Вопросы православной миссии и катехизации

Времена миссионерского десанта проходят

По мнению протоиерея Анатолия Астафьева, настоятеля храма Святого Иннокентия Московского города Ленска Якутской епархии, благочинного Ленского округа Якутской епархии, времена массового миссионерского десанта: приехал, покрестил, повенчал, отпел, уехал – проходят.

Крещение на реке Вилюй в городе Нюрба Якутской епархии, 2009 год. Крестят о. Анатолий Астафьев и о. Сергий Клинцов (слева), двое из трех священников Ленского благочиния размером в три Израиля

После крещения не все могут стать прихожанами (храмов в Якутии мало), но общению со священником, как ни странно, порой это не мешает. О. Анатолий рассказывал: "В одной из деревень познакомился со стариком, охотником по имени Феофан. Настоящий евангельский Нафанаил, "в нем же нет лести". По-русски плохо говорил, но мы друг друга понимали. В прошлом году я был на сессии в семинарии, звонят из Ленска – Феофан умирает, просит священника. Я говорю: в Ленске есть священник, пусть съездит. Мне отвечают: Феофан просит вас. Говорю: тогда пусть не умирает, я после сессии приеду. Он дождался. Довольный, сквозь боль улыбается. Я ему говорю: "Времени свободного у тебя много, ты молись, например, Николаю Угоднику". Феофан услышал про святителя Николая, во все лицо улыбается, говорит: "Да, Николая люблю, Николай хороший, умру, на том свете ему скажу: "Ты, Николай, однако, путешественник", и про тебя ему расскажу". Вскоре Феофан умер. Я не сомневался, что святителя Николая он там встретил и ему все сказал. Кто знает, может, и за меня словечко перед святителем замолвил"

Иерей Анатолий Астафьев после окончания исторического факультета Якутского университета стал оперативником. Двенадцать лет – в госаппарате. Следующие восемь – в Церкви. Сегодня он один из тридцати пяти священников на всю Якутию – территорию, в несколько раз больше Европы. Правоохранительный опыт (узнавание людей "с изнанки") пригодился в миссионерской работе. Невольно вспомнишь слова апостола Павла: "Для всех я стал всем". Учителя, военные, милиция, юристы, чиновники чувствуют в нем своего, возникает доверие. А доверие – самая ценная на севере валюта.

Якутское богословие

– В Якутии невозможно не быть миссионером. Если ты в Якутии серьезной миссией не занимаешься, то как священник начинаешь затухать, деградировать. Населенные пункты у нас небольшие, а расстояния между ними огромные. Одно Ленское благочиние размером в три Израиля. От меня до архиерея (в Якутске) – 1450 километров. Примерно как от Москвы до Сочи. И на такую территорию – три священника. Главный транспорт – самолет.

Я захотел стать священником, когда услышал слова Евангелия: "Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца, Сына и Святого Духа". Став священником, увидел, что людей, которые сегодня ищут Христа, немало. Просто не все это сами могут понять.

Поэтому, выезжая в места, где никогда не было священника и люди раньше не слышали о Боге, я начинаю говорить с людьми не о Боге, а о самих людях, об их жизни, о том, что с ними происходит, об их семье, работе, непослушании детей, нехватке денег, какие-то начальники взятки берут, экономические проблемы и так далее. Чаще всего у людей есть смутное понимание, что они живут как-то не так. Что жизнь их могла бы быть другой. Каждый что-то пережил: кто-то измену, у кого-то проблемы на работе, кто с соседями воюет, – и все эти события в душе человека отзываются болью. И ты начинаешь говорить об их боли. О том, чем можно помочь? Как ее преодолеть? Ведь все хотят внутреннего покоя, гармонии, счастья. Вот и говоришь о том, что дает вот это состояние внутреннего мира и радости: удачная охота, хорошее здоровье или что? Все стремятся к любви. И когда начинаешь говорить о том, что мы и рождены для любви и в любви, что есть Тот, Кто нас уже любит, всегда любит, ждет, готов помочь, Кому мы дороги, – для многих это звучит обнадеживающе. Самое главное – дать человеку надежду. Не пугать адом, муками. Люди и так страдают.

Но очень опасно утратить бдительность и начать обещать "от имени христианства", что вот, если покрестишься, все у тебя станет хорошо, будешь здоров, проблемы исчезнут. Ведь многие приходят на встречу, даже на крещение именно с таким мотивом. У меня был случай: крестился один якут, воцерковился, потрясающий был человек, чистой, детской души, очень искренней веры. Вскоре он умер. Через несколько лет я оказался в его родной деревне, и один дед мне сказал: "Вот Никандр ваш верил в Бога, крестился и умер молодой, а я пожилой, да живой!"

Я во время бесед стараюсь подбирать очень простые аргументы. Апеллировать к высоким материям, цитировать святых отцов и философов в деревенской беседе не получится, да и не нужно. Например, у якутов есть языческий персонаж, Байанай, покровитель охоты. А поскольку на севере почти все мужики – рыбаки и охотники, естественно, у Байаная много почитателей. В этом культе участвуют не только якуты, но и русские, люди разных национальностей, которые там живут. Поехал на охоту или на рыбалку – нужно принести Байанаю жертву: разжечь костер и в огонь вылить водки, бросить хлеба или другой еды. Именно от принесения таких жертв языческим богам отказывались, не боясь смерти, древние мученики. Сейчас без этого обряда редкий охотник на севере выйдет на охоту. Мы разговаривали со многими охотниками, они говорят: как же мы будем охотиться, если Байанаю подарка не сделаем? Спрашиваешь: а вот Байанай этот – Творец мира или нет? Охотники понимают: нет, Байанай не Творец мира, потому что в Якутии его почитают, а вот уже в Красноярской или Новосибирской тайге – нет. Задаешь вопрос: кому нужно поклоняться, Творцу или творению, которое Господь создал? Они начинают думать: на самом деле, раз он не главный в этой иерархии, зачем ему поклоняться? Спрашиваешь дальше: как вы думаете, какой природы этот дух, добрый или злой, если ему надо давать взятку за то, чтобы у тебя пошла охота? Ведь если дух добрый, он не будет смотреть на то, что ты ему водки налил в костер, он посмотрит, что у тебя пятеро детей и что тебе надо мясо добыть, и он тебе это мясо даст, зверя пригонит. Взятки обычно хорошие люди берут? И человек, который хорошо знает, что такое взятки и коррупция, начинает уже подозрительно настраиваться в отношении этого духа, которому еще вчера водку плескал в костер. Вот такое у нас в Якутии богословие.

Конечно, если люди уже пришли на встречу со священником, значит, у них есть какой-то интерес. А интерес – самое важное для такой встречи. Увидишь живые глаза, и сразу ответы приходят. И очень трудно говорить, когда люди безучастны.

Но и так часто бывает. Во многих деревнях, если бы я приезжал и просто крестил, многие ничего бы и не спрашивали. Многие люди приходит креститься по мотивам совсем не христианским. И нередко продолжают жить с нехристианскими представлениями о Христе, уже покрестившись и ходя в храм.

Литургия в молельной комнате города Нюрбы. В 2009 году в Нюрбе еще не было храма, община молилась без священника, зато, когда он приезжал и служил литургию, все были причастниками. Сегодня в Якутии немало общин живет без своего храма

Северный характер

Обычно встречу со священником мы устраиваем через местную власть. Но она иногда бывает против. Однажды мы с отцом Сергием Клинцовым договорились в одном поселке о такой встрече. Нам сказали: приезжайте. Мы приехали, оказалось, встреча фактически сорвана, объявлений нигде нет, нас никто не ждет. Я пошел в администрацию поселка, отец Сергий – в хлебный магазин, с народом разговаривать, через час встречаемся, выясняем, что встречу нам разрешили и народ пришел. В результате покрестили четырнадцать человек.

Сибиряки – люди достаточно закрытые. Вначале вас ожидает проверка: что вы за человек, на что способны. Они не кинутся в объятия, не будут широко улыбаться, спрашивать, как дела. Но если завоюешь их доверие – и они откроются. Поэтому на начальном этапе нужно эту холодность выдержать. И очень важно уметь увидеть ситуацию глазами другого человека. За эти годы в Сибири было немало сектантов, многие выдавали себя за православных. И люди с осторожностью относятся к "пришлым", которые ходят по деревне с Библией под мышкой. Но когда понимают, что это – Православие, религия с древней традицией, настороженность пропадает.

Бережно и нежно

Представление о Церкви у наших людей порой просто дикое.

Мне недавно рассказывали, почему батюшки бороду носят. Умные, образованные люди говорили, что борода нужна священнику, чтобы защищаться от тех грехов, которые ему человек исповедует, они в бороде застревают, вроде как фильтр такой. Представление о Боге – не менее дикое. Бога люди готовы воспринимать как строгого дяденьку, с которым надо выстроить отношения, чаще всего – как у подчиненного с начальником. Представление о Боге как Отце, Который любит, жалеет, милует своих детей, Который и от них ждет любви, а не послушания по закону, людям очень трудно дается. Но как человек может поверить в любовь Божию, если он мало видел любви от человека, в том числе от священника, который ему рассказывает о Божией любви? Я убежден, что без трепетного и нежного отношения к человеку, к тому духовному состоянию, которое начинает рождаться у него в душе, его возрастание в вере невозможно. Я знаю случаи, когда люди отворачивались от Церкви из-за, казалось бы, пустяковых вещей, которые делали священники.

Недавно мне позвонила женщина, которая пошла к священнику, стала что-то сумбурно рассказывать о своих проблемах, и священник ее спросил: "Слушайте, а вы свой IQ давно проверяли?" Я не знаю, что он имел в виду, но человек жутко обиделся. Он-то пришел со своей болью, которую не сумел, видимо, облечь в правильные слова, а встретился с холодностью. И человек сказал: "Я в храм больше не пойду".

Невнимание к людям со стороны духовенства и постоянных прихожан, по моей личной статистике, – первая причина среди тех, по которым люди перестают ходить в храм. Конечно, можно говорить, что, если человек сам не хочет в храм ходить, он найдет себе оправдание и так далее, но этим старым аргументом себя не утешишь. Если в храме все так же, как во всем мире: обижают, не уважают, – зачем сюда ходить?

Это здание до 30-х годов XX века было храмом Святого Иннокентия Иркутского. Потом церковь закрыли и учредили клуб. Сегодня это – пустой дом.

Отец Анатолий (в кадре) считает: храм возродить можно, здание крепкое, но нужна помощь

В полном языческом окружении

Я не раз встречал в якутских деревнях, самых глухих, людей, которые и лба перекрестить не умеют, но таких искренних, чистых и добрых, с такой радостью принимающих слово Божие, что оно быстро дает свой плод. Люди в полном языческом окружении, без священника, без исповеди, без причастия, без единомышленников – молятся. Я вообще не могу представить, каково жить верующему человеку одному столько времени. Ладно, если еще человек образованный, книжный, знающий историю Церкви, жизнь пустынников. Но это очень простые люди. Это вещь почти мистическая. Господь им как-то восполняет отсутствие общения и книжной мудрости. К ним тянутся другие, и так складываются общины. В одной деревне в 100 км от Ленска, куда в половодье только на вертолете долетишь, живет раба Божия Мария. Несколько лет она была единственной христианкой в поселке. Но какое у нее понимание того, что она делает! Она молилась об общине, и Бог ее молитвы услышал, стали собираться люди. С каким трепетом эти люди идут на исповедь и причастие! Я редко где встречал такую жажду Христа, как в этой заброшенной деревне буквально на краю земли. И Господь восполняет им отсутствие священника какой-то особой внутренней чистотой. Общаться с ними – одна радость. Когда едешь в такую деревню, не столько отдаешь, сколько получаешь от этих людей, духовно и эмоционально.

Люди и мыши

Однажды мне попалось высказывание современного шамана. Он писал, обращаясь к православным: "Вы приезжаете, крестите людей скопом и уезжаете. А люди живут, как до вас жили. С тем же успехом вы могли бы покрестить мышей". Увы, в основном все так и происходит. Мы уезжаем, и люди остаются без священника, без воцерковления. А ведь христианская жизнь складывается не из одного понимания идей христианства, но из практики, из отношений с мужем-женой, с начальником-подчиненным, с детьми, из массы бытовых мелочей. И везде необходимо пастырское окормление. Но вот как его совместить с той миссионерской работой, которую мы сегодня ведем? Миссионерская работа у нас точечная, десантная, часто экстремальная, а пастырство подразумевает постоянство, спокойствие, рассудительность. Это совсем другой образ жизни! Может быть, нужно менять тактику? На севере есть достаточно большие населенные пункты, где людей немало, но священника они содержать не будут. Содержать священника может только крепкая община, а такая должна родиться и вырасти, на это нужно время. Поэтому, может, стоить использовать финансовые возможности благочиния не на точечную миссию, а на содержание священника и прихода в местах, где служить будет достаточно сложно? Дать ему хорошую, достойную зарплату, которая позволит священнику и его семье вести нормальную жизнь, ездить в отпуск, чтобы батюшка не клянчил деньги у местных жителей и не взвинчивал цены на требы. Мне кажется, важно, чтобы он не брал хотя бы первое время денег за крещение, отпевание, другие требы, а знакомился бы с людьми, общался, входил в их жизнь.

Думаю, пока миссия у нас окончательно не стала "выездной" и мы не успокоились бы на том, что все больше становится людей крещенных (но совсем не просвещенных), надо что-то менять.

Анатолий Астафьев, иерей

Нескучный сад - 10.07.2012.

Читайте другие публикации раздела "Основы православной миссии и катехизации"