Три несостоявшихся беседы перед несостоявшимся крещением
Светлана Аркадьевна позвонила сама,
после долгого перерыва. Я их не видел и не слышал с
полгода: сами на связь не выходят, а я навязываться не
люблю. Приглашал, кажется, на престол, но – не смогли.
Вообще, не очень "ходят в церковь". Но личные отношения
– добрые, дружелюбные. Они когда-то здорово помогли мне.
Точнее, нам – приходу.
Ее муж – директор большого строительного
холдинга. Для строящегося храма персонаж незаменимый.
Первый раз мы пересеклись, когда нам надо было рыть
котлован под фундамент. Как откопать грунт? Вручную –
долго и дорого, огромный объем работ. Деревенские
экскаваторы не помогут – мешают деревья и короткий вылет
ковша... И тут добрый глава сельской администрации – он
сейчас уже ушел в Москву на повышение – говорит: "Самое
время побеспокоить Иванова".
Игорь Степанович Иванов отреагировал
мгновенно: в тот же день прислал какую-то чешскую
штучку, которую работяги называли "золотая ручка". У
этой "Татры" ковш, который вращается на 360 градусов, и
за какие-то пару часов с шутками и прибаутками нам
выкопали шикарный котлован и вывезли в неизвестном
направлении весь лишний грунт на огромных самосвалах "Скания"
– такие гоняют по ночной Москве наперегонки с гламурными
паркетниками.
Потом Иванов сделал еще одно чудо.
Бодрым щелчком пальцев он перечислил на счет храма
половину суммы, необходимой на покупку кирпича для стен.
Стены стоят, подвал эксплуатируется. Когда молимся после
трапезы в этом самом подвале к "благодарим Тя, Христе
Боже наш..." хочется прибавить "и Иванова, Иванова..."
Но с кризисом лавочку прикрыли:
сменились учредители, ушли американские эмигрантские
деньги, свернули строительную программу. Холдинг жив, но
работает в режиме жесткой экономии. Не до нас, болезных.
Я освящал им дом, мы встречались не раз
просто за чаем, а однажды Светлана Аркадьевна включила
свой административный ресурс – она когда-то работала в
Госдуме – и вежливо попросила одного директора вежливо
рассмотреть нашу заявку на благотворительную помощь
продукцией завода. До того месили глину, а теперь вокруг
храма уложились сто сорок квадратных метров тротуарной
плитки.
Ивановы – впрочем, у них разные фамилии
– приятные люди. "Сам" – мужик, работяга, строитель.
Поднялся из низов: рабочий, мастер, начальник участка –
теперь претендует на руководящие должности "блатных"
объектов – Сколково, Олимпиада. Светлана Аркадьевна –
администратор, интеллигент и скорее эзотерик. "Я не
церковный человек, отец Дмитрий". – "Почему вы
помогаете?" – "Ну, надо же помогать... Я же могу, почему
не помочь?"
Спонсоров, как и родителей, не выбирают.
Один друг помог, чем мог; другой – грузин, "красный
директор" – дал бетон; третий, армянин, сделал окна и
двери; четвертый, пятый... Так, с миру по нитке... То,
что мы строим четыре года, при регулярном финансировании
можно построить за год. Или меньше...
Плохо себе представляю картину, что
моими первыми словами, когда я звонил Иванову просить
"золотую ручку", было бы: "А вы православный? Когда
исповедовались? Причащались?.."
Отвлекся. Летом – после серии личных
катастроф, неудач, болезней, смертей – ивановские дети
родили внучку.
...Очень сильно все поменялось, очень.
Еще несколько лет назад за подготовку к Крещению – отцам
выговаривали. Кого-то вызывали на ковер, на кого-то
топали ногами, кому-то грозили "заштатом". Проходили
какие-то, вроде как официальные, миссионерские
конференции, на которых мудрые богословы приходили к
единому мнению, что крестить без подготовки нельзя, а
готовить надо буквально всех: и того, кто крестится,
если взрослый, и родителей и крестных, если крестят
ребенка. На это консисторский начальник реагировал
строго: решения конференций для него не указ, а указ
может быть только один – преосвященного владыки...
Конференции, в свою очередь, доходили чуть ли не до
революции, утверждая неслыханное: что священник имеет
право отказать человеку в Крещении, если сочтет того не
готовым.
А от уставшего протоиерея,
ответственного миссионера, звучала лишь грустная
реплика: "В нашей сегодняшней церковной реальности ни
один владыка не даст вам согласия на отказ в
Крещении..." – "А если пришел креститься – бухой?!" На
это – тяжелый вздох.
Стремительно поменялось, стремительно.
Сначала заговорили, что подготовка – норма. Что отказать
– нежелательно, но если необходимо, то можно. Потом по
провинциям, то там, то здесь, стали появляться
катехизаторские курсы и огласительные училища. Епархии
вводят – уже обязательную и повсеместную – подготовку к
крещению и венчанию, состоящую из трех, пяти, восьми
бесед. Крестить без подготовительных бесед теперь вообще
вроде как нельзя...
Звучат доклады, поступают
рацпредложения, как еще улучшить подготовку...
Околоцерковный народ от удивления хлопает глазами, а
вчерашние охранители неторопливых традиций перековались
в энергичных последователей новейшего миссионерского
порыва...
Сейчас три беседы перед крещением с
родителями и/или крестными (где как) стали относительно
устоявшейся нормой – рекомендованной сверху и одобренной
практикой снизу. На большее людей собрать не реально, за
меньшее – про Православие рассказать невозможно.
Говорят, что к третьей беседе остается
меньше половины от состава первой. Куда пропадают
остальные? Наверное, как-то "решают вопрос".
Среди моих добровольных помощников есть
люди с ясным церковным сознанием и большой степенью
доверия ко мне лично. С такими спокойно. Ненужного не
попросят, а если что не так, то я постараюсь найти
слова, а они постараются услышать. С прочими же
тревожней: не понятно, что могут попросить в обмен на
бетон, арматуру или краску...
И совершенно не обязательно, что человек
вступает в торг с Богом, или с Церковью, или со
священником: я тебе кирпич – ты мне крестины. Нет. Он
делает доброе дело и закономерно рассчитывает на доброе
отношение к себе. Он помогает, и рассчитывает на помощь
себе.
Но, не зная законов церковной и духовной
жизни (что не всегда, правда, одно и то же), он может
претендовать на невыполнимое. Из самых лучших побуждений
его желания могут простираться за черту, после которой
будет болеть совесть священника. Его же не предупредили
перед тем, как он подписал миллионную платежку в адрес
храма, что рассчитывать на безоговорочную взаимность не
стоит...
...Она попросила покрестить внучку. В
субботу. Дома. Мы поболтали о том, о сем... О том, какой
чудесный ребенок и на кого он похож. О том, что молодежь
порадовала наконец-то на старости лет ("Да ну какая
старость, Светлана Аркадьевна, о чем вы?!"). О том, что
Иванов носится, как молодой, и жизнь раскрашивается
заново и обретает новые смыслы. Я попросил перезвонить
дочь. "Да?" Да. Пусть сама сделает шаг и не прячется за
мамину спину, это не повредит. "Ну что ж, хорошо..."
По телефону Катя произвела приятное
впечатление разумного человека. Согласилась с тем, что
крещение – это "не просто так". И даже была не против
приехать "постоять" на службе. Они действительно
приехали, я узнал их, когда вышел причащать с Чашей:
бабушки рухнули на колени, а молодая пара удалилась из
храма – подышать, на свежий воздух...
Первым попросил его отпустить Иванов –
молодого деда выбрали на семейном совете крестным. Ну
что взять с заслуженного строителя? Три беседы о вреде
курения? В Бога верит, но Евангелие не читал, грехи
есть, но исповедоваться не готов... Предложение
примириться, с кем отношения "не очень", и отдать долги
в прямом и переносном смысле устроило нас обоих.
Катя очень занята. Она молодая мама и
учится. Желание исповедоваться никогда не возникало, но
Евангелие от Марка прочитать согласна – я показал,
отлистав страницы, какой небольшой объем текста оно
занимает...
Катин муж – самый далекий от религиозных
материй в семье, единственный, кто на вопрос "а вы
молитесь?", ответил "наверное, нет". Ему было дано
задание, тоже единственному в императивной форме –
выучить наизусть "Отче наш".
"Буду спрашивать", – шутливо пригрозил
я. "А где взять?" Я объяснил, что надо купить
молитвослов, объяснил какой, объяснил, где найти в книге
молитву... "Хорошо, я возьму у матери". – "Вы меня не
поняли. Пожалуйста, купите себе свой молитвослов". –
"Да?"
До трех бесед не дошло. И до крещения
тоже. Они не перезвонили. И не перезвонят.
Прощайте, Светлана Аркадьевна и Игорь
Степанович.
Прощайте, бетон, арматура и краска.
O rus!
Димитрий Свердлов, иерей
Православие и мир - 24.10.2011.
|
