Миссионерские записки
Утраченное нами
Синаксарий мясопустной субботы очень
интересно объясняет поминание усопших в третий, девятый
и сороковой день. В третий день, говорится там, после
зачатия начинает пульсировать сердце. В девятый –
появляется оформленный образ, и в сороковой – уже виден
человек.
При смерти же происходят обратные
процессы. В третий день изменяется вид. В девятый –
разлагается телесный состав, но остается сердце. В
сороковой – разлагается и само сердце. Ну а поскольку
человек – это не тело отдельно и не душа отдельно, а
тело и душа вместе, то происходящее с телом влияет на
душу, и – наоборот. Заметные этапы в процессах,
относительно тела, неизбежно отражаются синхронно на
душе. И в эти дни нужна молитва.
Мне интересен этот текст с той точки
зрения, что современная наука, со всеми хитростями и
премудростями изучающая человека, подтверждает наличие
этих этапов формирования и разложения телесного состава.
Но у науки есть лазер, ультразвук и еще много всяких
разностей. Откуда у древних были такие точные знания?
Получается, что современная цивилизация много мучается и
трудится, а в итоге лишь экспериментально подтверждает
то, что было известно тысячу лет назад. Очевидно, что у
древних были иные источники знаний. Очевидно, что
нынешняя цивилизация идет по направлению к глухому
тупику.
Или еще пример. Знатоки Закона
подсчитали, что всего в Танахе 613 заповедей. Из них 365
– повелительные, и их количество соответствует
количеству дней в году. Оставшиеся 248 – запретительные,
и их число равно числу костей в теле человека. Так
считали знатоки Закона. Откуда они знали количество
костей в человеческом теле, если под строгим запретом
были любые манипуляции с трупами, т.е. всякая
теоретическая и практическая анатомия? А ведь по числам
все сходится, если не считать те малые косточки, которые
обнаруживаются лишь при помощи современной техники.
У древних было что-то, утраченное нами.
А наша пластмассово-бетонная цивилизация летит, как
паровоз, в сторону пропасти, и, что самое жуткое,
миллионы слепцов этой цивилизацией гордятся.
Предтеча молитвы
В Библии есть книги, ни разу не
упоминающие и не называющие Бога. Это "Есфирь" и самый
драгоценный камень в библейском венце – Песня песней.
Этот факт говорит очень о многом, и, в частности, о том,
что и Бога можно проповедовать, и тайны открывать, и от
гибели спасаться верой, нарочно не называя вещи своими
именами.
Западный подход: забрало поднято, точки
над "i" расставлены, акцент – на полное усвоение
информации.
Восточный подход: притча. Говорим о
зерне и рыбе, имеем в виду Царствие Небесное. Во-первых,
миры взаимно проникают друг в друга, и, поняв одно,
ощутишь другое. Во-вторых, слышат все, но понимают лишь
те, кто кроме обычных ушей имеет еще и слышащее сердце.
Бисер перед свиньями не мечется.
Слово о вере необходимо. Но есть и
невербальная проповедь. Разве колокол не благовествует?
Благовествует, да еще как смиренно! Имя Божие не
названо, а душу позвали молиться! Разве птицы, по утрам
начиная петь, не служат птичью полунощницу? Да и вся
природа разве есть что иное, как непрестанный шепот о
Творце и указующий перст на Него?
Шмеман в "Дневнике" прозорливо
обмолвился о том, что богословию должно быть по пути с
поэтами и философами, а мы, вместо этого, подружились с
кабинетной наукой. Там, где ученый пишет пространное
введение, затем раскрывает тему на сотне страниц,
формулирует важные выводы и добавляет в конце справку об
использованной литературе, поэт говорит одну минуту.
Внутренних усилий поэт затратил не меньше, чем ученый,
но он их утаил и просто поделился результатом. Для
физики лучше первый путь. Для богословия – второй. Кроме
того, современная наука и промышленное производство есть
не везде и были не всегда. А поэзия есть везде и всегда,
где есть человек. Раз Евангелие должно быть возвещено
всем людям, значит поэзия нам важнее и ближе.
И вовсе не обязательно писать стихи о
Боге. Как раз наоборот, лучше не писать о Нем открыто,
но писать так, чтобы захотелось выучить стихотворение и
часто цитировать его по памяти в одиночестве. Такое
занятие – предтеча молитвы.
Диалоги
Все виды речевой активности сводятся к
диалогу. Если нет того, кто услышит и поймет, поймет и
ответит, то говорить ни к чему. Есть простейшие и
понятнейшие диалоги, вроде:
– Сосиски свежие?
– Утром завезли.
– Взвесьте мне килограммчик.
– Вам охотничьих или любительских?
– Любительских.
– Двести рублей. Следующий.
Таких диалогов, в которых собеседники
стоят лицом к лицу, слышат и понимают друг друга,
множество. Из них состоит повседневность.
Но есть и более сложные формы диалога.
Например, писателя и читателя. Они оба – участники
сложнейшего коммуникационного процесса, хотя разделены и
временем, и расстоянием. Еще один вид "усложненного"
диалога – диалог между Богом и человеком.
Этот диалог осложнен тем, что один из
его участников – Бог – не виден глазу и, чтобы вступить
в общение с Ним, человеку нужна вера и благодать. Но у
этого диалога есть преимущества. Человек всегда будет
понят, понят гораздо глубже, чем сам того хочет. И
ответы он будет получать, исходя не из того, что сказали
уста, а из того, что шевелится в сердце, на самом
донышке.
Ответы будут двояки. Первые ответы –
слова Писания. "Молясь, мы разговариваем с Богом, читая
Писание, слушаем, что Он говорит нам" Это классическая
сентенция Августина Блаженного. Она жива, и ею нужно
пользоваться. Вторые ответы – обстоятельства жизни.
Птица не пропоет, цветок не завянет, волос не поседеет
без Его воли. И вот мы просим у Него нечто, а Он
отвечает не словом, а делом. Сегодня просили смирения –
завтра нас обругают. Завтра попросим терпения – через
неделю заболеем. Нужно учиться не роптать, а
прослеживать взаимосвязь между нашими просьбами и
Божиими ответами. Ведь Он отвечает нам, как уже сказано,
не столько на движения уст, сколько на скрытые движения
сердца.
Конечно, есть и такой диалог: "Помоги!"
– пришла помощь. "Исцели!" – пришло исцеление. "Избавь!"
– пришло избавление. Это самый желательный вид диалога.
Его мы жаждем, и он, слава Богу, происходит. Но это не
единственный его вид. И мы обязаны знать, что и молчание
Бога, и Его ответы, кажущиеся нам "странными", – это
тоже ответы. Причем, самые лучшие.
Ну и последнее. Церковные службы
невозможны без диалогов. Нельзя венчать пару, если мы их
не спросили, имеют ли они благое и непринужденное
желание быть вместе, а они не ответили, что имеют.
Нельзя крестить человека, если он не отрекся от диавола
и на вопрос, сочетается ли он Христу, не ответил, что
сочетается.
А уж в Литургии хорошо бы забрать у хора
и отдать людям диалог со священником.
Священник: Мир всем!
Люди (синхронно, хором): И духови
твоему.
Священник: Главы ваши Господеви
приклоните.
Люди: Тебе, Господи.
Священник читает молитву и заканчивает
ее возгласом: … во веки веков!
Люди: Аминь.
Ткачев Андрей, протоиерей
Православие.Ru -
15.06.2010.
Вернуться на исходную страницу
|
