Православие в России и 20-летнее испытание
свободой: о подменах церковной жизни в откровенном разговоре
игумена Петра Мещеринова
Вместо предисловия
Мужчина средних лет приходит на исповедь и
спрашивает:
– Батюшка, скажите, что мне делать? Что-то
никак не могу я найти себя жизни.
– А чем занимаешься? Давно ли в Церковь
ходишь?
– Занимался много чем, и в монастырях пожил,
навыкал молитве и послушанию, на церковной ниве и сейчас
работаю, стараюсь мирских соблазнов избегать. В Церкви уже
более 15 лет!
– А в чем вопрос? Монашество никак не
решишься принять?
– Монашество не мой путь. Но и в миру что-то
не складывается. Зарплаты, которую мне на церковной работе
благословили, на жизнь не хватает. Слава Богу, родители
помогают, да обеды в трапезной бесплатные, иначе бы не
выжил.
– Так надо на светскую работу идти. Ты кто
по профессии, кем работал?
– Да на светской особо не работал, а без
опыта никто сейчас не берет. Мне батюшка еще с момента
воцерковления говорил, что главное молитва и послушание,
главное душу свою к будущей жизни подготовить. А о здешней
земной жизни лучше поменьше думать, чтобы от спасения
поменьше отвлекаться. Будешь молиться – Господь Сам все
устроит... Но видимо слишком недостойный я...
***
Такой исповедальный диалог стал очень
нередким сегодня. Люди, проведшие уже долгое время в Церкви,
долгое время считавшие себя определившимися в своем
жизненном пути, вдруг, по истечении 10 – 15 лет обнаруживают
свое духовное и социальное банкротство. За время углубленной
церковной жизни, попыток жить в согласии с наставлениями
святых отцов, опытом церковной традиции, люди часто не
только не становятся лучше по своему характеру и внутренним
качествам, а деградируют – становятся инфантильными,
замкнутыми на себе, озлобленными на окружающий их "греховный
мир", который они одновременно упрекают в "греховности" и
неправильной жизни, но при этом ждут от него помощи, разного
рода льгот и подачек. Они не могут похвалиться не только
карьерными достижениями, но необходимыми профессиональными
навыками и опытом построения деловых отношений. Более того,
присутствует неприятие, желание бегства или, по крайней
мере, дистанцирование от обычной социальной жизни. Жизнь "по
послушанию и молитве" далеко не всегда приводит к решению
жизненных проблем, а очень часто к тупиковой ситуации, когда
эти проблемы решить становится уже нельзя.
Об этих, по сути, церковных проблемах
сегодня в Русской Православной Церкви не очень принято
говорить. Обличительный пафос церковной проповеди высок – но
он относится к проблемам внешним. Общий вектор этого
обличительства таков: в миру проблемы множатся, беды
современного общества, наипаче российского, в основном от
того, что люди не хотят слушать Церковь, а вот если
послушают, то их проблемы решатся. И кризис легче будет
пережить, и семейные проблемы решить, и вообще, определиться
в своем жизненном пути.
Если же кто говорит о внутрицерковных
проблемах, то, как правило, это проблемы внешней миссии: как
привести людей в церковь, как не оттолкнуть, как
воцерковить... Не остались в тени идейные споры
эволюционистов и креационистов. Наконец, говорят о внешнем
благочестии, об увлечении мирскими благами, внешней
обрядностью, излишествами православной моды в ущерб делам
милосердия. Причем такой разговор оказывается как правило
тривиальным, так как не идет дальше простой констатации
"хорошо" и "плохо". Открытой является тема младостарчества,
но оно как правило рассматривается не как последовательное
явление, а как досадное искажение...
Лишь немногие, преимущественно миряне,
начинают поднимать проблему инфантилизма и жизненной
пассивности в церковном сознании, о недостатке
ответственного отношения к труду православных христиан
(показательны названия статей: "Ora et labora, или Что
важнее: труд или молитва?" [1], "Деловой христианин, или
почему православные бывают похожи на дохлых рыбок?" –
Нескучный сад, 31.07.2007). Эти статьи вызывают неоднозначную,
часто критическую реакцию среди православного сообщества.
Однако откровенный разговор не просто о
проблемах в Церкви, но о церковных подменах все-таки идет.
Его ведет настоятель подворья Свято-Данилова монастыря в
Долматове (Подмосковье), заместитель Патриаршего Центра
духовного развития детей и молодежи (ПЦДРДМ) игумен Петр
(Мещеринов) и его соратники, работающие в этом Центре.
Краткая биография игумена Петра
Отец Петр (в миру Валентин Андреевич
Мещеринов) родился 04.09.1966 в Москве, в интеллигентной
семье музыкантов. Получил музыкальное образование, сначала в
Музыкальном училище при Консерватории им П.И. Чайковского,
затем в самой Консерватории. В 1985 – 1987 гг. отслужил в
Армии. Работал в оркестре МХАТа им. Чехова у Олега Ефремова,
затем в оркестре Большого зала консерватории.
Рано осознал себя служителем Церкви. В
1990-1991 гг. работал алтарником в храме Знамения иконы
Божией Матери (мч. Трифона) у метро Рижская. Затем проходил
разные послушания в Свято-Даниловом монастыре – в качестве
регента, уставщика, звонаря, помощника благочинного. В 1992
году принял монашеский постриг и был рукоположен в
иеродиакона, в 1993 – в иеромонаха, в 1995 назначен
настоятелем подворья Данилова монастыря в Подмосковье (в
селе Долматово), где служит и сегодня. В 2003 году был
возведен сан игумена. Имеет духовное образование. В сентябре
2006 г. был награждён Святейшим Патриархом Алексием II
орденом святителя Макария, митрополита Московского "За
духовное просвещение" III степени.
Главным делом отца Петра является
миссионерско-катехизаторская и просветительская
деятельность. Священник часто выступает с лекциями,
участвует в семинарах, конференциях, образовательных
чтениях. Имеет большой педагогический опыт – отец Петр
читает курсы лекций как светских, так и духовных
образовательных учреждениях, в том числе, в Православном
Свято-Тихоновском гуманитарном университете.
Основная категория людей, к которым
обращается отец Петр, – молодежь. Миссионер является
заместителем руководителя Патриаршего центра духовного
развития детей и молодёжи (ПЦДРДМ) при Свято-Даниловом
монастыре – игумена Иоасафа (Полуянова), руководит школой
молодёжного служения и отделением духовно-нравственного
просвещения ПЦДРДМ.
Перу отца Петра принадлежит книга: "Беседы о
вере и Церкви" (М., 2004) и книга "Церковь и современность.
Вопросы и ответы" (М., 2008), а также множество статей на
самые разные животрепещущие темы. Темы статей отца Петра
достаточно разные – церковная семья, молодежь, воспитание
детей, современное духовничество, музыкальная культура
общества, интернет, виртуальное пространство, национальный
вопрос, патриотизм, культура России. Какие бы темы отец Петр
ни затрагивал, он всегда рассматривает их во взаимоотношении
с Церковью. Он не занимается бесконечным обличительством и
шельмованием "погрязшего во грехе мира", а без лишней
риторики старается понять, насколько Церковь готова решать
те проблемы современного общества, о которых она постоянно
говорит.
Отец Петр не одинок. Его ближайшими
сотрудниками и единомышленниками являются: Юрий Белановский
– заместитель руководителя ПЦДРДМ и А.В. Боженов – директор
по специальным программам Центра. Они вместе с отцом Петром
обсуждают на конференциях современные церковные проблемы, в
основном касаясь тем воцерковления, катехизации и
социального служения, разрабатывают пособия и программы по
катехизации и воцерковлению людей.
Активная социальная позиция отца Петра
проявляется в реальных делах. Сотрудники Школы молодежного
служения, возглавляемой отцом Петром, берут на себя шефство
над несколькими районными Центрами социального обслуживания.
Они оказывают благотворительную помощь и буквально помогают
медсестрам в уходе за больными в Детском отделении НИИ
нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко РАМН, 1-й Градской больнице,
Детском наркологическом диспансере НАН N12, а также духовно
опекают Центр временного содержания несовершеннолетних
правонарушителей при ГУВД г. Москвы и другие учреждения. При
Школе действуют молодежный хор, театральная студия,
организуются молодежные вечера и паломнические поездки.
"Усталость" от Церкви
За время своей пастырской практики, особенно
в последние 5 лет отец Петр стал сталкиваться с людьми,
пришедшими в Церковь еще в конце 80-х – начале 90-х гг., и
констатирующими сегодня "неудачу" в своём христианстве...
как будто что-то в нём "не сработало". По словам о. Петра,
есть немало людей в Церкви, которые начинали свой церковный
путь с чтения св. Отцов, постничества, "некоторые бросали
учёбу, работу, всецело посвящая себя духовному подвигу... и
вот – 10 – 15 лет – и наступило некое разочарование,
"усталость" от Церкви". "Многое в Церкви стало для нас
рутиной, тяжкой обузой, на подвиги нет сил, а главное – не
видно плода наших усилий", – нередко признаются отцу Петру
на исповеди. В итоге многие из православных христиан, не
видя положительных плодов своего духовного пути, ушли из
Церкви. "Почему же так?", – спрашивает миссионер.
В отличие от наиболее распространенного
взгляда в православии, согласно которому корень всех, в том
числе и чисто духовных неудач человека сокрыт в нем самом.
То есть, если человеку плохо после долгого пребывания в
Церкви, то значит он слишком сильно закоренел в грехе до
своего приходя ко Христу, либо он еще не достаточно
потрудился ради своего спасения, не достаточно доверился
Церкви, плохо молится и т.п. В лучшем случае ему предложат
смириться со своим духовным дискомфортом, существенно ничего
не меняя, терпеть скорби, "раз Бог так попускает для его же
пользы", а в худшем – придерживаться еще более строгой
церковной дисциплины, уделять больше внимания молитве,
постам, взять какое-нибудь дополнительное церковное
послушание.
Отец Петр не согласен с таким подходом. Он
замечает, что "совесть людей свидетельствует, что не по
умыслу или нерадению" наступила их "усталость" от Церкви.
Именно представители категории "уставших" старались и до сих
пор стараются "держаться церковного уклада, хотя это порой
не приносит никакой радости – скорее, чувство обузы...".
Священник предлагает искать причину в другом – в изначальных
принципах и установках церковной жизни. "Может быть,
усталость от Церкви, потеря живого интереса к ней у
немалого, надо сказать, числа воцерковлённых людей –
"срабатывание" неверных принципов, заложенных при начале
нашего церковного существования, при воцерковлении?".
Анализ церковных проблем, особенностей
воцерковления и катехизации, который дает в своих трудах
игумен Петр, достаточно обширен и многогранен. На наш
взгляд, если попытаться обобщить его видение церковных
проблем, то больше всего подойдет такое определение как
"ложно понятая аскетика".
Как будет показано ниже, те или иные
искажения упираются в искаженное восприятие аскетики,
вышедшее за рамки евангельских ориентиров и сопряженное с
перенесением монашеских принципов на жизнь Церкви целиком.
При внимательном чтении работ отца Петра, становится видно,
что корень многих издержек церковной жизни, ошибок в
воцерковлении и болезней "неофитства" он видит в
неправильном понимания аскетики.
Идеология "всегреховности" и современное
духовничество
Говоря о жизни верующих в Церкви отец Петр
указывает на наличие двух принципиально разных
церковно-аскетических парадигм, имеющих место в современном
православии.
Первая ставит во главу угла духовной жизни
богообщение, решимость, несмотря ни на какие внешние "быть
христианином, исполнять волю Бога в живом, непрестанном и
радостном чувстве веры, благоговения и сыновней зависимости
от Бога" [2].
Вторая ставит во главу угла недостоинство
человека и его неспособность в настоящей жизни принять Божию
благодать из-за греховного и страстного состояния его
"падшей природы". Последняя парадигма ведет, по мысли отца
Петра, к серьезной духовной подмене – к ложному
представлению о смирении, своеобразной "идеологии
всегреховности" [3].
Современному человеку в Церкви волей-неволей
навязывается мысль о его ничтожестве, "окаянстве", своего
рода несостоятельности, причем эта мысль "в нашей церковной
среде получила самое массовое распространение расширительное
применение"! Она сводится к следующему: "я – ничтожество,
жалкий грешник, все во мне – зло и грех, мне приготовлены
вечные муки, страшный суд, ад, погибель; правда, есть шанс
всего этого избежать. Этот шанс заключается как раз в том,
чтобы всегда ощущать себя ничтожнейшим, грешным, уродливым,
недостойнейшим существом, ни на что, кроме греха, не годным
(это называется "смирением"), и каяться, каяться, и только
каяться всю жизнь. Целью духовной жизни при этом становится
исключительно убеждение себя в крайней своей грешности и
тотальное самоугрызение, ибо всего прочего мы абсолютно
недостойны" [4].
Но такое понимание смирения, – считает
игумен, – является однозначно ложным. "В нашем обиходе под
смирением часто понимают унижение, готовность к
издевательствам над собою, некий "мазохизм", пришибленность,
задавленность личности и т.п. Но это лжесмирение,
совершенно не христианское, не евангельское состояние" [5].
Потому что "бесконечное воздыхание о своей всегреховности и
никуданегодности является чрезвычайно вредным, так как
развивает в человеке апатию и неверие в свои силы и
способности – в ответ на самоуничижение и недовольство всем
человек получает то, на что себя настроил. И если человек
чувствует духовную опустошенность и несостоятелен в жизни,
то ответ прост – "ну, ты недостоин? в чем же тогда
претензии?" [6] (выделено мною – Б.К.).
В качестве проявления лжесмирения отец Петр
указывает и на сложившуюся пастырскую практику в Церкви,
когда православные верующие, в неверии в себя и ощущении
всегреховности предпочитают вверить свою судьбу в руки
духовника, и поменьше принимать самостоятельных решений.
Происходит абсолютизация власти священников-духовников над
своей паствой. В этой связи отец Петр характеризует
современное духовничество преимущественно как "не
педагогическое а авторитарно-властительное" и
"лжемистическое" [7]. Такое явление свойственно, прежде
всего, монашеству, но, по мысли отца Петра, "монашество из
частного чина церковной жизни превратилось в некую
самодовлеющую идеологию, подчинение которой вменяется чуть
ли не в обязанность всем христианам" [8], соответственно и
многие принципы монашеской жизни оказались перенесены и на
мирскую.
Как мы уже отметили, тема искажений в
духовно-пастырской практике обсуждается в Церкви в качестве
"проблемы младостарчества", при чем не только в церковной
прессе, но и даже на официальных церковных собраниях. Можно
вспомнить знаменитое епархиальное собрание г. Москвы 1998
г., когда В декабре 1998 года Патриархом и Священным Синодом
было принято очень важное постановление – "О духовнических
отношениях, о ошибках, существующих в этой сфере церковной
жизни, об их преодолении". Сам покойный Патриарх Алексий II
во всеуслышание заявил о необходимости решать проблему
младостарчества, о фактах злоупотребления духовнической
властью, особенно в вопросах семейных отношений. Однако это
заявление очень мало повлияло на практику церковной жизни.
Все осталось как прежде. Более того, до сих пор не до конца
выясненным остается вопрос определения этого феномена. Что
такое младостарчество, о котором так много говорят, но очень
редко могут указать пальцем на конкретный пример
священника-младостарца? Где конкретно эти "злостные"
младостарцы, почему же церковная власть не пресечет
злоупотребления? О том, как непросто определить, кто такой
младостарец, в частности, говорит настоятель московского
университетского Храма мц. Татианы протоиерей Максим
Козлов [9].
Игумен Петр ставит эту проблему гораздо шире
и глубже. Он говорит не столько о младостарчестве, сколько о
духовничестве как таковом и об ошибочной системе самих
воспитательно-духовнических отношений.
Он обращает внимание на распространенную в
Церкви идеологему, согласно которой, "в Церкви человеку
первое и необходимейшее, что нужно – это духовник, менять
которого – смертный грех". Это способствует тому, что
"человек первого же встреченного им в своей жизни священника
начинает считать своим "старцем" (повышая статус духовника в
его собственных глазах) и переносит на него все то, что
может вычитать о духовничестве в аскетической монашеской
письменности".
Человек начинает безраздельно доверять
советам такого духовника, искать у него ответов на самые
разные жизненные вопросы. Духовнические отношения выступают
за рамки церковного чина и в итоге "искажается весь строй не
только христианской, но и вообще жизни". По мнению отца
Петра, "это можно наблюдать, например, в "православных"
семьях, когда – что нередко бывает – главой жены становится
не муж, а духовник; или когда, скажем, чтобы выполнить
служебные обязанности, нужно взять благословение
духовника..." [10].
Замечу из личного опыта, что духовники
сегодня действительно могут решать порой очень много.
Духовник может решить, какую зарплату платить на
производстве (если его "духовное чадо" этим производством
руководит), духовник может наложить вето на ту или иную
профессиональную деятельность, наконец, может даже
определить (если его "духовным чадом", например, является
эксперт научного фонда), какой отзыв давать на ту или иную
научную работу (такой случай автору этих строк также
известен из личного опыта).
Такое подчинение духовнику, разумеется,
обусловлено не только лжесмирением паствы, но и, по мысли о.
Петра, определенной мистифицировано-аскетической
духовнической идеологией, согласно которой духовник всегда
является проводником божественной воли. Добавлю от себя, что
логика здесь проста: сама по себе воля Бога от человека
сокрыта, но общей массе современной церковной аскетической
литературы, предложенной для чтения мирянам, считается что
Бог может явить свою волю человеку через духовника, причем в
той мере в которой человек отбросит волю собственную.
Послушание объявляется немного-немало, главной добродетелью!
И сегодня есть немало апологетов, старательно это
доказывающих, в качестве примера укажем на труды достаточно
известного в современной России пастыря – Рафаила
(Карелина). Поскольку через духовника действует Бог, то
сколь бы грешным сам духовник ни был, Бог все равно внушит
ему то, что нужно, ведь Бог не ошибается... А на случай
того, что духовник все же может "наломать дров" в качестве
аргумента говорится, что судить Бог все равно будет не
пасомого, а духовника, и поскольку "дважды Бог не судит", то
"духовное чадо" может "не напрягаться", Бог такое "послушное
дитя" все равно спасет... Вот такая своеобразная "пропускная
система" в рай...
Очень мало, кто из современного духовенства
об этом откровенно осмеливается говорить не только среди
священнослужителей, но и среди мирян. Игумен Петр здесь чуть
ли не единственный. Интерпретируя подобное положение вещей,
он отмечает, что послушание фактически возведено сегодня в
ранг "таинства", в итоге "Бог подменяется духовничеством – и
христианская жизнь превращается в жалкую и недостойную игру
произнесения святоотеческих словес, псевдопослушания и
лжесмирения". И доводя вопрос до остроты, говорит, что
"лучше вовсе не иметь духовника, чем иметь плохого, а
руководствоваться Священным Писанием, изучением
догматического и нравственного учения Церкви, общением
христиан, аккуратным чтением св. Отцов, а главное –
адекватностью, трезвостью и евангельским воспитанием
совести, восполняя недостаток общинности максимально
возможным с нашей стороны добрым отношениям к людям" [11]!
По словам отца Петра, эта порочная традиция
оказывается достаточно стойкой, так как, с одной стороны,
духовникам иметь дело с паствой, представляющей собой
неразумных детей, с которыми можно разговаривать "сверху
вниз", на языке приказаний, наставлений, поучений. С другой
стороны, сами люди ищут "духовника-старца", чтобы снять
ответственность с себя, всецело вверить себя ему – и уже ни
о чем не думать, не заботиться. По сути, люди желают взамен
свободы получить "гарантию спасения". Игумен говорит об этом
так: "мы сами позволяем духовникам забирать над нами власть,
на которую они не имеют права. Мы сами вручаем им бразды
правления всей нашей жизни. А духовники обосновывают такое
положение вещей ложной, неевангельской идеологией" [12].
Руководитель Школы молодежного служения
также замечает, что на систему пастырско-духовнических
отношений влияет еще одна вещь, "для Церкви внешняя, но
существенно на церковную жизнь влияющая", такая как
"национальный менталитет". "Одна из характеристических черт
его – патернализм: решение наших проблем мы ожидаем не от
собственных усилий, но "сверху", от доброго начальника (а
если начальник злой – со "смирением" терпим это). Отсюда
неизбежное деление общества на "властителей" и "холопьев".
Всё это, в виде клерикализма, проникает и в церковную ограду
и отражается на духовничестве. Вместо взаимоуважительных
отношений старших и младших в Церкви церковная жизнь
превращается в детский сад, где безнаказанные воспитатели
назидают, ставят в угол, лишают игрушек etc... но не малых
детей, а равных им во Христе людей" [13].
Деградация вместо духовного роста
Заметим, такое лжесмирение отнюдь не ведет к
какому-либо духовному совершенству, а скорее наоборот, –
приводит к нравственной деградации! Ведь как безоглядное
послушание, так и тотальное подчинение в итоге ведет к
потере критического восприятия собственных поступков.
Духовник, по мере успеха у своих "духовных чад" отвыкает
критически смотреть на себя, а прихожанин, который вверил
свою судьбу целиком духовнику, тоже решает не мучить себя
лишними раздумьями о том, что ему делать и как жить.
Получается так, что критерием "хорошо" или "плохо"
становится наличие или отсутствие благословения духовника.
Именно оно становится мерилом человеческой нравственности
как таковой, умаляя или вообще делая ненужной
самостоятельную нравственную работу человека.
Укорененность сознания многих православных
верующих в своей априорной несостоятельности по отношению к
Божественной Правде имеет совсем не привлекательные плоды.
Самостоятельная духовная дисквалификация не ограничивается
чисто духовной областью, а имеет самое непосредственное
выражение в жизни.
И отец Петр не обходит эту сторону
вниманием. Он замечает, что "самоугрызение приводит чаще
всего не к улучшению внутренних качеств, а к уходу от
реальности и нормальности". Он также констатирует, что
"труднее всего стать просто нормальным человеком –
порядочным, трезвомыслящим, нравственным. Для этого как раз
нужен настоящий аскетический подвиг. Такими, между прочим,
хотят видеть нас, христиан, и люди внешние, испытывающие
огромный дефицит этих качеств в современном обществе. Мы же,
становясь православными и погружаясь в дебри аскетической
письменности, не только не приобретаем, но и теряем эти
качества. Нас интересуют глубины Иисусовой молитвы,
абсолютные послушания, мистические духовничества, типиконное
постничество, и проч., и проч.; гоняясь за этими журавлями в
небе, мы нередко выпускаем из рук синицу обыкновенного
человеческого здравомыслия" [14].
Подменяются не только нравственные
ориентиры, но и восприятие Таинств Церкви, а фактически
происходит подмена образа духовной жизни. По словам отца
Петра, "таинства обрастают аскетической дисциплиной, отчего
они превращаются в некий род спорта и делаются для человека
своеобразной обязаловкой, а вовсе не живой, свободной и
творческой жизнью в Боге" (курсив мой – Б.К.). "Молитва
подменяется "правилом" и уходит из жизни, а остаётся
вычитывание молитвословий и выстаивание служб. К Священному
Писанию воспитывается опасливое недоверие, ибо воспринимать
его нужно "только через Отцов", а если самостоятельно
читать, так непременно "впадёшь в прелесть". Наконец,
евангельская нравственность отходит на второй и третий план
в жизни человека сравнительно с аскетикой" [15].
Нравственная деградация, происходящая в
результате этих подмен, вполне знаменательна. Вполне
типичная ситуация, по словам отца Петра: "был добрый,
хороший человек, сострадательный и делавший много доброго
людям; обратился к Богу, курить бросил, не ест ничего,
молится сутками – но стал совершенно непереносим для
ближних: злым, нетерпимым, безапелляционным, затворил своё
сердце от людей, никому не помогает – де, "добро падшего
естества"... Увещевать такого – бесполезно: в ответ слышишь,
что главное – "спасаться", то есть вести аскетическую жизнь;
а всё, что этому мешает, нужно отсечь, ибо так пишут Святые
Отцы...".
Но деградация проявляется не только в
очерствлении сердца и потери сострадания к людям.
"Мистификаторское послушание после неофитского "рывка"
оборачивается тем, что человек становится неспособным к
самостоятельной нравственной ответственной христианской
жизни". А в случае особо глубокого погружения в церковную
аскетику (это особенно актуально для современных
монастырей), по словам о. Петра, человек нередко "теряет
телесное, а нередко и душевное здоровье..." "Мало того – вот
парадокс, – констатирует игумен, – жертвы мистификаторского
послушания утрачивают способность к послушанию
"нормальному", дисциплинарно-иерархическому... Вместо того,
чтобы адекватно относиться к обычному послушанию и получать
от него естественные плоды – порядочности, уважения к
старшим, ответственности и как следствие – мирного
устроения, в погоне за мнимой "свободой от самого себя" люди
попадают в плен горьких искушений и разочарований..." [16].
Рассуждая о монашестве, отец Петр
признается, что "достаточно повидал монахов (и мирян),
которые вслед за отсечением своей воли были вынуждены
отсекать также и совесть, и разум, и, в конце концов,
человеческий облик". Отец Петр здесь не одинок, о том же
говорит и сам архимандрит Лазарь (Абашидзе): "личность
деградирует в условиях монастырского "ига послушания",
человек превращается в какую-то заведенную машину, в
безвольного робота" [17].
Обличительная идеология взамен социального
служения
Не секрет, что основной пафос церковной
проповеди, когда она касается общественных проблем, носит,
как правило, либо охранительный, либо отрицательный
характер. Принято говорить о том, "как все плохо" в
секулярном обществе, но не принято признавать внутренние
церковные проблемы. Общеизвестна критика, которой Церковь
подвергает пороки современного общества, обличая
бесчеловечность рыночных отношений современного капитализма,
при которых, разумеется, не забывают помянуть недобрым
словом пресловутый Запад. Не менее общеизвестна критика
российской системы социальных институтов. Но и та и другая
критика оказывается абстрактной и вполне двусмысленной, так
как сама Церковь не может похвалиться достижениями в
социальной сфере. Более того, специфика деловых отношений в
церковных организациях даже проигрывает в сравнении с тем,
что есть в светском обществе.
Однако опять-таки, об этом почти никто не
говорит. В светской прессе эта тема отсутствует, потому что
извне она мало заметна, но в церковной прессе о ней молчат
тоже – либо внутренней установке "не выносить сор из избы",
либо из соображений элементарной боязни быть непонятым
коллегами или начальством...
ПЦДРДМ здесь снова являет исключение.
Соратник отца Петра, заместитель руководителя ПЦДРДМ Юрий
Белановский откровенно признает, что просветительская и
социальная деятельность Церкви хромает из-за того, что в
церковных организациях наличествует тоталитарный менеджмент
и отсутствует нормальная оплата труда. "В подавляющем
большинстве случаев зарплата подвизающихся на церковной ниве
людей для г. Москвы не превышает 200$, при прожиточном
минимуме 300$ на человека и 600-700$ на семью... Система
работает на неофитах, пока они не обретут потребность в
заработке. То есть постоянно идет перезапуск системы с нуля:
старые ушли и новые все начинают заново... Здесь действует
принцип "во славу Божию": есть энтузиаст – ну пусть он
работает, мешать не будем. Нет энтузиаста – ну что ж, нет –
так нет... Церковь оказывается реально не заинтересованной в
детской социальной работе... Крайне редки примеры, когда
хотя бы 5% средств от дохода храма отчисляется на
просветительскую и социальную деятельность... До сих пор
распространена ситуация отсутствия финансирования даже
воскресных школ" [18].
Подобная несостоятельность в сфере
социального служения не обходится без последствий и для
самой Церкви. Она влечет дополнительные внутрицерковные
проблемы – так как люди, желающие посвятить себя служению на
церковной ниве, оказываются сами социально несостоятельными.
Речь, конечно, идет не о священнослужителях, а о мирянах.
Последние оказываются перед выбором: либо отказ от
систематической работы в Церкви, либо нищенское
полумонашеское существование, не предполагающее создание
семьи в силу отсутствия средств. Последнее обстоятельство
наглядно показывает демагогичность многочисленных
велеречивых заявлений, звучащих с церковно-общественных
трибун, где говорят о том, "как важен институт семьи" и о
том, что нужно побольше рожать... Юрий Белановский
характеризует подобные громкие проповеди о семье и
многодетстве как морализм и красивые слова, не учитывающие
реальную жизнь конкретных людей [19].
Игумен Петр (Мещеринов) также обращает
внимание на то, что призывы Церкви решать демографическую
проблему не подкрепляются реальной помощью, приходы и общины
сегодня не способны помогать многодетным и молодым семьям.
Священник метко замечает, что "обязательный сбор с приходов
денег на подарок местному архиерею проводится
неопустительно, а регулярная поддержка многодетности или
хотя бы ресурсы на создание при храме семейного клуба
совершенно отсутствуют... В нашей Церкви нет синодального
отдела по вопросам семьи. Получается, например, что вопросы
взаимодействия с армией и вооруженными силами для нас
важнее, чем семья" [20]. Отец Петр предлагает отказаться от идеологизированной безответственной проповеди и призывов и
обратить часть церковных ресурсов на деятельную помощь
христианским семьям. "На уровне приходов и благочиний
необходимо проводить практическую заботу о семьях и тратить
на это не менее 5% доходов храма", – считает миссионер.
Византизм и подмена духовного
националистическим
Еще одной подменой церковной жизни, на
которую указывает отец Петр, является подмена духовных
понятий националистическими. По мысли священника, Церковь
должна, прежде всего, учить людей оценивать окружающую
действительность с точки зрения Евангелия, а не какой бы то
ни было идеологии. Дело воцерковления приходящего в Церковь
человека так или иначе "связано с задачей переориентации
человека с земного на небесное, с политического на
нравственное, с плотского и падшего на духовное". Но наша
наличная катехизация, как раз всячески потакает
национал-патриотическому мифотворчеству, – считает отец
Петр. Он обращает внимание в своих беседах, что "в
проповедях, с амвонов, на разнообразных конференциях,
круглых столах, симпозиумах, в частных пастырских беседах, в
книгах, церковных газетах, журналах и радиопередачах звучит
постоянный мотив: церковность – это патриотизм,
державничество, борьба против глобализации, "так называемых"
прав человека, противостояние либеральному индивидуализму,
западной цивилизации" [21].
Отец Петр один из немногих сегодняшних
священнослужителей Русской Православной Церкви, кто с
тревогой обращает внимание на то, "Церковь опять становится
идеологическим придатком государства; власть к Церкви порой
склонна относиться "начальственно", Церковь к власти –
нередко потребительски". Такие взаимоотношения свойственны
именно имперско-охранительной идеологии, обозначенной еще
Владимиром Соловьевым термином "византизм". Но, по словам
отца Петра, "византизм в наши дни – не просто идеология, но
в некотором смысле духовное явление, носящее все признаки
евангельского фарисейства", приводящее к тому, что мы
оказываемся "способны предложить людям по большей части лишь
византийскую оболочку Церкви и всякие схемы, а не Живого
Христа" [22] (выделено мною – Б.К.) .
"1700 лет Церковь выполняла свои задачи в
симбиозе с государством, точнее говоря, с империей. Огромный
пласт церковной традиции возник на этой почве; идеология
"симфонии" почти срослась с церковным учением. Но эпоха
империй закончилась. Общество расцерковилось. Церковь
неизбежно возвращается к образу существования, похожему на
период до 313 года – к жизни христиан в языческом окружении
и необходимости решать все церковные вопросы силами
исключительно самой Церкви... Но мы ностальгически
вцепляемся в церковно-имперскую идеологию, подменяя ею
собственно церковное самосознание, – в чем и заключается
одна из главных причин сегодняшней общественной слабости
Церкви" [23].
Священник предостерегает, что "имперская
идеология приводит к тотальной безответственности, так как в
имперской системе жизни мы – не самостоятельные
ответственные личности, а винтики самодовлеющего имперского
механизма... А когда империя начинает существовать сама по
себе, а люди, живущие в ней, сами по себе, – это приводит к
внутреннему разложению общественного организма. При тесной
исторической связи империи и Церкви такой процесс может
происходить и в Церкви".
Реальной болезнью нашей сегодняшней Церкви
миссионер считает "подмену катехизации политиканством",
подчеркивая, что при такой подмене не свершается реального
воцерковления приходящих к Церкви людей. "Более того, в
человеке воспитываются совершенно антихристианские качества:
ненависть, глупость, агрессия, превозношение, хвастовство,
лицемерие, нравственный релятивизм и т.п." [24].
Игумен с сожалением отмечает, что подмена
евангельского национальным сегодня хорошо видна и в
содержании курсов Основ православной культуры (ОПК),
превращая этот предмет в идеологию, "в заполнение той ниши,
которая осталась свободной после крушения тоталитаризма в
нашей стране". "К преподаванию предлагается не православная
христианская культура, а курс державничества и патриотизма в
"православной упаковке"". Считая такой предмет однозначно
необходимым для сегодняшних российских школ, священник
подчеркивает, что "при идеологическом подчинении церковного
национальному становится невозможным то, что должно
составлять основу "Основ православной культуры" – честный
разговор о евангельских заповедях" [25] (выделено мною –
Б.К.). В националистических формулировках, в которые сегодня
часто облекается церковная проповедь, православное
христианство "сводится к примитивному земному зоологическому
противопоставлению "свои – чужие"" [26].
По мнению отца Петра, бесконечное
шельмование Запада противоестественно с христианской точки
зрения и вредно как таковое, так как отвлекает людей от
реальных дел. Патриотизм должен проявляться не в ругани
"врагов", а в заботе о своей собственной земле, своих домах,
в которых мы живем. "Оглянемся вокруг себя. Вот наши
подъезды – грязные, вонючие, изрисованные, с выбитыми
стеклами, сожженными кнопками лифтов. Казалось бы – наш дом,
чего уж ближе? А нам дела нет. Мы будем сквозь горы мусора
аккуратно пробираться к своим железным дверям, и на кухне
будем с горячностью говорить о кознях против России мировой
жидомасонской закулисы, о том, что Запад развращает нашу
молодежь... Простите, но эта молодежь – наши дети. Откуда
они научились гадить в своих же собственных подъездах?
Закулиса растлила? Не мы ли сами превратили нашу жизнь в
грязь?" [27].
Заметим, что, критикуя
национал-патриотическое мифотворчество, отец Петр отнюдь не
является противником Великой России, а напротив, стоит на
твердых патриотических убеждениях. Игумен лишь подчеркивает,
что патриотизм имеет достоинство именно "с христианской
точки зрения и получает церковный смысл тогда и только
тогда, когда любовь к родине является деятельным
осуществлением по отношению к ней заповедей Божиих" [28].
Признаком настоящей любви к отечеству, проникнутой истинным
желанием блага своей родине, священник считает осознание
того, что мы именно любим. "Какую Россию нам любить – Россию
преподобного Сергия Радонежского и патриарха Тихона, Россию
Пушкина, Менделеева и Шостаковича – или Россию Малюты
Скуратова, Ленина и Демьяна Бедного?" [29].
Евангельские и церковные ценности: когда
возможен знак равенства?
Размышляя над причинами, объясняющими
вышеперечисленные подмены в жизни Церкви, игумен Петр
приходит к весьма смелому и нетривиальному выводу. Он
обращает внимание на конфликт между евангельскими и
церковными ценностями, развивая отчасти некоторые взгляды,
намеченные прот. Александром Шмеманом. Оговариваясь, что
"такое противопоставление необычно, рискованно и даже, в
известной мере, соблазнительно", священник считает, что "при
некоторой провокативности оно многое объясняет" [30].
Поскольку это противопоставление достаточно необычно, не
осмеливаясь как-либо его интерпретировать, мы предоставим
лишь слово отцу Петру:
"Под евангельскими ценностями я понимаю
следующее. Есть Ценность, которой оживляется и
одухотворяется любое земное существование. Это –
единственная Ценность, способная изменить жизнь человека,
дать ей смысл и удовлетворение. Мало того, это вообще
единственная Ценность в мире. Это Бог, воплотившийся ради
нашего спасения. Всё, что вне Христа, вообще не может
называться ценностью. На земле ценно то, и только то, что
непосредственно или опосредованно восходит ко Христу
Спасителю. Всё на свете поверяется этою Ценностью; ею и ради
неё живёт мир. Приобщаемся мы Христу на путях евангельской
жизни, исполняя святые Его заповеди – в том числе заповедь о
крещении, покаянии, причащении Его Тела и Крови. Реализация
этих заповедей, вместе с опытом нравственной евангельской
жизни и правым догматическим учением, составляет суть
Церкви. Евангельские ценности не могут не привлекать людей.
Облик Христа, Его дела, Его слова неотразимо действуют на
человеческую душу, а люди и общественные и культурные
явления, через которые выявляется Христос, не могут не
покорять сердца.
А есть ценности церковные. Церковь – явление
двусоставное, одновременно небесное и земное. Своей внешней
"половиной" она живёт в данном историческом, культурном,
общественном и проч. контексте, и так или иначе этим
контекстом определяется. Из этого контекста вытекают и
некоторые важные для Церкви вещи – то, что я
называю"церковными ценностями": это ценности идеологии,
самоидентификации, авторитета, корпорации, внешнего
положения, благолепия, обеспеченности и т.п. (выделено мною
– Б.К.) Они имеют полное право на существование, но только
под необходимым и непременным условием – что через них в той
или иной конкретной социальной ситуации реализуются ценности
евангельские. Совершенно очевидно, что евангельские ценности
первичны, ибо они суть Дух и жизнь (Ин. 6:63), а
церковные вторичны; ценность в них наличествует только
тогда, когда через них выявляется евангельское
содержание. Малейшее забвение этого, выставление
церковности самой по себе на первое место, на место не
слуги Евангелия Христова, а чего-то самостоятельно
ценного, приводит к тому, что из внешних церковных
ценностей уходит дух и жизнь; а так как происходят эти
ценности из взаимодействия с падшим миром, то, не будучи
постоянно поддерживаемы и контролируемы Евангелием, они
проникаются чуждыми ему стихиями и начинают служить не
Христу, а себе, и в итоге – миру сему и его князю (Ин.
14:30). Церковные ценности сами по себе если и могут
на первых порах привлечь, то не могут удержать, напитать и
поддержать, потому что, неодушевляемые Евангелием, они
оказываются для души столь же утомительными, как и любое
явление падшей земной действительности".
Отец Петр также иллюстрирует эти
теоретические определения конкретными примерами, показывая
как те или иные понятия меняются в зависимости от того, в
евангельском или внешнецерковном контексте они стоят.
"Возьмём пост. С позиции евангельских ценностей человек
заботится больше не о том, что входит в уста, но о том, что
из них, из сердца исходит (Мф. 15:17-20). С позиции
ценностей внешнецерковных – человек придирчиво изучает
этикетку на печенье, чтобы случайно не оскоромиться сухим
молоком или яичным порошком в муке, из которой оно выпечено.
Смирение. С точки зрения Евангелия – это, по словам прот.
Александра Шмемана, "царская и царственная добродетель, ибо
подлинное смирение – именно от мудрости, от знания, от
прикосновения к "жизни переизбыточествующей"" (Дневники,
стр. 496). В "церковном стиле – пришибленность плюс
ханжество"(там же), слепое подчинение, запрещение себе (и
другим) нравственной адекватной оценки происходящего. Для
Евангелия на первом месте душевная польза человека (Мк. 8:36-37); для внешней церковности административная (а то и
коммерческая) целесообразность может откровенно попирать эту
пользу. В рамках евангельских ценностей невозможны
жестокость, превозношение, чёрствость, снобизм (то есть:
если они наличествуют – для всех совершенно очевидно, что их
носитель от Евангелия весьма далёк); в рамках церковности
эти качества могут цвести пышным цветом (и никому не придёт
в голову считать их обладателя вне Церкви).
Евангелие
требует от человека правды, свободы, равного отношения ко
всем, уважения к личности, нестяжательности; церковность
нередко демонстрирует urbi et orbi клерикализм, неуважение к
людям, агрессивность, обскурантизм, недоверие к свободе,
неприятие правды, сребролюбие. Для Евангелия ненависть к
человеку в любом виде – тяжкий и безусловный грех;
церковность вполне может призывать гнушаться врагами Божьими
и ненавидеть врагов отечества. Евангелие вносит во все
социальные отношения рассудительное благородство
неотмирности; приверженцы церковных ценностей позволяют себе
навязываться всюду, выходя при этом за рамки компетенции
Церкви и нередко выставляя её в неловком виде. Внешней
церковности необходимо количество (поэтому у нас 80%
населения – "православные"); Евангелие знает, что оно –
всегда малое стадо (Лк. 12:32), и не гоняется за
количеством, но больше обращает внимание на качество, и
смотрит на суть, а не на название. И так далее, список
каждый может продолжить самостоятельно" [31].
Понимая, что такая позиция может быть
неправильно истолкована как ущемление Предания Церкви, отец
Петр подчеркивает, что отнюдь не предлагает отказываться от
церковных традиций, отмечая, что "под критикуемой выше
"церковностью" подразумевается, конечно, не сама Христова
Православная Церковь, а то, что мы, православные христиане,
из неё подчас делаем". "Речь не идёт об ущемлении Предания
или отказе от Отцов, а лишь о правильной расстановке
акцентов, об иерархии христианских ценностей". "Церковная
традиция, – по словам священник, – органическая часть именно
евангельской жизни, она не может существовать сама по себе.
Если правильно проповедовать Евангелие, да вдобавок
осуществлять его и в жизни, то оно естественно поведёт за
собою церковность, наполнит её смыслом, раскроет для
человека все богатства Православия. Отцы и традиция не
противоречат Евангелию, а являют его. А если наша
православная действительность Евангелия пугается, отодвигает
его на второй план – значит, это не настоящее Православие, а
подмена, имеющая, между прочим, и к Отцам, и к подлинной
духовной традиции малое отношение" [32].
По мнению отца Петра проповедь упомянутых
церковных ценностей даже могла быть оправдана раньше, так
как в рамках старых традиций (семейных,
общественно-нравственных и др.) Евангелие было так или иначе
укоренено и усваивалось органично. Но сегодня в контексте
утраты этих традиций "как раз необходимо строить
воцерковление именно на основе ценностей евангельских" [33].
Предсказуемые обвинения
Разумеется, подобная смелая и честная
позиция, которую занимает отец Петр, откровенный разговор о
проблемах в Церкви не может не вызывать нападок со стороны
тех, к кому обращена критика, а то и прямые доносы
руководству с призывом "принять меры" против
"игумена-обличителя". Автору этих строк приходилось слышать
самые нелепые и чудовищные обвинения в адрес честного
миссионера, и даже заявления о том, что "Мещеринов – сегодня
самая большая опасность для Церкви", и о том, что надо
консолидировать усилия православной общественности для
борьбы с ним.
Отцу Петру инкриминируется "отход от Отцов",
уклонение в протестантизм, попытка "подрыва" церковной
традиции и даже финансовая зависимость от "вражеских
западных спонсоров", на деньги которых он якобы готовит
"оранжевую революцию" в Русской церкви" или, по меньшей мере
"Второй Ватиканский Собор". Православный журнал "Благодатный
огонь" даже посветил почти целый выпуск отцу Петру
(Мещеринову), в котором авторы, объявляя отца Петра "врагом"
Церкви, "не нашим", доказывают, что он якобы живет в
ожидании либерально-протестантской реформации в православии.
Авторы не брезгуют откровенной ложью. Например, автор одной
статьи утверждает, что игумен Петр, вопреки всей практике
Русской церкви, единолично перешел на новый календарный
стиль и ведет службы у себя на приходе в Долматово по
Григорианскому календарю [34]. На самом деле это не более,
чем клевета. Информационное агентство "Русская линия" также
публикует ругательные передовицы, приписывая игумену
всевозможные козни против России и православия. В силу
абсурдности этих заявлений нет никакого желания их
воспроизводить и как-либо обсуждать.
Однако причины нападок на отца Петра
оказались не только идеологическими. Критика в его адрес в
церковно-патриотической прессе началась после того, как
игумен поддержал программу "12 шагов", по которой сегодня
работают группы взаимопомощи сообщества Анонимных
алкоголиков (АА) при Даниловом монастыре. Суть методики "12
шагов" в том, что группы больных пытаются посредством бесед
и совместных молитв избавиться от своей зависимости.
Принадлежность больного к Православной Церкви не является
обязательной.
Эта всемирно известная программа в силу
своей действенности составила конкуренцию реабилитационным
программам Московского Душепопечительского центра по
реабилитации наркоманов, которым руководит иеромонах
Анатолий (Берестов). После этого апологеты методов отца
Анатолия охарактеризовали программы АА "лестницей к
дьяволу", дискредитирующей Церковь, заявив, что православный
человек не должен при лечении использовать недогматических
молитв. Аргументы критики программы АА были распространены и
на взгляды отца Петра. По мнению о.Петра, неприятие этой
программы связано, в первую очередь, с ее американским
происхождением, а это само по себе уже настораживает
церковный народ [35].
Заметим от себя, что отец Петр отнюдь не
является апологетом секулярного гуманизма, который ему
стараются приписать сторонники идеологических схем. Отец
Петр не отрицает, что "в современном западном мире
превалируют антихристианские тенденции", но предлагает
"отличать от них европейскую культуру и западные
общественные традиции взаимного уважения, христианские в
своей основе". По мнению отца Петра проигрышна позиция, в
которой "путают христианские ценности свободы,
человеколюбия, независимости и трезвости мысли с секулярным
гуманизмом, клеймя все общим расплывчатым термином
"либерализм"" или "иностранщина"". Игумен в качестве
наглядного примера такой идеологизированности приводит
случай, когда главному редактору одной православной
радиостанции не разрешили поставить в эфир "Реквием"
Моцарта, под предлогом того, что "нам не нужно
"иностранное"...".
По словам отца Петра, сегодня наряду с
изучением отечественной церковной и светской культуры, как
раз необходимо изучать подлинную европейскую культуру, так
как ее в не меньшей мере, чем нашу сегодня попирает
глобализация. Вопреки возможному поверхностному взгляду
заметим, что отец Петр отнюдь не сочувствует глобализации.
Он подчеркивает, что одной из существенных и, несомненно,
отрицательных характеристик глобализации является отказ от
христианских религиозных и культурных корней. Более того,
миссионер считает, что "христиане, в их противлении
глобализации, должны не "экуменически", а культурно
объединиться перед лицом дехристианизирующегося мира....
Противостоять глобализации можно только
культурно-религиозно. Мало того, и существовать-то в ее
условиях "не стадно", достойно, по-человечески можно лишь
привив себе "культурное противоядие"", каковым
западноевропейская классическая христианская культура
несомненно является.
В заключение добавим, что, что позиция отца
Петра непривычна для многих, потому что ставит под сомнение
сложившуюся в православии мировоззренческую схему,
подходящую именно для пассивного миссионерства,
предпочитающего в диалоге с обществом не выходить за рамки
"церковной ограды". Такая схема устраивает церковную
субкультуру, так как удобнее иметь дело с человеком "без
индивидуального лица", не утруждающим себя личной
ответственностью и довольствующимся в своих поступках волей
внешнего авторитета. Именно в такую мертвую схему, по мысли
отца Петра, сегодня превращают мысли Святых Отцов. Заметим,
что отец Петр отнюдь не против святых отцов, свои мысли
священник-мыслитель излагает как раз с постоянными ссылками
на святых отцов. Он лишь констатирует, что из Святых Отцов
сегодня делают "святоотеческую идеологию". А "всякая
идеология представляет собою авторитарную теоретическую
схему, под которую подгоняется живая жизнь". Именно об
опасности омертвления и потери жизни в результате подмен в
церковном сознании предостерегает сегодня священник,
подчеркивая, что жизнь во Христе невозможна без личной
ответственности человека за свои поступки и постоянной
поверкой их совестью.
Отметим в завершении нашего очерка, что
далеко не все желают участвовать в травле необычного
игумена. Есть немало священников, сочувствующих и
разделяющих его взгляды, готовых поддержать его активную
миссионерскую позицию не только со стороны светских
публицистов, но и со стороны уважаемых священнослужителей.
Частыми гостями церковно-общественных встреч, организуемых
отцом Петром, являются многие священнослужители храмов
Москвы и Подмосковья. Статьи отца Петра публикуются в
церковной прессе, в частности, в "Церковном вестнике",
главным редактором которого является Сергей Чапнин. При этом
в видении путей дальнейшего миссионерства РПЦ с отцом Петром
нередко сходятся даже идейные вдохновители
церковно-патриотических организаций, например, таких как
Союз православных граждан и Византийский клуб "Катехон".
Об авторе: Борис Кнорре – доцент Государственного
университета – Высшей школы экономики, участник проекта
Кестонского института по подготовке Энциклопедии
"Современная религиозная жизни России", сотрудник
Синодального Отдела религиозного образования и катехизации
РПЦ.
Использованная литература и комментарии
1. См.: Волков А.А. Мы должны трудиться
творчески // Православие и мир –
http://www.pravmir.ru/article_1815.html и ответную полемику
на нее в студенческой православной газете "Татьянин День" –
http://www.taday.ru/opyt/page3.html
2. Петр (Мещеринов). Мучение любви или...
(Размышления над книгой архимандрита Лазаря (Абашидзе)
"Мучение любви") // Киевская Русь –
http://kiev-orthodox.org/site/churchlife/1262/
3. Петр (Мещеринов). Мучение любви или... // Киевская Русь – http://kiev-orthodox.org/site/churchlife/1262/
4. Там же
5. Там же
6. Там же
7. Петр (Мещеринов). О духовничестве //
Альфа и Омега, N44.
8. Зайцева Ю. Конференция о проблемах семьи
состоялась в рамках XI Рождественских чтений //
Благовест-ИНФО. 05.02.2008-http://blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=4&id=18574
9. Козлов М. Несколько мыслей о так
называемом младостарчестве // Киевская Русь – http://www.kiev-orthodox.org/site/spiritual/1646/
10. Петр (Мещеринов). Духовничество:
ошибочное восприятие // http://www.kiev-orthodox.org/site/spiritual/892/
11. Петр (Мещеринов). Проблемы
воцерковления // Сайт Патриаршего центра духовного развития
молодежи – http://www.cdrm.ru/project/29-11-07/ig-petr.htm
12. Петр (Мещеринов). Духовничество:
ошибочное восприятие //
http://www.kiev-orthodox.org/site/spiritual/892/
13. Петр (Мещеринов). Проблемы
воцерковления...
14. О повседневном миссионерстве //
Киевская Русь –
http://www.kiev-orthodox.org/site/churchlife/902/
15. Петр (Мещеринов). Проблемы
воцерковления...
16. Петр (Мещеринов). Мучение любви или...
(Размышления над книгой архимандрита Лазаря (Абашидзе)
"Мучение любви") // Киевская Русь –
http://kiev-orthodox.org/site/churchlife/1262/
17. Лазарь (Абашидзе). Мучение любви.
Саратов, 2005. С. 37.
18. Белановский Ю.С. Возрождение семьи –
общецерковная задача. Размышления о наших ресурсах – из
доклада на "XV Международных Рождественских образовательных
чтениях". 2007 год. (От себя добавлю, что мне не разрешили
опубликовать этот доклад на официальном церковном сайте, к
которому я имею самое непосредственное отношение).
19. Белановский Ю.С. Возрождение семьи –
общецерковная задача...
20. Петр (Мещеринов). Семья в современной
Церкви // Церковный вестник. N 9 (358) май 2007.
21. Петр (Мещеринов). Проблемы
воцерковления // Сайт Патриаршего центра духовного развития
молодежи – http://www.cdrm.ru/ project/29-11-07/ig-petr.htm
22. Петр (Мещеринов). Владимир Соловьев и
национальный вопрос // http://www.rusk.ru/ st.php?idar=12431
23. Там же.
24. Там же.
25. Петр (Мещеринов). Размышления о
преподавании ОПК // Церковный вестник. 21 (394). Ноябрь, 2008.
26. Там же.
27. Петр (Мещеринов). Размышления о
патриотизме // Церковный вестник – N 12 (313). Июнь 2005.
28. Там же.
29. Там же.
30. Петр (Мещеринов). Проблемы воцерковления...
31. Там же.
32. Там же.
33. Там же.
34. Каверин Н. Сетевые беседы с народом игумена Петра (Мещеринова) // Благодатный огонь. N 17. 2007.
С. 49.
35. Причина неприятия программы "12 шагов"
лежит в области языка современной миссии, считает игумен
Петр (Мещеринов) // Благовест-инфо-http://www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=3&id=23765
Борис Кнорре
Киевская Русь – 27.04.2009.
|
