСТОЙНЫ ЭТОГО ДАРА, А ПОТОМУ И НЕ МОГУТ ИМ СПАСТИСЬ.

– Это что ж, выходит, нам, русским, на Небесах особая честь уготована? Православный шовинизм какой-то...

– Помнится, ты совсем не удивилась, когда тебе было сказано, что кровью твоего деда омыты грехи его предков и его потомков.

– Это я помню. Но при чем тут Россия, если речь шла о нашей семье?

– В России за последнее столетие мучеников появилось едва ли не больше, чем за всю историю гонений на христианство. Вам повезло: почти в каждом роду оказался новомученик или исповедник, их ведь тысячи было убито за веру. А над всеми российскими мучениками стоит Государь- Мученик, замученный и убитый Царь-Отец всего русского народа, за всех вас ближайший к Богу молитвенник и проситель. И все они вместе окружили Божий Престол и молятся беспрерывно о спасении России. Но тут есть одна очень важная деталь: ничьи молитвы не помогут тому, кто сам не молится! (Внутреннее противоречие – молитвы деда помогли героине без всякой ее веры в Бога. – АП). А вы заняты чем угодно, только не личным спасением".

В раю устраиваются застолья и чаепития, люди живут по своим земным привычкам. По сути, это калька с иеговистского "рая" – мироустройства, при котором будет много еды и мало работы.

"Меня провели в дом и показали его: внутренним убранством он напоминал старинные русские усадьбы. Мне отвели комнату на втором этаже, она выходила окнами в сад, как и все комнаты в этом доме.

Потом пришел Дед, а Нина объявила, что пирог готов, и позвала всех к столу. Мы сидели на веранде за большим круглым столом, ели пирог с вишнями и пили чай. Это было странно, я все тайком поглядывала, не просвечивают ли вишни сквозь мою оболочку, но все было в полном порядке: они просто растворились в моем теле без остатка".

Но при этом никто не спит. Потребности во сне нет, а в пище есть, как и в отдыхе (напоминаю, дело происходит в Царстве Небесном – АП ).

"За чаем Дед в немногих словах объяснил ситуацию, и все, естественно, очень за меня огорчились. Алеша, сидевший рядом, во время рассказа не выпускал моей руки.

После чая мне предложили отдохнуть, в чем я действительно нуждалась. Как я узнала позже, в Раю никто не спал, поскольку в этом не было необходимости, поэтому и постелей как таковых в доме не было, но и в моей, и в других комнатах стояли кушетки и диваны, на которые можно было прилечь для отдыха".

Это вообще no comment (диалог насельников Царства Небесного):

"- Сними с меня это безобразие сейчас же!

– Не сниму, тебе очень к лицу наряд принцессы!

– Ах так!

В ту же секунду Алеша стоял, закованный с ног до головы в серебряные латы.

– Бу-бу-би! – раздалось из-под опущенного забрала.

– Ладно! Убери все это и помоги мне одеться в соответствии с вашей модой.

Тут же на мне оказалась легкая туника до колен, перехваченная золотой цепью, на ногах – сандалии из ремешков, в руках небольшая арфа килограммов на пять.

– Последний писк моды для небожителей! – объявил братец.

– Алешка, кончай придуриваться!".

А вот и прямое указание на чистилище. Как говорится: за что боролись, на то и напоролись!

"Я поведала ему о радостях этого утра, а Хранитель рассказал мне о школе моего Деда. Я узнала, что в Долине, расположенной в самой близкой к Земле области Рая, находится подготовительная школа для душ, еще не готовых к существованию в более высоких сферах Царствия Небесного. Они проводят здесь время, необходимое для духовного роста, для дозревания, так сказать, а потом начинают свое восхождение в следующие по рангу обители. Меня это удивило".

Честно признать, данный отрывок мне очень сложно комментировать, но скажу лишь, что у автора очень странное представление о том, что такое притча, и вообще, если этот текст можно с чем-нибудь сравнить, то только с описаниями мусульманского рая как сада чувственных наслаждений.

"Снег лежал под ногами чистый и совсем не слежавшийся, как это бывает летом на ледниках в земных горах. Я ступала босыми ногами, проваливаясь по щиколотку, но не чувствовала холода – снег был не прохладней свежей простыни. Ангел предложил попробовать его на вкус: "Многим ученикам нравится!". Я слепила снежок и надкусила его, и он показался мне вкусным, как ванильное мороженое с лимонным соком.

– Выходит, сказки церковных старушек про то, как НЕБОЖИТЕЛИ СИДЯТ НА ОБЛАКАХ И УПЛЕТАЮТ МОРОЖЕНОЕ, ИМЕЮТ ПОД СОБОЙ РЕАЛЬНОЕ ОСНОВАНИЕ?

– А КАК ЖЕ! Если бы ты сейчас вернулась на Землю и рассказала обо всем увиденном, разве это не было бы похоже на сказку?

– Скорее уж на притчу...".

Христос Крестной Жертвой спас мир. Но интересно то, что, согласно автору, знамение спасения, совершенного на земле, можно наблюдать хоть с Альфы-Центавры, но только не с самой Земли.

"Ах, как она была хороша! Гряда гор окаймляла ее слева, если смотреть по течению реки, а справа тянулись холмы, и над ними всегда была видна одинокая дальняя вершина с золотым Крестом: это была та самая гора Голгофа, куда мы ходили на поклонение к Богу. Каким-то непостижимым образом этот Крест был виден из любой точки Долины и, как я позже узнала от брата, из любой точки мироздания, кроме Земли. Но, как сказал Алеша, перед новым пришествием Спасителя на Землю он будет так же одновременно виден и всем землянам. Это было непонятно, ведь Земля- то круглая, но я верила Алеше".

Продолжая тему чисто чувственных наслаждений в раю: душа без тела наслаждается телесными радостями.

"Самым чудесным в Долине мне казалось ее воздействие на мое новое тело. Оно крепло и молодело с каждым часом. Я буквально наливалась светом и силой. Когда я умерла, мне было лишь немного за сорок, ничем особенно я не болела, но возраст начинал сказываться: уже не было прежней легкости, я слегка перебрала в весе, от бдений за компьютером побаливала спина, а шейные позвонки иногда поскрипывали. Теперь обо всех этих признаках старения можно было забыть. Любое движение было радостно телу, зрение стало острым, как в юные годы, я напрочь позабыла об усталости.

НАСЛАЖДАЯСЬ ЭТИМИ ЧИСТО ФИЗИЧЕСКИМИ РАДОСТЯМИ, я вспоминала о не верящих в загробную жизнь немощных стариках: как они, бедные, боятся смерти! Сколько сил и средств уходит на продление мучительного старческого существования!".

Смерть как таковая – благо:

"А жалкие молодящиеся старухи, одуревшие от гормонов, изрезанные хирургами-косметологами: ЕСЛИ БЫ ОНИ ЗНАЛИ, ЧТО СМЕРТЬ – ЭТО ЭЛИКСИР ВЕЧНОЙ МОЛОДОСТИ! Впрочем, может, и хорошо, что до поры это скрыто от них, а то еще побежали бы наперегонки кончать с собой в целях омоложения".

У Вознесенской не Бог, а человек творит новые виды животных – мечта генного инженера.

"- Что это такое? – спросила я.

– Модель новой разновидности бабочек, – ответила девушка. – Я подбираю для нее окраску.

Вот так, совершенно случайно, приоткрылась завеса, и я узнала кое-что о том, к чему готовят учеников в школе моего Деда. Они смогут сочинять и раскрашивать бабочек!".

Ну и как же обойтись без интриги и намека на сверхпросвещенность автора, как и всякого уважающего себя гуру?

"Вот так и выходило, что, сидя, можно сказать, на краю Рая, мы то и дело говорили о бесах. Много поведал мне мой Хранитель о мире духов, о тайнах вечности, но не все я тогда поняла и запомнила, а много чего не могла бы пересказать, даже если бы и захотела: Ангел наложил запрет, и нарушить его я не смею".

Оказывается, крещеные младенцы перестают быть людьми и становятся ангелами. При всем при том, что ангелы, согласно автору, ниже святых и завидуют праведникам. Выходит, что ребенок как таковой неполноценен, ему мало быть человеком и для восполнения неполноценности он должен стать ангелом.

"- Я жалею о том, что не умер раньше: я мог бы со временем стать ангелом, если бы умер до семи лет.

– Все маленькие дети, умерев, становятся ангелами?

– Нет, только крещеные. Но хорошо и то, что Дед выпросил у Бога для меня раннюю смерть: если бы я не умер, я бы погиб.

– Как это?".

А вот здесь Вознесенская прямо исповедует фатализм:

"- Очень просто. Я неизбежно попал бы под влияние отца, и мы с тобой стали бы врагами. Ты знаешь, кем бы я стал?

– Кем?

– Сотрудником отдела КГБ по борьбе с диссидентами.

– Не могу в это поверить!

– Я это знаю точно, я видел схему, по которой должно было идти мое развитие".

В раю Юлии Николаевны есть машина времени. Ну просто парк развлечений какой-то!

"Я пыталась рассказать брату о своих путешествиях за границей, об Австралии, Индии и Японии, где мне довелось побывать, но он и тут удивил меня.

– Я все это видел и везде побывал. Я путешествовал по всем странам, о которых мечтал в детстве. Несколько дней после моей смерти мы с Дедом посвятили путешествиям по Земле. Тогда мне это казалось удивительным и прекрасным, но, попав сюда, я быстро все забыл. Мальчишке здесь было гораздо интересней: можно было попасть в любое время человеческой истории, и несколько лет я увлеченно этим занимался, пока не понял, что человеческая история, в сущности, очень печальная повесть.

– А что ты видел, какие исторические события?

– Видел Крещение Руси. Еще разные знаменитые сражения, я все-таки попал сюда пацаном и мне занятно было увидеть своими глазами Бородинское сражение, а потом битву при Ватерлоо...".

Здесь разрешите прекратить цитирование. Предполагаю, защитники Юлии Николаевны скажут, что я не удосужился даже полностью прочитать книгу, а, дочитав ее до половины, уже считаю себя вправе так жестко критиковать "замечательную писательницу". Отвечу: прочитать удосужился, но думаю, что вполне достаточно попробовать одну ложку супа, чтобы понять, что он прокис. Необязательно съедать всю кастрюлю.

Не стану спорить с тем утверждением поклонников Вознесенской, что ее книги привели некоторое число людей в Храм. Но позвольте спросить: разве каждый фактор, приводящий человека в Церковь, есть сам по себе добро? У меня есть знакомые, которые стали верующими после того, как чудным образом избежали смерти в автокатастрофе. Но разве это значит, что мы вправе посадить всех атеистов в грузовик и бросить в пропасть в расчете на то, что кто-то из них милостью Божией выживет, а кто-нибудь из выживших уверует?

И в свете этого главный вопрос – это не вопрос о том, приводят или не приводят книги Вознесенской в Церковь (всем известно, что креститься и колдуны посылают), а о том, что делать священнику с тем, кто пришел в Храм, уже "оглашенный благовестием" Юлии Николаевны, в котором найти можно все что угодно – от античного гностицизма до кальвинистского фатализма. Что делать с православным, который в "православной миссионерской книге" прочитал, что можно после смерти покаяться, можно спастись чужими заслугами, не имея ни веры, ни покаяния, который думает, что рай на небе – это продолжение или восполнение житейского бытового комфорта? Можно ли ждать от человека, оглашенного такой книгой, полноценной церковной жизни? Уверен, что нет. Чтобы это понять, достаточно прочитать, в каком стиле поклонники Юлии Николаевны защищают своего кумира от его же цитат и от меня, который осмелился их прочитать и прокомментировать с позиций простой логики, а не трепетного обожания.

"И даже если у кого-то есть нелицеприятное мнение, его лучше при себе держать, чтобы у человека вдохновение не пропало. Тем более Ю. Н. очень талантлива".

"Спасибо, Юлия Николаевна, за Ваши книги. Не слушайте все эти гадости".

"Очень часто эта истина заключается лишь в том, что мы хотим самоутвердиться за счет оскорблений другого человека. Вы меня извините, но создается ощущение, что некоторым просто хочется причинить боль".

"Я совсем не думаю, что если сейчас попросить о. Александра грамотно обосновать свои “претензии”, мы получим нечто вразумительное. Так что либо Вы, о. Александр, обоснуете свое мнение, либо Вас проще игнорировать".

"Ну почему во все времена посредственность и серость, неспособная сотворить что-то яркое и свое, организовывает травлю тех, кого Бог одарил талантом?"...

И все в таком же духе на протяжении 60 страниц.

Выходит, что Юлии Вознесенской можно то, чего нельзя ни Льву Толстому, ни Дэну Брауну, ни Мартину Скорсезе, ни Эндрю Ллойду Вебберу.

Думаю, что психологический потрет поклонников Вознесенской вполне четко проступает. Не имея возможности оправдать явные противоречия текстов писательницы и христианской веры, автоматически начинается переход на личность оппонента – обсуждение длины бороды, личной одаренности и т.п.

Однажды мне пришлось спорить с неопятидесятниками. "Да вы посмотрите – он же пьян!" – был первый аргумент в споре. "Да нет, скорее, накурился!" – подхватил другой. По тому же пути защиты идут, увы, и фанаты Юлии Николаевны. С их точки зрения, объявить оппонента завистливым бездарем равнозначно победе в неудобном споре.

Поэтому вопрос, стоит ли идти к Богу по дороге, вымощенной "миссионерскими" трудами Вознесенской, думаю, весьма актуален.

Александр Пикалев, иерей
Православная Осетия - 13.06.2012.

Читайте другие публикации раздела "Осторожно - искушение псевдоправославием"