За что сражались советские люди
В свое время прочитал книгу Александра Дюкова "За что сражались советские люди". Вообще я хорошо
знаком с историей Великой Отечественной войны. Но даже
для меня книга была настоящим шоком. Тем не менее нам
нужно знать эту самую страшную сторону той войны.
Поскольку это знание передаёт всю значимость Победы,
мобилизует на деятельность перед лицом опасности
повторения подобного.
Из введения
... Мы забыли о чем-то очень важном.
Разбираясь в справедливости оперативных и тактических
решений командования вермахта и РККА, подсчитывая
соотношение сил, выстраивая схемы управленческих
структур, восхищаясь изысканностью многоходовых
разведывательных операций - увлекшись всем этим, мы
забыли о том, что это была за война, стали относиться к
ней как к обычной, одной из многих в истории нашей
Родины. Эта потеря - самая важная, самая
катастрофическая, сравнимая с ужасом поражений лета и
осени сорок первого. Самая опасная для нас. Потому что
Великая война, завершившаяся шестьдесят лет назад, не
была обычной войной. Это была война на уничтожение
нашего народа. Германское руководство рассчитывало к
осени сорок первого оккупировать европейскую часть
Советского Союза и приступить к ее освоению; методы
этого освоения с истинно немецкой педантичностью
планировались столь же детально, как и военные операции.
И хотя фашистам не удалось выполнить план "блицкрига",
они сумели, хоть и частично, претворить в жизнь
заблаговременно спланированные мероприятия по очистке
оккупированной территории. Жестокость оккупационного
режима была такова, что, по самым скромным подсчетам,
каждый пятый из оказавшихся под оккупацией семидесяти
миллионов советских граждан не дожил до Победы. Страшные
вещи творились на оккупированной территории....
***
Живые голоса: "Мы мертвых не боялись,
это все были знакомые люди"
В рамках "борьбы с партизанами" немецкие
каратели уничтожали целые семьи. Рассказы детей, чудом
уцелевших в ходе этих бесчеловечных акций, приведены в
книге Светланы Алексиевич "Последние свидетели".
"Вот согнали всех нас, всю нашу деревню.
Поставили впереди пулеметы и приказали отвечать, где
партизаны, к кому они заходили. Все молчали. Тогда они
отсчитали каждого третьего и вывели на расстрел.
Расстреляли шесть человек: двух мужчин, двух женщин и
двух подростков...
Скоро немцы вернулись... Через несколько
дней...
Собрали всех детей, нас было тринадцать
человек, поставили впереди своей колонны - боялись
партизанских мин. Мы шли, а они за нами ехали. Если надо
было, например, остановиться и взять воду из колодца,
они сначала запускали к колодцу нас. Мальчишки не так
боялись, а девочки шли и плакали. А они за нами на
машинах... Помню, что мы шли босиком, а еще только
начиналась весна... Первые дни...
Хочу забыть...
Немцы ходили по хатам... Собирали тех, у
кого дети ушли в партизаны... И отрубили им головы
посреди деревни... Нам приказали: "Смотрите". В одной
хате никого не нашли, поймали и повесили их кота. Он
висел на веревочке как ребенок".
Люба Александрович, 11 лет
***
"Как нас расстреливали...
 Согнали к бригадирской хате... Всю
деревню... Теплый день, трава теплая. Кто стоял, а кто
сидел. Женщины в белых платках, дети босиком. На этом
месте, куда нас согнали, всегда собирались в праздники.
Песни пели...
Из тех, что стояли впереди, отсчитали
четырнадцать человек. Дали им лопаты и приказали копать
яму. А нас подогнали ближе смотреть, как они копают.
Копали быстро-быстро. Я помню, что яма была большая,
глубокая, на полный человеческий рост. Такие ямы копают
под дом, под фундамент.
Расстреливали по три человека. Поставят
у края ямы - и в упор. Остальные смотрят... Не помню,
чтобы с детьми родители прощались или дети с родителями.
Одна мать подняла подол платья и закрыла дочке глаза.
Расстреляли четырнадцать человек и стали закапывать яму.
А мы опять стояли и смотрели, как забрасывают землей,
как утаптывают сапогами. А сверху еще лопатками
похлопали, чтобы было красиво. Аккуратно. Понимаете,
даже углы срезали, почистили. Один пожилой немец вытирал
платком пот со лба, как будто он в поле работал.
Понимаете? Не забыть..."
Леонид Шакинко, 12 лет
***
"Как нашу деревню жгли... Все
запомнила... Они сначала нас расстреляли, а потом
сожгли... Я вернулась с того света...
На улице они не стреляли, а заходили в
хаты. Стоим все возле окна:
- Вон Аниську пошли расстреливать...
- У Аниськи кончили. К тетке Анфисе
идут...
И мы стоим, мы ждем - придут и нас
расстреляют. Никто не плачет, никто не кричит. Стоим...
Помню, как горели у убитой мамы
волосы... А у маленького возле нее - пеленки... Мы
переползли через них со старшим братом, я держалась за
его штанину: сначала - во двор, потом в огород, до
вечера лежали в картофлянике. Вечером заползли в кусты.
И тут я расплакалась..."
Тоня Рудакова, 5 лет
***
"Я видел то, что человек не может
видеть... Ему нельзя...
Я видел, как ночью пошел под откос и
сгорел немецкий эшелон, а утром положили на рельсы всех
тех, кто работал на железной дороге, и пустили по ним
паровоз...
Я видел, как запрягали в брички людей...
У них - желтые звезды на спине... И весело катались...
Погоняли кнутами...
Я видел, как у матерей штыками выбивали
из рук детей. И бросали в огонь. В колодец. А до нас с
матерью очередь не дошла...
Я видел, как плакала соседская собака.
Она сидела на золе соседской хаты. Одна..."
Юра Карпович, 8 лет
***
"Выгнали из сарая колхозных коров, а
туда затолкали людей. И нашу маму. Мы с братиком сидели
в кустах, ему два годика, он не плакал. И собака наша с
нами сидела.
Утром пришли домой, дом стоит, а мамы
нет. И людей никого нету. Одни мы остались. Я иду за
водой, надо печь топить, братик кушать хочет. На
колодезном журавле висели наши соседи. Повернула в
другой конец деревни, там Криничный колодец был, самая
лучшая вода. Самая вкусная. И там люди висят. С пустыми
ведрами вернулась. Братик плакал, потому что голодный:
"Хлеба дай. Дай корочку". Один раз я его укусила, чтобы
не плакал.
Так мы жили несколько дней. Одни в
деревне. Люди лежали или висели мертвые. Мы мертвых не
боялись, это все были знакомые люди".
Мария Пузан, 7 лет
***
"Немцы тащили меня в сарай... Мама
бежала следом и рвала на себе волосы. Она кричала:
"Делайте со мной что хотите, только не трогайте дитя". У
меня еще было два младших брата, они тоже кричали...
Родом мы из деревни Меховая Орловской
области. Оттуда нас пешком пригнали в Беларусь. Гнали из
концлагеря в концлагерь... Когда меня хотели забрать в
Германию, мама подложила себе живот, а мне дала в руки
меньшего братика. Так я спаслась. Меня вычеркнули из
списка...
Собаки рвали детей... Сядем над
разорванным дитяткой и ждем, когда сердце у него
остановится... Тогда снегом прикроем... Вот ему и
могилка до весны..."
Аня Павлова, 9 лет
***
"Черный немец навел на нас пулемет, и я
поняла, что он сейчас будет делать. Я не успела даже
закричать и обнять маленьких...
Проснулась я от маминого плача. Да, мне
казалось, что я спала. Приподнялась, вижу: мама копает
ямку и плачет. Она стояла спиной ко мне, а у меня не
было сил ее позвать, сил хватало, только чтобы смотреть
на нее. Мама разогнулась передохнуть, повернула ко мне
голову и как закричит: "Инночка!" Она кинулась ко мне,
схватила на руки. В одной руке меня держит, а другой
остальных ощупывает: вдруг кто-нибудь еще живой? Нет,
они были холодные...
Когда меня подлечили, мы с мамой
насчитали у меня девять пулевых ран. Я училась считать.
В одном плечике - две пули и в другом - две пули. Это
будет четыре. В одной ножке две пули и в другой - две
пули. Это будет уже восемь, и на шейке - ранка. Это
будет уже девять".
Инна Старовойтова, 6 лет
***
"Помню, что каратели черные все,
черные... У них даже собаки были черные...
Мы жались к матерям... Они не всех
убивали, не всю деревню. Они взяли тех, кто справа
стоял, и разделили: детей - отдельно, родителей -
отдельно. Мы думали, что родителей будут расстреливать,
а нас оставят. Там была моя мама... А я не хотела жить
без мамы... Я просилась к ней и плакала. Как-то меня
пропустили. А она, как увидела... Как закричит:
- Это не моя дочь!
... Вот это я запомнила. Глаза у нее не
слез были полны, а крови. Полные глаза крови:
- Это не моя дочь!
Куда-то меня оттащили. И я видела, как
сначала стреляли в детей. Стреляли и смотрели, как
родители мучаются. Расстреляли двух моих сестер и двух
братьев. Когда убили детей, стали убивать родителей.
Стояла женщина, держала на руках грудного ребеночка, он
сосал водичку из бутылочки. Они выстрелили сначала в
бутылочку, потом в ребенка, и потом только мать убили.
Как после всего жить?"
Фаина Люцко, 15 лет
***
"...В школе в тот день сорвались
занятия - все пришли посмотреть на нашего папу. Это был
первый папа, который приехал с войны... А папа у нас
особенный - кавалер ордена Ленина, Герой Советского
Союза - Антон Петрович Бринский...
Папа не хотел быть один. Не мог. Ему
было плохо одному. Он всюду таскал меня за собой.
Однажды я услышала... Он рассказывал кому-то, как
партизаны подошли к деревне и увидели много свежей,
вскопанной земли... Остановились... Стоят на ней...
Вдруг замечают: эта земля под ними шевелится... Живая
земля... А через поле бежит мальчик и кричит, что тут
расстреляли их деревню и закопали... Всю деревню...
Папа оглянулся, видит - я падаю. Больше
он никогда при нас о войне не рассказывал..."
Вера Бринская, 12 лет
***
Изживая ненависть: советские люди на
землях рейха
Настал день - солдаты Красной Армии
вступили на землю Рейха.
Они прошли по обугленной, практически
мертвой земле.
Все эти годы они дрались и выживали с
одной мыслью - отомстить за погибших друзей, за
обесчещенных жен, за детей, лишенных детства, за мечты,
которые не сбылись, за надежды, которые были втоптаны в
грязь немецкими сапогами.
Убить фашистского зверя в его
собственном логове.
За годы войны слова "враги" и "немцы"
стали синонимами; они - проклятое семя: людоеды,
поджигатели, палачи, человеконенавистники, бешеные
волки; фрицы - их самцы - ободранные шакалы; гретхен -
их самки - облезшие гиены, а Германия - "гитлерия", где
организовано серийное производство убийц. Эта страна с
извращенной моралью узнает всю меру горя.
Это племя дикарей, которое нужно
ненавидеть.
Это позор истории человечества, который
необходимо уничтожить.
Такова была твердая уверенность
красноармейцев.
Уверенность, для которой они имели все
основания...
Казалось, что земли Рейха вот-вот
захлебнутся в крови...
Сегодня, размышляя над событиями
шестидесятилетней давности, нельзя отделаться от
впечатления, что весной 1945 года произошло чудо.
Несмотря на пропагандистские вопли сегодняшних
ревизионистов, несомненным остается один факт: немцы не
испытали и сотой доли того ужаса, который их солдаты
устроили на Востоке. Несмотря на отдельные эксцессы,
жестко пресекавшиеся командованием, в целом Красная
Армия относилась к населению Рейха на удивление лояльно.
Советский солдат со спасенной немецкой девчушкой в
Трептов-парке - не пропагандистское преувеличение; это
запечатленная в камне правда.
"Мы бились за каждый коридор, за каждую
комнату, - вспоминал участвовавший в штурме Берлина И.
Д. Перфильев. - Гитлеровцы превращали обычно дом в
крепость, которую приходилось штурмовать. И помню, во
время одного из таких штурмов, когда бой грохотал
вверху, на этажах, мне и еще нескольким солдатам из
нашего батальона пришлось в кромешной тьме, почти
вплавь, вытаскивать немецких детишек, женщин, стариков
из затопленного фашистами подвального помещения. Не
могли мы, советские люди, смотреть на гибель детей..."
Для того чтобы понять, как подобное
могло случиться, как люди, долгие годы жившие
ненавистью, удержались от мести, следует возвратиться в
начало сорок пятого, когда советские войска
только-только вступили на вражескую землю.
В воспоминаниях старшего сержанта
артиллерии Всеволода Олимпиева есть интересный эпизод.
"Хмурым февральским утром полк пересекал границу Рейха.
Стоявший на обочине шоссе генерал, командир
кавалерийской дивизии, приветствовал проходящую колонну
и призывал отомстить за наши разрушенные города и села,
за страдания народа. Мы уже три года готовились мстить
фашистам. Теперь возник вопрос: конкретно кому и как?"
Вопрос этот и впрямь не мог не волновать
советских солдат. Пока война шла на собственной
территории, все было понятно: любой немец - неважно,
одетый в фельдграу или гражданское, - был безусловным
врагом. Но вот наконец под ногами ненавистная германская
земля. Кому мстить? Всем подряд? Только некоторым?
"Вместо привычно-ненавистного солдата вермахта или
эсэсовца, вместо абстрактного "фрица" советские солдаты
видели обычных людей. Чужих, порою непонятных, но -
людей.
Это воспоминание младший лейтенант Петр
Кириченко пронес через всю жизнь. Побежденные немцы
вызывали уже не ненависть, а жалость.
"Вопрос о мести фашистам как-то отпал
сам собой, - подводит итог Всеволод Олимпиев. - Не в
традициях нашего народа отыгрываться на женщинах и
детях, стариках и старухах. А невооруженных
немцев-мужчин, пригодных для службы в армии, мне не
приходилось встречать ни в городах Силезии, ни позже, в
апреле, в Саксонии. Отношение советских солдат к
немецкому населению там, где оно оставалось, можно
назвать равнодушно-нейтральным. Никто, по крайней мере
из нашего полка, их не преследовал и не трогал. Более
того, когда мы встречали явно голодную многодетную
немецкую семью, то без лишних слов делились с ней едой".
Понять - значит простить, гласит
народная мудрость. Солдаты Красной Армии еще не были
готовы прощать, но и мстить беззащитным людям не могли.
Разумеется, не все. Слишком многие за
войну лишились всего: дома, жены и детей, родителей,
друзей. И они, жившие только одной местью, не могли
отказаться от нее в одночасье.
"Те, кто пострадал от немцев, у кого
родные были расстреляны, угнаны, а их дома разрушены,
они в первое время считали себя вправе и к немцам
относиться также: "Как?! Мой дом разрушили, родных
убили! Я этих сволочей буду крошить!" - вспоминал Петр
Кириченко.
Однако подобные настроения были жестко
пресечены военным командованием. Ответ на вопрос "кому
мстить?" советское руководство сформулировало еще в
далеком феврале 1942 года. Тогда в праздничной речи,
посвященной очередной годовщине РККА, Сталин заявил:
"Иногда болтают в иностранной печати, что Красная Армия
имеет своей целью истребить немецкий народ и уничтожить
германское государство. Это, конечно, глупая брехня и
неумная клевета на Красную Армию. У Красной Армии нет и
не может быть таких идиотских целей... Опыт истории
говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ
германский, а государство германское - остаются".
Разумеется, кроме репрессий было и
воспитание: на политзанятиях солдатам вполне доступно
объясняли, почему не нужно трогать мирных жителей.
"Подполковник Нефедов нас предупреждал: "В этой войне
пролито много крови. Но мы вступаем на территорию
Германии не для того, чтобы мстить немецкому народу, а
чтобы уничтожить фашизм и его армию", - вспоминал
Владимир Вишневский.
Со страниц армейских газет Илья Эренбург
призвал к благородному милосердию:
"Есть люди, и есть людоеды. Немцы брали
детей и ударяли ими об дерево. Для воина Красной Армии
ребенок - это ребенок. Я видел, как русские солдаты
спасали немецких детей, и мы не стыдимся этого, мы этим
гордимся.
Немцы жгли избы с людьми, привязывали к
конским хвостам старух, бесчинствовали, терзали
беззащитных, насиловали. Нет, мы не будем платить им той
же монетой! Наша ненависть - высокое чувство, она
требует суда, а не расправы, кары, а не насилия. Воин
Красной Армии - рыцарь. Он освобождает украинских
девушек и французских пленных. Он освобождает поляков и
сербов. Он убивает солдат Гитлера, но не глумится над
немецкими старухами. Он не палач и не насильник. На
немецкой земле мы остались советскими людьми".
Воспоминание о будущем - 25.04.2012.
|
