Каков поп, таков и приход?
...Они, несколько немощных женщин, шли
пешком по бездорожью, по весенней распутице. Сухарики с
собой в холщовых мешочках, водицы немного – Божией
милостью доберемся. Старушки в рваных ботиночках шли в
областной центр. К Архиерею. Просить в свою деревню
священника. Уж и домик для батюшки готов, и поможем ему,
ведь всё село ждет, когда же в храме, над
восстановлением которого трудились от мала до велика,
зазвучит молитва!
Многие из нас, читая книги, брошюры,
статьи о вновь воссозданных приходах, проливали слезы
умиления над такими описаниями. Восхищались подвигом,
восхищались стойкостью и любовью этих людей к Богу. И
откладывалось где-то в сердце: вот как должно быть. И
никак иначе.
Поэтому, услышав, что какой-то батюшка
попросился на другой приход, нет-нет да и допускали
мысль: что ж этому батюшке не сидится там, куда его Сам
Господь направил? Что ж служить-то шел? Или, узнав о
малочисленности прихода в какой-нибудь Лесной Кукуевке,
открывали ноутбук и начинали строчить в блоге, что-де
есть до сих пор пастыри, что не могут привлечь прихожан,
ленивы-де и неумелы...
Все нам мнится, что открытый приход "в
периферии" – это славное традициями крепкое село,
бабушки – подвижницы, продающие свои немудрящие
колечки-сережки, чтоб купить кирпичи для стройки, это
несгибаемый староста – бывший военный (лучше десантник),
который за храм – горой, это много-много сельчан,
ловящих каждое слово батюшки, и все это – на фоне
соснового бора с голосистыми птичками, чистой реки и
вообще "природы".
Но – Дух дышит где хочет. И иной раз
удивляешься, как так оно вышло, что именно тот или иной
храм вообще был открыт.
Есть прекрасный рассказ Н. Сухининой
"Кукушкино болото". О том, как решили сельчане: что это
мы, рыжие, что ли? У всех – церковь, а у нас – нет? И
выпросили себе священника. Вот только в церковь-то
ходить никто не собирался. "Чтили праздники" по домам с
бутылкой водки на столе. Батюшка честно оставался,
одинокий и впроголодь, на месте своего служения и умер
от тяжелой болезни, никто и помощи не оказал.
История, к сожалению, вовсе не
уникальная. Решают создать приход: готово, подписали. Ну
какой Владыка откажет сельской "делегации", которая
уверяет, что, конечно, есть и жилье для батюшки, и
церковь строить всем миром будем, а уж как молиться
хотим... И приезжает батюшка на место служения.
Въезжает с семьей, с детьми – куда? В
приходской дом, который с революции не ремонтировался,
без полов и с прогнившей крышей. Или в съемную квартиру,
за которую он, батюшка, должен платить немалые деньги и
хозяин которой, оказывается, через полгода возвращается
из мест отсидки. Вода к дому оказывается не проведена,
канализация – забита, плита – в нерабочем состоянии
(если вообще все вышеперечисленное наличествует). А
будущие прихожане внимательно смотрят: не скажет ли
батюшка чего, не окажется ли чрезмерно привередливым?
Картинка с натуры одного такого приезда.
Батюшку приводят "на постой" к старушке: "Вот у нее
будете жить, она вас и покормит". Бабушка-хозяйка, в
принципе в церковь не собирающаяся ходить, приносит с
грядки помидорку, всю в земле, кладет на облупленную
тарелку, вытерев предварительно полой вряд ли когда-либо
стиранного халата. Ждет, когда батюшка смиренно доест
помидорку, кивает и уходит. Когда ночь подходит к концу,
бабуся заходит в комнату и изрекает: "Да нет, не пущу я
вас к себе жить..."
Дальше – больше. Сельчане узнают от
батюшки, что церковная жизнь – это не панихида раз в
месяц. "А мы не знали!" – тянется по рядам. Ощущение,
что и не было последних 20 лет ... Оказывается,
христианин ходит в храм минимум раз в неделю! Служится
Литургия, а перед причастием соблюдается пост! Когда же
выясняется, что, оказывается, ходить по бабкам "нельзя",
– собрание покидает большая часть присутствующих.
Еще часть отсеется, когда выяснится, что
на исповеди надо называть свои грехи, а не соседские.
Вскоре батюшка узнает, что сказать человеку, что он
может быть грешен, – это страшное оскорбление, за
которое он будет подвергнут в селе как минимум всеобщему
бойкоту. Неважно, что человек заявил себя христианином:
вот не грешен он!
Иллюстрация. Проповедь перед исповедью.
Священник фактически по одному из "поновлений"
перечисляет, какие вообще бывают грехи. Одна из
прихожанок внезапно вскрикивает и убегает. С ней
пытаются поговорить, она твердит: "Да как он смел меня
так оскорбить!" Последующие разговоры на приходе
выявили, что большая часть прихожан считают себя
"оскорбляемыми" батюшкой ввиду его предположения на
общей проповеди, что кто-то мог согрешить осуждением,
завистью, тщеславием...
Потом батюшку ждет шок, когда ушедшие и
обиженные заявят ему, что на приходе остались,
собственно, те самые колдуньи – "бабки", нагло врущие
ему на исповеди.
И остается только поклониться в ноги тем
немногочисленным, которые действительно остаются в
храме, идут на каждую Литургию и поддерживают батюшку и
его семью. Действительно служат Богу. По-настоящему –
верны.
А бывают и случаи, где создаются приходы
в надежде на то, что настоятелем поставят определенного
священника. Я думаю, и так понятно, что ждет "чужого"
батюшку на таком приходе. Церковная "десятка"
разворачивается и уезжает к любимому "отченьке" на
другой приход, а приехавший священник остается под
дождем – реальный случай – с женой и детьми разгружать
кирпичи для храма.
Но батюшки служат. И терпят. И надеются
и верят. Идут с проповедью к людям – даже там, где
общаться со священником тянутся только пьяные – потому
что хочется поговорить. Молятся за всех – даже там, где
люди, видя его, быстрее сворачивают за угол. В нашем
районе пьяные папы однажды подучили детей бросать в
священника грязью. А духовный отец рассказывал, как его
и матушку гоняли камнями по поселку.
А священники все равно идут на Литургию.
Потому что если они пойдут – вполне, по мирским меркам,
оправданно – просить о переводе, а в этот уголок – опять
же совершенно оправданно – командируют служить раз в
месяц кого-то из городских батюшек... тогда – всё. Тогда
некому будет остановить 13-летнюю Аньку, держащую в
руках направление на аборт. Отвезти Анькину ровесницу в
больницу, когда ее шею и голову изуродует разбитое
пьяными родственниками стекло. Встать между молодой
мамашей и "бабкой", доказывая, что младенцу нужны не
бесовские заклинания, а хороший невролог. Люди подпишут
квартиры очередной секте или побегут радостно встречать
мошенника, где-то стащившего старую рясу и
"гастролирующего" по селам, "освящая" огороды.
А пока... Вот стоит женщина, которая
совсем недавно плакала на кухне, проливая слезы в
предложенной матушкой чай, и говорила о приказе мужа
избавиться от ребенка. А сегодня она пришла крестить
малыша, и муж даже трезвый... А вот пришли, в траурных
платках, две старушки. У одной из них от рака страшно
умирал муж, кощунник и матерщинник.
Увидев пришедшего священника, он вдруг
решил исповедоваться и причаститься. После этого он
прожил еще несколько дней, но боли оставили его, и никто
не слышал от него ни одного ругательного слова, и отошел
он в мир иной спокойно, благословив родных. А вот через
дверь храма заглядывает молодой школьный учитель. Еще
недавно он приветствовал батюшку на улице пошлым "почем
опиум" – но после пары бесед уже об опиуме что-то не
вспоминает... Ради этого батюшка будет терпеть.
Поэтому не стоит обвинять незнакомых
священников в неблагодарности, высоких запросах и
неумении обращаться с паствой. Хотите "честности"?
Поезжайте из своего мегаполиса, из уютной городской
квартиры воскресным утром в область. А вот куда пойдет
загородный автобус – туда и поезжайте. Вы найдете
поселковый храм – в сарайчике, в вагончике, в списанном
здании бывшей пожарной охраны. Зайдите, осмотритесь.
Спросите батюшку, чем помочь. Или хотя бы просто
помолитесь с ним за Литургией. Поверьте, это для батюшки
– много. Раз уж не способно наше поколение терпеть
лишения и ходить по бездорожью
Лидия Зорина
Православие и мир - 19.05.2011.
|
