Пути миссии в России
Закончил читать новую книгу о. Андрея
Кураева "Перестройка в Церковь". Почти на 100% "совпал" с
ней. Но осталось у меня ощущение некоторой недосказанности.
Попробую досказать так, как я понимаю проблему сегодняшней
миссии в России.
Миссия – это вот что: мы зовём людей
"внешних" к себе, "вовнутрь" Церкви. Это можно и по-другому
сказать: "Церковь выходит (или идёт) к людям", "Церковь
ответственна перед теми, кого крестила", или ещё что-нибудь.
Дело не в словах, а в сути. А суть та, что миссия приводит
людей внутрь Церкви. О формах этого "привода", о его
современной фактуре, наконец (главное), о содержании его и
пишет о. Андрей и немногие другие труженики на поприще
миссионерства.
Проблема тут вот в чём. Миссия, как её
описывает о. Андрей, создаёт определённый образ Православия
и призывает в него. Это глубокая евангельская и
святоотеческая традиция, подлинное христианство, в котором
человек обретает жизнь во Христе, радость, свободу,
мудрость, бессмертие. Но такое Православие находится в
голове и душе о. Андрея, меня (уж дерзну поставить себя в
этот ряд) и ещё нескольких сотен, может быть, нескольких
тысяч российских православных христиан. К реальной церковной
жизни такое Православие отношения почти не имеет, в
реальности православие другое: жёсткое храмовое благочестие,
авторитарно-мистифицированное духовничество,
духовно-нравственная неадекватность, аскетизм по принципу
"человек для субботы" и ностальгически-монархическое
политиканство (я выношу за скобки коммерцию, случаи грубой
безнравственности и проч., как не сущностные в данном
контексте). Я безоценочно всё это говорю, как факт. Реально
сегодняшнее русское православие именно такое. Можно сколько
угодно говорить, что это подмена, мимикрия, "неправославие"
– но тем не менее, не номинально, не "частным образом", а
как традиционно-общественная реальность наше православие
именно такое, и никакое иное.
В связи с этим встаёт вопрос: куда мы зовём
людей? Вот люди, поверив нам, пришли: что дальше? А дальше
то, что мы в нашей миссии звали людей в южные страны, а они
оказались на лютом севере. Ответственны ли мы, что люди не
взяли с собой тёплой одежды?
Ответ на этот вопрос вот какой. Есть два
пути.
Первый путь. Приводить внутрицерковное в
соответствие с миссионерским. Тогда с неизбежностью следует
вот что:
Миссия =
Реформация
И именно так. И только так. Если мы сейчас
серьёзно займёмся миссией и призовём людей отвне вовнутрь,
то нам неизбежно придётся всё менять: изменять богослужение,
духовнические подходы, отменять или крайне послаблять посты,
отказаться от связки "Православие – Империя", созидать
общины (о маловероятности чего я уже говорил, и ещё буду
писать). Но что значит "отменить"? ведь смысла просто в
отмене чего-либо нет, если не дать взамен по меньшей мере
нечто равноценное, если не большее. Что же? Здесь terra
incognita. Поэтому (я опять безоценочно) в своём контексте
совершенно правы "антимиссионеры". Они отчётливо видят и
чувствуют то, что успешная миссия неизбежно приведёт к
реформам; а миссионеры об этом умалчивают, может быть, боясь
признаться в этом самим себе. Книга о. Андрея вся прямо-таки
приводит к этому выводу, но сам вывод не делается.
Миссионеры говорят: миссия – да, реформы – нет. И сам я так
говорю, хоть я и не совсем миссионер, а катехизатор. Тем не
менее, от логики никуда не убежишь.
***
Читайте другие публикации автора:
***
Реформы… хорошо это или плохо? Объективно
изменения совершенно необходимы, иначе Православие ждёт
закукливание по образцу коптов, армян, яковитов и т.п.
Субъективно… не знаю. Нужно над этим думать и работать всею
Церковью, а не просто о. Андрею и его сподвижникам болеть за
дело миссии и уже прямо-таки кричать об этом. Есть ли ресурс
у нашей Церкви для этого? Желание священноначалия очевидно;
насчёт реального ресурса – не знаю…
Второй путь. Исходя из сегодняшнего
положения вещей: приводить миссионерское (я не про формы –
формы как раз могут быть какие угодно: рокеры, байкеры,
дискотеки и проч… я именно про суть, содержание миссии) в
соответствие с внутрицерковным. И тогда нужно говорить людям
правду – не о прекрасном, глубоком, истинном и спасительном
Православии, которое находится в книгах и в опыте десятка (не
более) наших миссионеров. Такого Православия люди,
привлечённые миссией, не найдут в нашей церковной жизни. А
нужно говорить о том православии, которое есть. Никакой
свободы. Рабство у духовников. "Яко свиния лежу в калу".
Субкультура "Религии Еды" и "Религии Лексики". Зомбирование
неадекватно представленными "Святыми Отцами". Имперская
идеология. Деньги и чинопочитание. Вот, дорогие люди, куда
мы вас зовём. Позвали бы в другое, но другого нет.
Запаситесь зимнею одеждою.
– Но зачем мы туда пойдём??? спросят (более
чем резонно) нас люди.
Идти против течения, набивать шишки,
продираться сквозь всё это ко Христу "частным порядком". Это
доступно – сразу предупредить!! – немногим. Большинство или
уйдут, обманутые, потому что миссия и реальность оказались
совершенно не соответствующими друг другу; или "совково"-магически
мимикрируют в то православие, какое есть.
– А что, другого пути нет?
У нас в России нет."
P.S. Третий путь.
Предыдущая моя публикация оказалась весьма
обсуждаемой. По итогам этого обсуждения хочу сказать
несколько слов.
Сначала – некое уведомление. Я вовсе не
призываю к реформации. Я вообще никого и никуда никогда не
призываю. Я всего лишь рассуждаю частным порядком.
Неумолимая логика привела меня к двум вариантам соотношения
миссии и внутрицерковной жизни: или внутрицерковная жизнь
будет меняться под миссию, или миссия должна в качестве
содержания представлять реалии сегодняшней церковной жизни,
если последняя меняться не захочет. Всё это я высказал
совершенно безоценочно – просто если миссия хочет быть
миссией, варианты именно такие.
Но это всё так, мои измышления. А на деле в
нашей жизни реализуется на практике третий путь. Суть его
прекрасно выразил прот. Александр Шмеман: "увы, в
православной "эмпирии" очевидна боязнь взглянуть правде в
лицо, боязнь "пророческого" слова. Или, вернее, масса
"пророческих" слов – о единстве, о призвании Православия в
мире и т.д., но слов, так сказать, заведомо "на воздух".
Это, может быть, самое страшное в современном Православии:
слова ни к чему не обязывают, они часть ритуала". Третий
путь – это значит, что всё будет так, как есть. Миссионеры
будут говорить о миссии, кто-то будет учиться "писать то,
что думаем так, как думаем – пусть даже всё это далеко от
"божественных догматов"(тм), ибо без этого навыка свободной
мысли и свободного слова никакие фокусы не помогут говорить
с людьми по-человечески"… а церковная жизнь будет идти своим
чередом.
Каким же это чередом? А вот каким. Наши
ребята из ЦДРМ, те самые молодые миссионеры, коих принято
клясть на чём свет стоит (признаком чего является написание
слова "миссионэры" через букву "э"), ходят в ЦСО – центры
социального обслуживания; это районные организации для
старичков. Там они (наши ребята) воочию убеждаются в
страшнейшей вещи, совершённой Россией в XX веке: старики
лишены Бога. Уже они на пороге смерти – а к переходу в жизнь
вечную совершенно не готовы. (Ну-ка, хвалители советского
времени! уравновесьте-ка это Гагариным, ядерной бомбой,
Великой Победой, Могучей Державой и прочими "достижениями"!)
Как могут, наши миссионеры говорят им о Христе, о Таинствах,
о Церкви. В результате этого некоторые бабушки располагаются
к тому, чтобы исповедаться и причаститься. Среди этих
бабушек многие страдают сахарным диабетом. И вот после
миссионерских речей о Христе и Церкви, с искренним
осознанием своего положения, с верой и желанием приобщиться
Христу они идут в ближайший храм. И там этих диабетичек,
первый раз за свои семьдесят-восемьдесят лет пришедших в
Церковь, облечённый саном ....... в рясе и с крестом
(который наверняка усердно "служит Церкви Божией" и имеет за
это "очередные награды": парчёвый лоскут на правом бедре,
круглую шапочку, ювелирное изделие с разукрашенным
изображением Распятого Христа на персях, и проч.) не
допускает до причастия – потому что диабетики не могут
поститься, а некоторые вынуждены и поесть что-нибудь с утра.
Этому батюшке плевать, что старички первый раз пришли. Ему
на...ть, что они больны. Ему важен человек для субботы. И
дальше старушки плачут, и говорят нашим ребятам, в очередной
раз пришедшим к ним: как же так? вы нам рассказывали всё
такое хорошее, вот мы пришли, и нас выгнали. И вряд ли эти
бабушки ещё пойдут в церковь.
Пусть это единичный случай. Но нам,
бахвалящимся Великой Русской, Самой Лучшей и Самой Духовной
в мире Православной Культурой, уместно тут вспомнить
"слезинку ребёнка" Достоевского. Даже если это единичный
случай – это катастрофа Русской Церкви, её трагедия и грех.
И в свете хотя бы этого одного случая (а он далеко не один,
и все вы это прекрасно знаете) рассуждения о том, что Наша
Церковь Свята и Совершенна, а это "мы" немощны и греховны –
выглядят омерзительной фарисейской демагогией. Церковь – это
что, что-то отдельное от нас? что-то существующее в
параллельном пространстве? Нет, Церковь – это мы (я писал об
этом в двух постингах о возвещении Церкви и о святости
Церкви), это вот такие батюшки, плюющие на Христа в образе
этих старушек, и прихожане таких батюшек, которым дела до
этого нет.
Вот это и есть Третий Путь. Идём дальше?
Живой журнал - Страница игумена Петра Мещеринова
|
