Постабортный синдром: чем его лечить?
Записки православного психотерапевта
Мучительное воспоминание о нерожденном
ребенке живет в совести женщины, совершившей аборт, и не
снесенное Богу, нередко оборачивается ее личной
трагедией. Что здесь можно сделать?
Освобождение и капкан
Она говорила мне об этом много раз, и
поэтому, думая о ней, я всегда вижу ее одиноко бредущей
по улице и всматривающейся с глубокой печалью во
встречных молодых матерей с детьми. Она, бывает,
остановится, чтобы вглядеться в малыша - они, детки, все
кажутся ей ангелами, чудом оказавшимися среди людей и
незаметно, легко поднимающими их на свою ангельскую
высоту. Ее ангел умер, не родившись, и даже не умер, а
загублен - своею же матерью. Ее ангел снится ей почти
каждую ночь, и каждую ночь зовет ее "Мама! Мама!" и
смотрит на нее с невыразимой вопросительной жалостью. И
ее сердце тоже рвется от жалости, и плачет душа от
невозможности отозваться, прикоснуться, взять на руки и
согреть. Уже несколько лет ей нет покоя. Она
рассказывала мне, что смешанное чувство это -
беспокойства, скорби, тоски и позора - пришло к ней не
сразу. И было даже короткое облегчение после аборта...
"Освобождение... - говорит она с горькой иронией и
добавляет, - освобождение, обернувшееся таким капканом".
Это сравнение она часто использует в наших беседах.
Капкан, который душит отчаянием. Удушье от одной мысли о
содеянном.
Она так и не вышла замуж, хотя уже подвигается к сорока,
и шансов на семейную жизнь становится все меньше и
меньше. Но и в этом - отголосок аборта, может быть,
главный отголосок. Самонадеянный голос, который так
подло воспрял в ней после операции, твердил, что не
нужна ей семья (пока), и не нужны дети (пока) - с ними
все усложнится, и учеба, и работа, и личная жизнь, и
есть еще время. Но время вдруг неожиданно кончилось,
пролетело мгновенно, а вместе с ним потеряли свою
значимость и внешние заботы. А внутреннее обнажилось, и
то, внутреннее, оказалось нестерпимым одиночеством.
***
Смотрите также по теме:
Фильмы об абортах: что происходит и каковы последствия абортов:
***
"Теперь все, что было важным и нужным, - говорит она,
опустив голову и медленно выдавливая из себя слова, -
потеряло смысл, и жизнь потеряла смысл. Как это могло
произойти? Кто сыграл со мной в такую страшную игру?"
Год назад у нее развилась депрессия, появились
неконтролируемые страхи, подозрительность, мысли о
самоубийстве. Стало трудно продолжать работать в полную
силу, она поменяла одно место, другое. Находиться в
обществе людей ей бывает порой невыносимо. У нее нет
близких подруг. После нескольких разочарований и мелких
предательств она перестала доверять женщинам, а мужчинам
- тем более, еще с тех самых пор, как первый, казавшийся
таким любимым и любящим, уговорил ее на аборт, но и
после того вскоре бросил.
- Никто не понимает, что со мной, - говорит она, - да, я
и не могу главного рассказать никому, не могу выразить
свое состояние. Разве можно выразить пустоту? Или
одиночество? Словами здесь не скажешь...
- А молитвой? - спрашиваю я ее. Она задумывается и
отвечает грустно:
- Молитвы не даются мне. О чем молиться, когда ничего
уже поправить нельзя?
- А чтобы вы хотели поправить?
- Всю свою жизнь... И если ее нельзя поправить, то зачем
продолжать?...
Татьяна К. (все настоящие имена здесь изменены) позже
выбрала продолжать, выбрала бороться за надежду и
прощение, пережив депрессию, и холод, и страх
оставленности. А женщина, совершившая аборт,
действительно, одинока и замкнута, иногда абсолютно
обособлена горем от мира и ото всех. Прежде всего,
потому что глубинную боль, в самом деле, рассказать
трудно, и еще потому, что слушающих и понимающих мало.
Упал мир до плоскости, за которой убийство женщиной
вынашиваемого ребенка не считается экстраординарной
проблемой.
***
Читайте также по теме:
Осложнения после абортов:
***
Присутствие ребенка
Мучительное воспоминание о нерожденном ребенке живет в
совести женщины, совершившей аборт, и не снесенное Богу,
нередко оборачивается ее личной трагедией. Иногда и
двадцать, и тридцать лет пройдет, и другие дети
появятся, а слезы не кончаются, не кончается плач о том
единственном чаде, которому по недоброй воли матери не
довелось увидеть Божий Свет. Горечь утраты смешивается с
мучительной скорбью и стыдом. Чувство вины - так и не
объясненная и неразгаданная психологами (а в психологии
многое гадательно и субъективно) эмоция - часто ведет к
депрессии, страхам и тревогам, к утрате смысла и радости
жизни. В психоланализе вина - невротическое состояние,
от которого нужно излечиться, избавиться обесцениванием
или перекладыванием ее на другого, на ближнего или на
внешние обстоятельства. Но для православного
психотерапевта, как и для любого верующего, чувство вины
- это память о грехе, это зов к духовному спасению, и
задача у него совершенно иная - помочь пациенту услышать
этот зов как можно явственнее и, как бы ни было трудно,
последовать ему.
В православной психотерапии осознание личной
ответственности - необходимый шаг. Без осознания
собственной вины и совершенного греха нет исповеди и,
значит, нет покаяния. А без покаяния не может быть
обретения надежды.
В беседах с женщинами, страдающими так называемым
постабортным синдромом, необходимо, чтобы незримо
присутствововал третий - убиенный ребенок, чтобы мать
говорила не только о своей боли, но, прежде всего,
смогла сострадать его боли и его страданиям. То, что
ребенок в утробе чувствут боль, уже давно доказано.
Марина С., прервавшая свою первую,
нежелательную беременность и через несколько лет
решившая сохранить вторую, рассказывала, что осознание
совершенного убиения пришло к ней только со второй
беременностью. "Со вторым, с желанным, для меня все
важно - каждое его движение, каждый стук его сердечка,
любое его настроение - я все это глубоко и благоговейно
ощущаю: ощущаю, что живет во мне человечек, постоянно
чувствую его присутствие в себе. А с первым, - говорит
Марина, и ее голос начинает дрожать, - иначе было - я
воспринимала его, как нечто, что лишь мешает моему
собственному существованию, воспринимала его чуть ли не
как угрозу для своего благополучия. Так было. Но ведь
этот и тот были моими детьми! Оба - мои дети..."
Сеансы с православным психотерапевтом, конечно, могут
помочь на первом этапе, когда женщина только начинает
искать выход из тяжелого эмоционального состояния. И
здесь важно умение выслушать и сострадать. Но, помимо
таких сеансов, есть куда более важные средства, куда
более мудрые учителя и проводники к духовному прозрению,
и среди них - молитва, церковь, исповедь, покаяние.
"Господи, помилуй чадо мое, умершее в утробе моей, за
веру и слезы мои, ради милосердия Твоего, Господи, не
лиши его Света Твоего Божественного". Почему так важна
молитва? Потому что в ней мать и загубленный ребенок
соединяются вновь. С молитвой в сердце матери входит
любовь к своему нерожденному чаду.
Почему важно посещение церкви? Мой духовник отец Алексей
(Охотин), настоятель Храма Благовещения Пресвятой
Богородицы в Нью-Йорке, любит напоминать нам,
прихожанам: "Мы так усердно моем лицо свое и руки каждый
день, иногда и по нескольку раз в день, а при том
забываем, что душа наша тоже загрязняется и часто
смердит из-за того, что очистить и умыть ее у нас нет
времени или желания. А ведь душа - вечная, не то что
одежда...". В церкви, как нигде в другом месте, мы
осознаем, чувствуем сердцем, как греховны и немощны.
И, конечно, исповедь. Принесенное добровольно и
изреченное перед священником искреннее раскаяние скажет
Богу, что мы идет к нему по воле своей, что мы сами
делаем выбор быть с Ним и повиниться перед Ним. Господь
сказал: "Идущего ко Мне, не отвергну". Значит, Он ждет
нас - это нам решать, остаться ли наедине со своей болью
(а нередко и гордостью) или снести ее Утешителю...
Самооправдание, хоть и легче дается, имеет краткий
эффект, и, по сути, - враг настоящему исцелению. Как
только улетучится его эйфория, оборачивается оно новой
волной отчаяния. Ответственность же за совершенный грех
и покаяние приведут к новой надежде. И только новая
надежда придаст смысл жизни. Не самопрощение, о котором
так много говорят психологи, когда пытаются от лукавого
поднять самооценку пациента, а истинное прощение от
Христа, которого только и может желать, - нет, не наше
эго, не наше временное "я", - а наша бессмертная душа.
Время не лечит. Очень часто, к сожалению, осознание вины
за содеянное детоубийство приходит не сразу, и даже не
через год или два, а через много лет.
У Ирины В., больной пятидесятилетней женщины, есть
двадцатилетняя дочь, а первых двоих она уничтожила в
утробе. Так и жила себе годы и годы, пока не подступили
тяготы возраста и болезней. А теперь вот затосковала,
загоревала крепко, и все снятся ей первые двое и куда-то
зовут с собой. Ирина считает, что и болезни ее нынешние,
хронические от абортов, и тоска от того же, и то, что
муж рано ушел из жизни, и дочь совсем от рук отбилась.
Наталья, дочь Ирины, объявила на днях, что "залетела" и
хочет сделать аборт, и добавила тоном, не терпящим
возражениий, что, мол, нечего слезы лить. "А я на колени
перед ней упала, - говорит Ирина, подавляя подступившие
рыдания, - и все просила не убивать ребенка. Сама
выращу, если ты не хочешь, из последних сил соберусь, а
подниму, только не режь его, он же живой, такой, как и
ты была когда-то! И всю правду о своем горе
рассказала..."
- Ну, и что, послушалась вас дочь? - спрашиваю я.
- Не знаю. Но как-то тише стала. Дома больше сидит по
вечерам. Не знаю, как к ней подступиться. Одна она у
меня. Цветочек мой. А было бы три... три цветочка...
Глаза у Ирины выцветшие, почти белые от слез. Но и душа,
видно, постепенно обеляется.
Постабортный синдром - это не психическое заболевание,
но сдавленный, неоглашенный крик женской души, раненной
смертным грехом. Поэтому и лечить эту рану нужно не
только в беседах с психологом, но, прежде всего, в
общении с Богом. Только перед ним мы можем встать на
колени и произнести: "Помяни, Человеколюбче, Господи,
души отошедших рабов Твоих младенцев, кои в утробе
православных матерей умерли...".
Наталья Волкова, психотерапевт
Нескучный сад - 23.04.2012.
|
