Инквизиция. Просто статистика
Разоблачение мифа о
"миллионах жертв католической инквизиции".
Исторические документы, например, Испании
свидетельствуют о более 98% оправдательных и
снисходительных приговоров. Почти половина казненных -
половые извращенцы... Пытки применялись только в 2 %. Из
всех 150 тыс. судебных дел за всю историю Католической
инквизиции казнено... 3000 человек. И где миллионы
замученных ведьм?
А вот где действительно убивали много
людей, так это в протестантских странах. В Швейцарии с населением около 1
млн.а человек сожгли 4000 ведьм; в Германии с населением в 16 млн.
человек - 25 000 казней.
***
Моральная сторона инквизиции не
обсуждается. Сколько бы человек ни были ею от имени
христианской церкви отправлены на смерть – три, три
тысячи, тридцать тысяч или три миллиона – к Нагорной
проповеди Христа это имеет лишь взаимно-несовместимое
отношение.
Но есть три уровня разговора о ней: моральный, историко-культурологический, пропагандистский. Вот именно от третьего хорошо бы уйти.
2014 год показал, как настырно могут
вестись информационные войны. Но одна из первых таких
войн в истории - это протестантско-масонское пестование
"черной легенды" о католической инквизиции.
"Миллионы жертв инквизиции" вошли в
каноны школьной науки. И лишь в конце 20 века, когда у
историков проснулся вкус к дотошному копанию в пыльных
архивах, когда стало принятым интересоваться не только
"жизнью замечательных людей", но и обычными обывателями,
эта легенда стала шататься.
"Трибунал инквизиции", Ф. Гойя
(1812-1819)
Тотальный чёс историков по архивам
показал непривычно малые цифры:
Испания
В архивах Suprema (Верховного суда
инквизиции), хранящихся сейчас в Национальном
историческом архиве, сохранились отчеты, ежегодно
предоставляемые всеми местными судами. Дела были изучены
Густавом Хеннингсенем и Хайме Контрерасом.
Всего там хранятся 49 092 досье.
Из них:
- иудействующие - 5007;
- мориски - 11 311;
- лютеране - 3499;
- гностики (alumbrados) - 149;
- >суеверия - 3750;
- допускавшие еретические суждения - 14319;
- двоеженцы - 2790;
- сексуальные преступления духовенства (solicitación) - 1241;
- хула на Святую Инквизицию (ofensas al Santo Oficio) - 3954;
- разное - 2575.
Из них смертные приговоры вынесены всего
лишь 775 обвиненным. Большинство из них по-прежнему
составляли иудаизанты, но среди них было и несколько
десятков морисков, более сотни протестантов (главным
образом, иностранцев, особенно французов), около 50
гомосексуалистов и несколько баскских ведьм.
По расчетам этих авторов, только 1,9 %
приговоров определяют вину обвиняемого и передают дело
светским властям для исполнения смертного приговора.
Остальные 98,1% обвиняемых были либо
оправданы, либо получили легкое наказание (штраф,
покаяние, паломничество).
От четверти до трети всех привлеченных к
суду отпускались безо всякого наказания; в Толедо этот
показатель составлял две трети (Dedieu J.-P.
L’Inquisition. Paris, 1987, р. 79).
В ряде случаев (1,7 процента от общего
числа казней) казни были совершены лишь на бумаге:
сжигались манекены отсутствующих осужденных; в этой
более поздней публикации цифра процессов ниже, чем
ранее: 44 674 за несколько больший период: с 1540 по
1700).
Эти 49 092 процесса проходили не во
времена Торквемады, а с 1560 по 1700 годы.
Для дел, более ранних, чем 1560, надо
изучать архивы из местных судов, но большинство из них
были потеряны. Сохранилось лишь архивы Толедо, Куэнка и
Валенсии.
Dedieu изучил дела из Толедо (12 000
приговоров). García Cárcel проанализировал работу суда
Валенсии. Исследования этих авторов показывает, что в
1480 - 1530 годах процент людей, приговоренных к смертной
казни был гораздо более значительным, чем в годы,
изученные Хеннингсеном и Контрерасом.
После 1530 года преступлением,
каравшимся с наибольшей (сравнительно) суровостью, было
скотоложество, которое подпадало под юрисдикцию
инквизиции только в Арагоне: здесь мы обнаруживаем 23
смертные казни на 58 приговоров, причем число казненных
достигало 40% (по контрасту, число казненных даже среди
обвиняемых-иудаизантов теперь составляло 10%)". (Монтер
У. Ритуал, миф и магия в Европе раннего Нового времени.
М., 2003, сс. 91)
Carcel полагает, что всего инквизиция на
протяжении всей своей истории рассмотрела примерно 150
000 дел. Число жертв можно оценить в пределах 3000.
Х. Стивен, один из ученых, работавших в
архивах инквизиции, сказал, что он обнаружил, что
инквизиторы использовали пытки "нечасто" и, как правило,
они длились не более 15 минут.
Из 7000 дел в Валенсии в менее чем 2%
были использованы пытки и никто не подвергался им более
двух раз. Дважды пытка применялась только в одном
проценте случаев. Кроме того, сборник рекомендаций,
разработанный испанской инквизицией, запрещал различные
формы пыток, используемые в других странах Европы.
Инквизиторы были образованными людьми, которые
скептически относились к ценности пыток для обнаружения
ереси.
О том же:
- Томас Мэдден "Правда об
испанской Инквизиции".
- Генри Кеймен "Испанская инквизиция" (Henry
A. Kamen The Spanish Inquisition: A Historical Revision.
London and New Haven: Yale University Press, 1998.
- Geoffrey Parker. Some Recent Work on
the Inquisition in Spain and Italy // The Journal of
Modern History, vol. 54, no. 3 (Sept, 1982): 519-532.
- Edward Peters. Inquisition. New York:
The Free Press, 1988.
Испанская Supremo уже в 1538 году
советовала своим отделениям: инквизиторы не должны
верить всему, что содержится в "Молоте ведьм", даже если
автор "пишет об этом как о чем-то, что он сам видел и
расследовал, ибо природа этих дел такова, что он мог
ошибаться, как и многие другие" (Монтер, с. 91).
Впрочем, французский историк отмечает,
что высший инквизиционный трибунал Испании (Supremo)
никогда не верил в колдовские шабаши. Более того, "он
систематически заставлял освобождать обвиняемых",
оказывая для этого давление на местные суды (Dedieu, p.
48).
Кстати, "при Филиппе 4 расширилась
самостоятельность инквизиции: она не признавала более за
Римской курией права запрещать в Испании чтение
какой-либо книги, как об этом свидетельствует случай с
Галилеем. В Риме нашли необходимым внести в индекс
"Диалоги", и папский нунций в Испании распорядился
прибить к дверям церкви эдикт о запрете этой книги, не
испросив разрешения великого инквизитора. Инквизиция
обратилась за помощью к Филиппу 4, доказывая ему, что
она в борьбе между королевской властью и абсолютистскими
стремлениями римской Курии всегдал становилась на
сторону первой, и не запрещала, несмотря на требования
Римской курии, тех книг, которые защищали прерогативы
королевской власти. Было бы поэтому справедливо, чтобы
Филипп теперь принял сторону инквизиции и не допускал бы
вмешательства Рима в дело цензуры книг. Филипп внял
просьбе Великого инквизитора, и имя знаменитого
флорентийца действительно не фигурирует на страницах
испанских индексов" (Лозинский С. Г. История инквизиции
в Испании Спб., 1914, С. 306).
Италия
"Около 80% венецианских инквизиционных
процессов, относившихся к периоду до 1580 года, были
связаны с обвинениями в лютеранстве и родственных ему
формах крипто-протестантизма. 130 приговоров, о которых
было сообщено в Рим в 1580-1581 годах изо всех районов
северной Италии показывают постоянное внимание
инквизиции к протестантизму. Однако различные
ответвления римской инквизиции изменили основное
направление своей деятельности не задолго до 1600 года,
когда внимание к еретикам было вытеснено одержимостью
искоренением магии и других суеверий. Во Фриули до 10%
судебных процессов (из 390), состоявшихся до 1595 года,
было связано с магией, а в течение последующих
пятнадцати лет под эту рубрику подпадала половина дел
(558). В других местах этот сдвиг был менее заметным и
произошел быстрее; в Неаполе магия стала единственным
обвинением, породившим значительное число инквизиционных
процессов в 1570-е годы, и оставалась таковой на
протяжении десятилетий, вплоть до 1720-х годов. В
Венеции переход от ереси к (с. 90) же резким, как и во
Фриули, но произошел на двенадцать лет раньше. В течение
XVII века предметом озабоченности римской инквизиции
стали все формы магии, от ведовства до предсказаний: в
каждом трибунале около 40% дел, рассматривавшихся на
протяжении этого столетия, могли быть отнесены к разряду
преследований суеверия и магии. Самые тщательные оценки
количества еретиков, казненных в Риме на протяжении
первого столетия деятельности инквизиции насчитывают
сотню - по большей части протестантов" (Монтер У.
Ритуал, миф и магия в Европе раннего Нового времени. М.,
2003, сс. 90-91 и 95).
Среди других дел, рассматриваемых в
инквизиции, до 15 процентов было дел, связанных с
обвинениями священников в сексуальных домогательствах,
плюс двоеженство, гомосексуализм и т.п. Заметим, что
ученых-астрономов и физиков среди жертв инквизиции нет.
В целом по католическим странам Европы:
За два с половиной столетия "между 1550
и 1800 годами перед судом инквизиций предстало около 150
тыс. человек, но лишь 3000 из них были приговорены к
смерти" (Монтер, с.84), то есть все те же почти два
процента.
Исследование, которое в течение шести лет вели
светские историки по просьбе папы Иоанна-Павла Второго,
опубликованное в 2004 году, дает схожие цифры:
"Из 125 000 испытаний, проведенных в
истории испанской инквизиции в, 59 "ведьм" были
приговорены к смерти. В Италии казнено 36 ведьм, в
Португалии – 4. Если мы складываем эти данные, мы не
получаем и ста 100 случаев". Хуже (особенно в пропорции
к численности населения) было в протестантских
регионах:
в Швейцарии с населением около 1
миллиона сожгли 4000 ведьм;
в Речи Посполитой с населением
4400000 - около 10 000 человек;
в Германии с населением в 16 млн – 25
000 казней;
в Дании-Норвегии с населением 970 000 –
1350 человек".
Протестантские страны по сравнению с
католическими были гораздо более суровы в отношении
женщин, обвиняемых в занятиях магией или общении с
демонами. Так рушится распространенное представление,
милое либеральной итальянской мысли, согласно которому
лютеранский протестантизм превосходил католицизм в том,
что касается гарантии индивидуальных прав.
Привычную морализаторскую позицию надо
хотя бы дополнить исторической и спросить: альтернативой
чему была инквизиция? Ответ, по-моему, очевиден:
инквизиция как гласный суд была альтернативой стихийному
линчеванию.
Инквизиция предоставляла слово самому
обвиняемому, а от обвинителя требовала ясных
доказательств. В итоге - ни один другой суд в истории не
выносил так много оправдательных приговоров. Для
обвинения требовались показания двух свидетелей, которые
в одно и то же время в одном и том же месте видели и
слышали одно и то же. В случае расхождения показания
свидетелей обвиняемый отпускался.
Реально инквизиция функционировала как
учреждение, скорее защищающее от преследований, нежели
разжигающее их. Как ни странно, но у рождающейся науки и
инквизиции была общая черта: и там и там требовали
доказательств и не слишком верили субъективным
свидетельствам, доносам и заявлениям, стараясь найти
способы объективной их проверки.
В Инквизицию отбирались наиболее
образованные священослужители – "до 17 века они
рекрутировались в интеллектуальной элите страны" (Dedieu,
p. 64).
Великий Инквизитор Испании Франсиско
Хименес де Сиснерос с 1507 по 1517 годы уничтожал
арабские библиотеки. Но сам стал основателем
Университета Алкала де Хенарес, созданного с целью
открыть Испанию для новых течений европейской мысли (там
же с. 63).
Аналогично и в России при первой попытке
создать инквизицию как регулярную службу обратились к
единственному университету: В грамоте, данной царем
Федором Алексеевичем на учреждение в Москве
Славяно-Греко-Латинской Академии, было сказано: “А от
церкви возбраняемых наук, наипаче же магии естественной
и иных, таким не учити и учителей таковых не имети. Аще
же таковые учители где обрящутся, и оны со учениками,
яко чародеи, без всякого милосердия да сожгутся”
(Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на
природу. Опыт сравнительного изучения славянских
преданий и верований в связи с мифическими сказаниями
других родственных народов. Т. 3. М., 1995, сс.
300-301). Инициатором этой нормы был самый просвещенный
публицист эпохи - Симеон Полоцкий. Впрочем, "привилегия,
которая должна была бы превратить Академию в своего рода
инквизиционный трибунал, так и осталась на бумаге, не
оказав никакого влияния на судьбу реального учреждения"
(Лавров А. С. Колдовство и религия в России 1700-1740
гг. М., 2000, с. 352).
По мнению французского историка Мюшамбле,
охота на ведьм была частью просветительской программы:
"Собственно колдовство в этот период никак не
изменилось. Изменился подход к нему со стороны судей и
культурной элиты. Отныне колдовство стало символом
народных предрассудков, с которыми боролась королевская
власть и миссионеры. Чтобы аккультурировать деревню,
надо было изгнать магические верования и обряды. Были ли
судьи согласны с этим или нет, но аутодафе позволяли
динамичной ученой культуре отбросить и ослабить почти
неподвижную и очень древнюю народную культуру, которая с
огромной силой противодействовала всяческим изменениям"
(Muchemblet R. Culture populaire et culture des elites
dans la France moderne (XVe-XVIIIe siecles). Paris,
1978, p. 288).
Монтер - американский историк из
университета Огайо, книга которого в русском переводе
увидела свет благодаря "Фонду Сороса" - пишет:
"Согласно настойчиво повторяющейся, хотя
и непроверенной легенде, инквизиционные трибуналы
средиземноморского региона были фанатичными и
кровожадным, а испанская инквизиция являлась самой
жестокой из всех. Само слово "инквизиция" давно стало
синонимом нетерпимости. Однако когда историки наконец
стали систематически изучать огромный массив протоколов
инквизиций, были получены совершенно иные результаты, и
постепенно начало вырабатываться новое представление о
них. Сейчас, пожалуй, уже можно говорить о всеобщем
признании двух принципиальных выводов, хотя исследования
еще не завершены.
Во-первых, средиземноморские инквизиции
были менее кровожадными, нежели европейские светские
суды раннего Нового времени. Второй важный вывод состоят
в том, что средиземноморские инквизиции, в отличие от
светских судов, выглядели более заинтересованными в
понимании мотивов, двигавших обвиняемыми, нежели в
установлении самого факта преступления. Ранее
представлялось, что инквизиторы, тщательно соблюдавшие
анонимность своих информаторов, в меньшей степени
заботились о правах обвиняемых, чем светские суды. Но
последние исследования показывают, что инквизиторы были
более проницательными психологами, нежели светские
судьи, и оказывались вполне способными прийти к
корректному - а зачастую и снисходительному - приговору.
В целом они, в отличие от светских
судей, почти не полагались на пытку, чтобы убедиться в
истинности утверждений обвиняемых. Инквизиторы пытались
проникнуть в сознание людей, а не определить правовую
ответственность за преступление, поэтому протоколы
инквизиторских допросов выглядят совсем иначе, нежели
протоколы светских трибуналов, и предоставляют богатый
материал историкам обычаев и народных верований… В
отличие от светского судопроизводства того времени, суды
инквизиции работали очень медленно и кропотливо. Если
одни особенности их деятельности, такие, как анонимность
обвинителей, защищали информаторов, многие другие обычаи
работали на благо обвиняемых.
Поскольку инквизиторы в меньшей степени
заботились о том, чтобы установить факт совершения
преступления - ереси, богохульства, магии и т.д., - но,
скорее, стремились понять намерения людей, сказавших или
сделавших подобное, они главным образом различали
раскаявшихся и нераскаявшихся грешников, согрешивших
случайно или намеренно, мошенников и дураков. В отличие
от многих светских уголовных судов раннего Нового
времени, инквизиторы мало полагались на пытку как на
средство установления истины в сложных и неясных
обстоятельствах. Они предпочитали подвергнуть
подозреваемого многократному перекрестному допросу,
проявляя подчас удивительную психологическую тонкость,
чтобы разобраться не только в его словах и действиях, но
и в его мотивах.
Инквизиторы были вполне способны
рекомендовать светским властям, которые только и могли
предать смерти нераскаявшегося еретика, применить
смертную казнь, и сами вынесли много суровых приговоров.
Однако в основном инквизиторы просто предписывали
покаяние различной продолжительности и интенсивности. Их
культура была культурой стыда, а не насилия" (Монтер, сс.
84-85 и 99).
Из исследования инквизиционных архивов
Монтер делает вывод, что инквизиция, встречая дела о
колдовстве, "расследовала подобные дела неохотно и
карала преступников не слишком сурово. Мягкость
инквизиторских приговоров по обвинениям в ведовстве
составляет разительный контраст с суровостью светских
судей Северной Европы в те же столетия. Филиал римской
инквизиции в Миланском герцогстве противостоял местной
панике, приведшей в 1580 году в миланские тюрьмы 17
ведьм. Девять из них были оправданы по всем статьям
обвинения, еще пять - освобождены после принесения
клятвы, одна из них полностью признала свою вину, а две
сделали частичные признания, - но даже и эти три
отделались незначительными наказаниями.
Принимая во внимание такое отношение, не
стоит удивляться тому, что немногие были казнены за
ведовство по приговору одной из средиземноморских
инквизиций (дюжина басков в 1610 г., пpичем половина из
них умерла в тюрьме), невзирая на все предоставлявшиеся
для этого возможности. Странно созерцать огромные папки
с собранными инквизиторами бумагами, материалами дел о
ведовстве, зная о незначительном реальном ущербе,
нанесенном ими людям. … Поистине, настал век
Просвещения. Как мы видели, средиземноморские
инквизиторы осудили несколько тысяч человек за
недозволенную магию, но казнили лишь около дюжины ведьм.
Если уж на то пошло, в раннее Новое время они лишали
жизни по обвинению в ереси относительно небольшое
количество людей. Если сравнить эти данные с числом
анабаптистов, убитых в Австрии, Империи и Нидерландах,
средиземноморские инквизиции покажутся почти
снисходительными" (с. 95) - "ибо цель была не убить, а
обратить" (Dedieu J.-P. L’Inquisition. Paris, 1987. p.
78).
"Иоанн Павел II пожелал подчеркнуть, что
акт покаяния Церкви был совершен перед Иисусом Христом
ради большей истинности веры, а не ради удовлетворения
требований мира. Справедливый критерий суждения о
прошлом Церкви, по словам Папы, - это sensus fidei
("чувство веры"), а не "менталитет, господствующий в
определенную эпоху". В том числе и по этой причине Иоанн
Павел II пожелал, чтобы просьба о прощении
сопровождалась строгим историческим исследованием:
"Прежде, чем просить прощения, необходимо иметь точное
представление о фактах и выявить, в чем действительно
проявились несоответствия евангельским требованиям".
Кардинал Жорж Коттье, доминиканец и в этом смысле прямой
потомок инквизиторов, выразил это еще более точно:
"Просьба о прощении может касаться только подлинных и
объективно признанных фактов. Невозможно просить
прощения за некие образы, распространенные в обществе, в
которых больше мифа, чем реальности".
***
Читайте также:
***
Каковы же результаты многолетнего
исследования?
Масштабы многих представлений о Святой
Инквизиции сократились, другие были полностью разрушены.
Например, "охота на ведьм". В 80-х годах теолог Ганс
Кюнг говорил о девяти миллионах ведьм (девяти
миллионах!), которые преследовались и были сожжены
Церковью (это более кровавый геноцид, чем тот, что
устроили нацисты в прошлом веке по отношению к евреям).
Но светские эксперты, к которым обратился Папа,
существенно опровергли оценки Кюнга. Преследования ведьм
были весьма распространенным явлением, но речь идет не о
миллионах, а о нескольких тысячах случаев.
Католической Церкви в скандинавских
странах часто приходилось пресекать беспорядочные
обвинения или случаи самосуда, выражение атавистических
и языческих страхов по отношению к людям, подозреваемым
в наведении порчи. Не только протестанты были суровее
католиков, но и гражданское правосудие было гораздо
более жестким, чем пресловутое правосудие религиозное.
Число осужденных Инквизицией на сожжение
исчисляется сотнями против
ста тысяч осужденных
светскими судами".
Андрей Кураев, протодиакон
Диакон Андрей Кураев - ЖЖ - 15.10.2014.
|
