Патриотизм, любовь к Отчизне, воинское служение

Екатерина Вторая: Архипелаг-кулак

240 лет начала первой русско-турецкой войны

Если екатерининское царствование – общепризнанная золотая эпоха русского военного флота, то турецкая война 68-74 годов – ее несомненный пик. Никогда прежде и никогда после русский флот не действовал столь масштабно и, вместе с тем, столь успешно. Никогда не осуществлял он столь дерзких и сложных предприятий на таком удалении от своих основных баз. А теперь попробуем взглянуть на это чуть более детально. Сама идея превратить Восточное Средиземноморье в театр военных действий русско-турецкого противостояния возникла отнюдь не с началом войны.

Мысль эта прежде не только носилась в воздухе, но даже и начала помаленьку материализовываться. Еще в конце 1763 года в Петербурге была организована некая довольно странная акционерная компания с заметным государственным участием для торговли со Средиземноморьем. Вроде бы, ничего особенного в этом не наблюдалась – обычная европейская практика, хотя и уже несколько архаичная для середины XVI века. Однако действия новорожденного коммерческого субъекта как-то более походили на действия военного разведчика, нежели купца.

В самом деле, в августе 1764 года из Кронштадта в Средиземное море отправляется специально построенный для компании… полноценный военный фрегат "Надежда Благополучия". Правда, вышел корабль в плавание под торговым флагом и нес в трюме груз металла, полотна, канатов и других традиционных экспортных товаров. Тем не менее, команду "Надежды Благополучия" составляли военные моряки, а количество пушек на палубах полностью соответствовало установленному для фрегата регламенту (что не только существенно ограничивало потенциальную грузоподъемность "купеческого судна", но и ухудшало его мореходные характеристики – остойчивость и управляемость). В декабре того же года фрегат пришел в Ливорно, выгрузил товар и, приняв на борт партию сандалового дерева, свинца и макарон, пустился в обратный путь. В середине сентября 1765 года корабль благополучно вернулся в Кронштадт. Отметим, что в Ливорно новоявленный купец простоял более полугода, что крайне нехарактерно для коммерческого фрахта. Зато результатом этой стоянки стала довольно ценная информация о влиянии средиземноморских вод на корпуса кораблей российской постройки – были сделаны необходимые выводы практического характера: корпуса кораблей, направляемых в Средиземное море, во избежание повреждения червями, дополнительно обшивались дубовыми досками с прокладкой из овечьей шерсти.

С объявлением войны в 1768 году контуры Средиземноморской (или, как ее называли и называют – Архипелагской) экспедиции обрисовались уже в деталях. Предполагалось, что посланный туда русский флот должен нанести поражение турецкому, после чего как минимум блокировать Дарданеллы, разрубив тем самым Османскую империи надвое. А как максимум – пройти проливом и Мраморным морем к Константинополю. Базироваться русские корабли сперва должны были в дружественных портах Италии, Мальты и Испании, а затем – непосредственно на греческих островах и в материковой Греции, где предполагалось поднять восстание местных жителей против турецкой власти. Вообще, правительство Екатерины не без оснований ожидало, что Балканы при малейшем толчке извне вспыхнут как стог сена.

Для возбуждения недовольных еще в 1768 году Екатерина обнародовала соответствующий "Манифест к славянским народам Балканского полуострова", а также аналогичные манифесты к грекам и албанцам. Итак, для борьбы с турецким флотом была снаряжена эскадра в составе семи линейных кораблей (от 66 до 88 пушек), одного фрегата (та самая "Надежда Благополучия") и семи кораблей малых рангов. Всего эскадра имела 640 орудий и помимо команды взяла на борт десант – восемь рот Кексгольмского полка и артиллеристскую команду.

Командовать эскадрой сперва назначили довольно опытного пятидесятипятилетнего вице-адмирала Г. А. Спиридова, однако по прибытии в Средиземное море старый морской волк неожиданно обнаружил себя в подчинении у Алексея Орлова – человека, ничего не смыслящего в морском деле, однако брата фаворита императрицы Григория Орлова. В общем, 1-я Архипелагская эскадра выглядела вполне значительно – что, однако, не отменяло целый ряд серьезных рисков, грозивших похоронить все предприятие. Первым из них был кадровый – как всегда, русским морякам катастрофически не хватало опыта.

Опыт дальних плаваний имел разве что экипаж "Надежды Благополучия", тогда как опытом боевых действий на море вообще обладали единицы. Кроме того, ощутим был и общий недокомплект команд – как среди нижних чинов, так и среди офицеров. Столь же рискованным было и техническое состояние кораблей – не испытанные в дальних походах, они могли преподнести массу сюрпризов, при том, что качество русского кораблестроения в 18 веке заметно уступало таковому на европейских верфях. И, наконец, имелся политический риск: Франция просто могла не пустить русский флот в Средиземное море, как не пускают уличного подростка-хулигана в приличный дом. Этого, однако, удалось избежать, в том числе благодаря прямой поддержке английского флота.

Стало быть, 6 августа 1769 года эскадра Спиридова вышла в море. И началось. 20 августа открылась течь на самом мощном корабле "Святослав" – он с трудом вернулся в Ревель. Примерно тогда же корабль "Св. Евстафий Плакида" потерял фок-мачту. По прибытии в Копенгаген 10 сентября, на кораблях имелось более 300 человек заболевших. 54 человека скончалось. Взамен было нанято 800 датских моряков. Там же, в Копенгагене, Спиридов собственным решением присоединил к эскадре 66-пушечный корабль "Ростислав", шедший из Архангельска на Балтику. В Копенгагене стояли 10 дней. Шесть дней спустя во время ночного плавания в проливе Каттегат налетел на риф пинк "Лапомник". Прочие корабли эскадры с трудом избежали его участи благодаря пушечному сигналу – однако спасти пинк, сняв его с рифа, не смогли. 6 октября эскадра встала на рейде английского порта Гулль. Здесь пришлось оставить для ремонта корабль "Три Святителя", пинк "Венера" и бомбардирский корабль "Гром". Количество больных тогда превысило 700 человек. Подгоняемый из Петербурга, Спиридов двинулся дальше – однако вывести 21 октября из Гулля он смог лишь два корабля - "Евстафий" и "Северный Орел", - причем на последнем две недели спустя открылась сильная течь, и он вернулся в Портсмут.

Итого, 17 ноября 1769 года к Гибралтару изо всей русской эскадры подошел один "Евстафий". В общем, к Рождеству в порту Магон на Балеарских островах удалось собрать семь вымпелов: четыре корабля, фрегат и два пинка. Еще один корабль, "Ростислав", в конце января потерял во время шторма две мачты и смог присоединиться к эскадре уже в марте. И уже в последний день февраля 1770 года то, что осталось от русской эскадры, прибыло к берегам Греции – туда, где предполагалось начать боевые действия.

Забавно, что турецкий флот упустил шанс уничтожить русские корабли поодиночке – им просто в голову не пришло, что русские могут появиться с этой стороны. Первые операции русского флота были десантными, причем основной массой десантников были греческие повстанцы. Русские лишь поддерживали их артиллерийским огнем да придавали командиров, инструкторов и небольшие вспомогательные отряды. Этими силами сперва удалось взять несколько крепостей на Пелопонесском полуострове. При этом наших военных изумило ожесточение, с которым греческие повстанцы всякий раз бросались вырезать сдавшихся в плен турок. Удержать их порой не удавалось не только силой, но даже и предоставляя альтернативное развлечение в форме разграбления покинутых турецких домов.

Впрочем, вскоре стало понятно, что это – инвариант нравов Восточного Средиземноморья: так, гибель турецкого флота в Чесменском сражении повлекла за собой не менее масштабную резню христиан в Смирне, жертвами которой стали даже европейские купцы. Тем временем, попытка покорить Пелопоннес как-то захлебнулась сама собой: греческие повстанцы при всей своей кровожадности оказались недостаточно стойкими для планомерных боевых действий. Любопытно, что среди Пелопонесских операций значится захват сильной крепости Наварин – в бухте которой через 57 лет, в 1827 году соединенный англо-франко-русский флот сожжет в очередной раз флот турецко-египетский.

Тогда же, в 1770-м, при Наварине отличился брат деда А. С. Пушкина – бригадир артиллерии И. А. Ганнибал, старший сын "арапа Петра Великого". Одновременно к эскадре Орлова-Спиридова прибыло подкрепление: в начале мая к берегам Пелопоннеса подошла т.н. 2-я Архипелагская эскадра в составе четырех кораблей и двух фрегатов под командованием отчаянного контр-адмирала Д. Эльфинстона. Это подкрепление проделало путь, во всей своей специфике аналогичный пути своих предшественников – дорогой был потерян вышедший из Кронштадта корабль "Тверь", а также подобранный в Портсмуте корабль "Северный Орел", отставший еще от эскадры Спиридова.

Там же, в Англии, был взамен приобретен фрегат местной постройки и нанято некоторое количество моряков. Впрочем, английский фрегат остался в Портсмуте дожидаться подхода 3-й Архипелагской эскадры. Эскадре Эльфинстона выпала честь первой войти в соприкосновение с вражеским флотом. 27 мая, обнаружив у острова Спеце турецкий флот, отчаянный адмирал с ходу атаковал его, при том, что имел в три раза меньшие силы. Изумленный турецкий адмирал решил, что силы Эльфинстона – лишь авангард русского флота, вследствие чего поспешно отступил под защиту береговых батарей. Вскоре после этого русские эскадры соединились, переместившись к побережью Малой Азии.

Там, возле древнего города Эфес, в Чесменской бухте произошло главное морское сражение той войны, решившее, по сути, судьбу кампании. К середине июня 1770 года соотношение сил было примерно следующим: турецкая эскадра имела 16 линейных кораблей, 8 фрегатов и около 60 кораблей малых классов. Всего – 1430 орудий при 15 тысячах человек на борту. Возглавлял ее капудан-паша Ибрагим Хосамеддин, игравший примерно ту же роль, что и Алексей Орлов в эскадре русской. Турецким Спиридовым же был его заместитель, алжирец Гасан Джесайрлы – моряк довольно опытный и смелый. Русскую эскадру составляло 9 линейных кораблей, 3 фрегата и некоторое количество малых кораблей, среди которых была значительная доля нанятых в той или иной форме кораблей греческих пиратов – о них мы расскажем чуть позже.

Эскадра имела 608 орудий и 6500 человек команды. Вечером 4 июля русская эскадра, войдя в Хиосский пролив, обнаружила стоящие на якорях турецкие корабли. Спиридов предложил атаковать врага, и с рассветом русская эскадра спустилась кильватерной колонной на выстроенную в традиционную двойную линию турецкую. Это был достаточно новаторский маневр для тех времен, в меру рискованный, однако учитывающий и недостатки турецкого построения: скученность, мешающую одновременному задействованию всей наличной артиллерии, и предполагаемую Спиридовым лучшую обученность русских канониров.

В итоге, главной частью боя стал поединок флагманов – турецкого корабля "Реал-Мустафа" и русского "Св. Евстафий". Этот поединок закончился абордажной схваткой, а затем общим пожаром двух кораблей и последующим двойным взрывом обеих крюйт-камер. Из экипажа русского корабля спасся лишь каждый десятый. Гибель обеих флагманов, однако, по разному подействовала на эскадры. Спиридов загодя перебрался на "Трех святителей" и продолжил управление боем, а вот турецкий флот под впечатлением от происшедшего, а также от кинжального огня с близкой дистанции русской артиллерии начисто потерял присутствие духа и управляемость.

Турки в панике отступили и ушли в Чесменскую бухту под защиту береговых батарей. Это было не лучшее решение – в бухте корабли встали предельно скученно, благодаря чему не только лишали друг друга возможности полноценно вести огонь, но и представляли собой идеальную мишень для атаки брандерами – зажигательными судами. Русское командование, разумеется, решило прибегнуть именно к этому способу борьбы.

В полночь с 6 на 7 июля турецкий флот был атакован четырьмя брандерами и, одновременно, зажигательными снарядами с четырех линейных кораблей и двух фрегатов под командованием С. К. Грейга – будущего победителя сражения при Гогланде. Надо сказать, что брандеры особого успеха не принесли – три из них вообще не выполнили своей миссии, тогда как четвертый хоть и смог поджечь турецкий корабль, но лишь тогда, когда зажигательные снаряды с кораблей Грейга уже создали на турецком рейде мощнейший пожар.

В итоге, турецкий флот перестал существовать: 14 линейных кораблей, 6 фрегатов и около 50 малых судов сгорело дотла. Один корабль – 60-пушечный "Родос" – был захвачен. Тщеславный Орлов отправил этот трофей в Петербург, несмотря на то, что на театре военных действий он был бы нужнее. Впрочем, до Балтики "Родос" все равно не дошел, сев по пути на мель. Под угрозой захвата неприятелем, корабль был сожжен своим экипажем, понесшим перед этим потери.

Как бы то ни было, Чесма – самая масштабная, красивая и значительная победа русского флота за всю его историю. Сделаем одну только оговорку: использование брандскугелей и иных зажигательных снарядов в то время считалось правомерным лишь в бою с турками и иными "нехристями" – одни лишь подозрения в использовании их тем же Грейгом против шведов в 1788 году вызвали довольно серьезный скандал и оживленную переписку едва ли не на высшем уровне. Получив контроль над Восточным Средиземноморьем, русский флот приступил к блокаде Дарданелл.

Сперва все шло неплохо – число захваченных торговых судов измерялось десятками, а в Стамбуле уже стал ощущаться дефицит продуктов питания. Однако затем, в результате дурацких распоряжений Орлова и вступившего с ним в конфликт Эльфинстона, плотность блокады значительно ослабла. Кроме того, благодаря дипломатическому давлению, она стала прозрачной для судов под французским флагом. Больше никаких существенных боевых действий вплоть до конца войны на морском театре не произошло – да и не с кем было там русскому флоту воевать. При том, что из Петербурга подходили подкрепления – 3-я, 4-я и 5-я Архипелагские эскадры, причем последняя подошла к берегам Малой Азии уже после заключения мира в 1774 году.

Впрочем, в 1772 году русский флот провел успешные операции против флотилии тунисских пиратов – единственной силы, которой располагали на Средиземном море османы. Вот о пиратах мы теперь и поговорим. Пиратов тогда в Средиземноморье было много – гораздо больше, чем сейчас в Сомали. Причем, пираты были разные – если тунисские грабили в основном (но не только) суда христианских стран и стали во время войны союзниками Турции, то мальтийцы и греки нападали преимущественно (но не только) на суда османской юрисдикции. Между собой они вполне ладили и даже сотрудничали, а тунисцев считали конкурентами.

С русским флотом у мальтийцев и греков также возникло плотное взаимодействие. Мальта предоставляла русским в пользование свои гавани и судоремонтную инфраструктуру, получая за это, в частности, высокопоставленных алжирцев, попавших в русский плен и необходимых мальтийцам для обмена на собственных пленных. Но много плотнее сотрудничали русские моряки с греческими пиратами – точнее, с пиратами с Балкан, ибо среди последних мы видим кроме этнических греков еще албанцев, южных славян и т.п. Эти пираты вместе со своими кораблями получали статус корсаров. То есть получали право под русским флагом нападать на суда враждебных России государств, деля затем добычу с Россией. На деле же отношения складывались по нескольким различным схемам.

В одних случаях пиратские корабли как бы выкупались русской казной и становились частью русского флота. Их команда оставалась служить, но пираты уже считались русскими военными моряками и получали (или не получали) жалование. Иногда, впрочем, греческий корабль даже не выкупался, а нанимался на время (с оплатой или без).

По-разному складывалась судьба греческих моряков по окончании войны. Часть из них вернулась к прежним занятиям, часть переселилась в Россию, а некоторые остались служить в русском флоте, сделав довольно существенную карьеру. По меньшей мере, трое из них дослужились до адмиральских званий. Впрочем, некоторые балканцы были наняты служить во время войны и на штатных кораблях русской эскадры.

В целом, количество корсарских кораблей в русской эскадре исчислялось многими десятками. Именно они, патрулируя в Восточном Средиземноморье, смогли практически полностью прекратить там турецкие грузоперевозки. Корсарам удавались подчас весьма лихие операции – они захватывали крепости, оживленные гавани вроде египетской Дамьетты, брали выкуп с Бейрута и так далее. Едва ли крупные русские линейные корабли могли бы самостоятельно организовать столь всеобъемлющий террор на столь значительном пространстве.

Удача действий корсаров обеспечивалась в значительной степени удобством базирования, ибо старанием русского флота в Эгейском море возникла территория, где те могли чувствовать себя в полной безопасности. Это был остров Парос и еще 26 населенных островов вокруг – территория, на которой с начала 1771 года и по 1775 год существовала только русская юрисдикция. Это была в некотором роде средиземноморская губерния Российской империи. Обосновались там всерьез: вслед за береговыми батареями, русские построили на Паросе ремонтную верфь (Адмиралтейство), казармы для переброшенных из России войск (включая гвардейские батальоны), склады, административные здания, отделанные мраморами дворцы для начальников, греческую гимназию (ее потом вместе с учениками перевели в Петербург) и т.д.

Население было обложено десятипроцентным налогом, однако получило постоянного покупателя для своей продукции: хлеба, вина, прочего продовольствия, леса и т.д. Считалось, что эта "губерния" вполне в состоянии обеспечить русский флот из 50 вымпелов. Эвакуация этой "русской Греции" продолжалась более 10 месяцев. Все, что можно было вывезти в Россию, – было вывезено, однако часть военных кораблей пришлось уничтожить на месте, так как через проливы им путь был заказан, а шансов вернуться через Атлантику у них не было.

Всего в кампании 1770-1774 годов участвовало: присланных из России 20 линейных кораблей, 5 фрегатов. Еще 11 фрегатов было куплено. 1 корабль и 10 фрегатов взяли в плен. Из всего этого 4 корабля и 6 фрегатов были разломаны за ветхостью, 4 корабля и 2 фрегата погибли. Вернулись на родину 13 кораблей и 18 фрегатов. НЕ ВЕРНУЛИСЬ НА РОДИНУ 4516 человек из посланных 12 200. Такая вот арифметика.

Лев Усыскин
Полит.Ru - 20.12.2008.

Читайте другие публикации раздела "Патриотизм, любовь к Отчизне, воинское служение"